Бен Элтон - «Номер один»
Квазар танцевал стриптиз на девичнике. Он обычно не возражал против такой работы, но эти девчонки были слишком уж крутые… Квазару было тридцать восемь (он говорил, что тридцать два), и ему казалось, что он застал времена, когда дамы все еще были дамами. Когда он начинал работать в этом бизнесе, они не вцеплялись в его трусы длинными ногтями и не стремились увидеть его унижение за засунутую туда пятерку. Раньше это было клево (или, по крайней мере, он так думал), это было прикольно. Теперь же выступления почти всегда сводились к сексу, и некоторые женщины были действительно кровожадные, они словно винили его в том, что, когда вернутся домой, их там будут ожидать хреновые мужики.
Однако Квазар любил смотреть на все с оптимизмом, и, когда зрительницы визжали и подначивали друг друга дотронуться до его пениса, он говорил им, что они везучие девчонки, потому что прикасаются к любовной мышце будущей звезды.
Сьюки с удовольствием была бы стриптизершей — она всегда предпочитала это занятие проституции, — но ей было сорок, а это слишком много для экзотической танцовщицы, и к тому же груди она делала почти одиннадцать лет назад и в последнее время они превратились в болезненный кошмар. В подтягивающем лифчике груди по-прежнему выглядели нормально, но без него, покрытые шрамами и отвисшие (одна висела ниже другой), с затвердевшими, растянувшими кожу имплантатами, они напоминали мячи, засунутые в носки. Сьюки отчаянно хотела сделать вторую операцию, но она была не глупа и понимала, что делать ее нужно хорошо, чтобы избежать серьезных осложнений. А для этого нужно было куда больше денег, чем она при всем везении могла заработать, торгуя собой.
Наклонившись над ручным тормозом машины клиента и расстегивая его ширинку, она думала, как и всегда, о прослушивании. Вытащив его член, она представила на секунду, что это микрофон, и даже улыбнулась про себя. Сьюки знала, что это несбыточная мечта; но иногда для участия в шоу действительно выбирали самых странных людей. В этом и заключалась его притягательность, оно давало возможность каждому. Кто знает? Все бывает. Может быть, когда-нибудь она и правда сменит члены на микрофон.
Иона и ее товарищи по группе ели рыбу с картошкой и пили лагер в пабе «Тенантс» в Глазго. Они приехали в город в тот вечер, потому что Иона улетала ранним рейсом.
— «Баджет эйр», — сказала Иона, глядя на билет. — Я помню, как этот маленький гаденыш рассказывал мне о частных самолетах.
— Фу, — сказал Дуглас. — Какая гадость.
Все засмеялись.
— Мне до сих пор это так странно, — сказала Иона. — Все кажется неправильным.
— Мы сто раз все обсуждали, — сказала Флер. — Если у тебя что-нибудь получится, то и нам будет хорошо.
— А если ты провалишься, много хуже не станет, — добавила Мэри.
— Но я никогда в жизни не пела одна, — простонала Иона. — Я, может, вообще буду петь одно созвучие.
— Как будто они это заметят, — ухмыльнулся Дуглас. — Родни Рут и Берилл «рокерша» Бленхейм не отличат мелодии от созвучия, а Кельвину так и так наплевать. Хватит тебе, Иона, мы это проходили, понимаем, как это делается. Знакомы с правилами игры.
— Знаю. Знаю, — нервно сказала Иона.
— И поэтому это так для нас важно. Ты можешь использовать еще один шанс ради себя и ради группы, и в этот раз знаешь правила немного лучше остальных. В этот раз ты должна играть в их игру.
— О-о-о, с этим я справлюсь, — сказала Иона. — Если мне только удастся пройти пару туров, я сыграю в их игру.
Мишель из группы «Пероксид» наслаждалась обработкой бикини воском, в то время как ее партнерша Джорджи наслаждалась огромным батончиком «марс», которому предстояло пробыть в ее организме всего три минуты.
Грэм и Миллисент держались за руки в комнате Грэма и слушали Боба Дилана.
Шестнадцатилетний мальчик по имени Трой, в чьей комнате было полно комиксов, но ни одной книги, стоял перед зеркалом и пел «Angels» Робби Уильямса.
Молодая мать-одиночка пыталась найти на весь день няньку для своего больного маленького сына.
За ужином в приюте для жертв домашнего насилия группа женщин чокