Список для чтения - Адамс Сара

Мукеш наблюдал, как тикают часы…

Прозвенел дверной звонок. Вот и они!

Мукеш вскочил быстрее, чем мог себе позволить.

Он отворил дверь, обтирая о брюки вспотевшие от нервов ладони.

В дом вбежала Прия, прижимая к груди «Убить пересмешника». Его сердце воспарило, словно было легче воздуха.

– Мне так нравится эта книга, дедушка! Мне так нравится Глазастик. Мне бы тоже хотелось иногда переживать такие же приключения.

– Думаю, тебе это удастся, внучка. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку, а она обвила его руками. – Кроме того, у тебя много всевозможных приключений!

Прия крепко стиснула его в ответ и побежала, чтобы усесться в привычное кресло и продолжить чтение. Внучка сейчас читала книгу, которую он хорошо знал, знал мир, в который сейчас она погружена. Это была какая-то магия – в том, чтобы делить с кем-то мир, который любишь, позволяя другому видеть его сквозь те же самые очки, сквозь которые смотришь сам.

Рохини осторожно обняла его за плечи, возвращая к реальности. Он видел, что одним глазом она обегает дом, выискивая участки, которые могла бы быстро привести в порядок, и участки, которые могла бы включить в свой список придирок, но, открыв было рот, чтобы заговорить, она со вздохом опять его закрыла.

– Привет, папа, – промолвила она. – Как поживаешь? Я привезла кое-какие ингредиенты для ужина.

Мукеш покачал головой.

– Нет, все в порядке, Рохини, дочка. Ужин готовлю я. У меня есть все необходимое.

Рохини вскинула брови, явно впечатленная.

Нихил нашел ему в Гугле рецепт и записал его на обратных сторонах использованных и забытых чеков. Он скрепил их степлером в нужном порядке, и сейчас они лежали у Мукеша на кухонной стойке. Он уже успел приготовить начинку из картофеля, поджаренного вместе с зирой, пажитником, кавраком и семенами горчицы, так что получилась очень вкусная, мягкая, приятная на вкус паста для начинки. Он ощущал себя настоящим поваром.

– Вот это я приготовил заранее.

Соус самбал (он сжульничал и купил готовый у Нихила, который обещал никому не рассказывать) уже кипел вовсю, а жидкое тесто для лепешек было замешано (тут он использовал полуфабрикат, потому что «у кого бы нашлись время и силы самостоятельно молоть нутовые бобы?» Так сказал ему Нихил, и он же открыл Мукешу секрет: даже Наина использовала этот полуфабрикат, как только он был изобретен).

– Мне осталось только испечь сами доса.

– Доса! – запрыгала Прия. Казалось, она опять сделалась семилетней.

У него все получилось; он добился невозможного: приготовил блюдо, которое не состояло из бобов маш и бамии. Это действительно было достижение. Рохини была ошеломлена. Она с благоговением смотрела, как Мукеш почти успешно настряпал блинчиков (почти, потому что он был немного нетерпелив, и они вышли чуть бесформенными, рваными, но по вкусу точно такими же).

– Можно мне помочь? – засучила рукава Рохини.

– Нет-нет, – запротестовал Мукеш. Рохини сидела на краешке стула, готовая в любой момент вмешаться, но не делала этого, и старик был доволен. Похоже, она тоже выросла и ему доверяла.

Все трое уселись вместе за стол. Мукеш взял свою тарелку последним. Это было ему внове. Он был матерью-хозяйкой, он был Наиной, а также Марми, и ему это очень нравилось.

– Вкусно, дедушка, – сказала Прия. – Но, я думаю, мне бы понравилось еще больше, если бы начинка была в лепешке, а не лежала горкой рядом с ней. И еще, если бы ты сидел с нами, пока мы едим!

– Я ваш официант и шеф-повар.

– Папа, это замечательно. Ты молодец. Самбал просто блестящий. Хотя по вкусу он совсем другой, чем у мамы.

– А ты помнишь, каким был на вкус мамин?

– Как я могу забыть? Но и твой очень хорош. Лучше, чем у меня.

Его так и подмывало сказать, что он немного сжульничал, но нет, этот секрет он унесет с собой в могилу. Не страшно, что сейчас он так поступил. Ждать осталось уже недолго.

После ужина Мукеш ожидал, что Прия, после того как уберут ее тарелку, удалится на свое любимое читальное место, но вместо этого она опять подошла к столу и села.

– Пересмешник… когда Аттикус говорит, что это грех, убить пересмешника, означает ли это, что грех убивать невинность или невинных людей? – спросила Прия.

– Э… – Мукеш почувствовал, как у него тяжело стучит сердце – об этом он с Алейшей не говорил. – Думаю, что да. – Он произнес это тихо, словно громкое высказывание выставило бы напоказ его неуверенность.

– Это логично! Ведь так много невинных людей здесь подвергаются обидам или терпят дурное обхождение! – Лицо Прии выражало непокорность. – Это так меня разозлило!

– Да, Прия. Ты абсолютно права.

– Том Робинсон, – провозгласила Прия, и Мукеш с серьезным лицом кивнул. – Страшила Рэдли. – Мукеш кивнул снова. – Дилл и Джим! Это потрясающе, деда, – сказала она, все еще сжимая в руках книгу. – Жаль, что мы не можем оба поговорить об этом с бабушкой. Интересно, читала ли она эту книгу?

Пока Прия распространялась о книге, Мукеш осознал, что она обратила гораздо больше внимания на второстепенных персонажей, тогда как его больше затронула основная линия повествования. Прия напомнила ему Алейшу. Молодежь очень наблюдательна.

– Я думаю, ты можешь находить в книгах много скрытых значений. В этом и есть смысл, – неуверенно сказал Мукеш, надеясь, что транслирует хотя бы часть мудрости Аттикуса Финча.

И Прия согласно кивнула.

– Деда, ты совершенно прав! Бабушка тоже это говорила, но эта книга более сложная, чем те, что мы читали с ней вместе.

– Она так говорила? Бабушка была очень мудрая.

Рохини разбирала в телефоне электронную почту, писала письма и одновременно, улыбаясь, наблюдала за отцом и дочерью.

Мукеш тоже ей улыбнулся. Лучшего он не мог и желать. Перед ним была его внучка, больше не запертая в собственных мыслях, в своем собственном маленьком мире. Он вспомнил, как Наина и Прия вместе хихикали над каким-нибудь книжным персонажем, отпускали остроты. Тогда он их не понимал, теперь же знал, что Глазастик, Аттикус и Джим были так же реальны для Прии и для него, как собственная семья. Теперь он это понимал.

Глава 29. Алейша

Она шагала рядом с отцом, маленькая ручка пятилетнего ребенка свободно держалась в его руке. Подушечками пальцев она ощущала его шершавую ладонь. Подошвы кроссовок слегка скользили по покрытому песком настилу, и она крепче ухватилась за его руку. Они шли к морю. Девочка пока его не видела, просто доверяла словам, что они идут именно туда.

Они шли через лес. Не было видно ничего, кроме высоких деревьев, тонких стволов и длинных, остроконечных зеленых листьев. «Ели», – сказал ей отец. Она была в еловом лесу, слышала птиц и лающих вдали собак, хотя звук был такой, будто они были рядом с ней. Девочка все время поворачивалась, чтобы посмотреть. Отец велел ей перестать дергаться, он все время терял равновесие.

Алейша не хотела, чтобы папа терял равновесие, не хотела, чтобы он упал. Тогда она осталась бы совсем одна в целом мире, лишенная всякой возможности попасть домой. Ее мать повезла Эйдана в Кромер ^[50] . Он категорически не хотел идти на пляж, особенно, если там нет ничего интересного; ему просто хотелось поесть или пойти в зал игровых автоматов. Он хотел увидеть причал. Его друзья были здесь прошлым летом, и он хотел иметь возможность сказать, что тоже его видел.

Сегодня были только Алейша и Дин. Как только она почувствовала свою маленькую руку в большой руке отца, она сжала ее чуть сильнее, чем надо. Девочка не знала, чего ожидать. Она не очень хорошо видела, что находится впереди, но заметила тусклое мерцание, пробивающееся сквозь деревья, а потом оказалась на линии, отделяющей лес от пляжа. Сушу от моря. Жизнь от того, что ощущалось ею как небеса.

Она огляделась. Единственное, что было видно теперь, это молочно-белый, золотой песок. Злаковые травы. Такие высокие, наверное, даже выше ее, тянущиеся вверх и в некоторых местах касающиеся неба. Песок на дюнах выглядел теплым, потому что свет падал на пляж лишь местами, оставляя остальное в темноте.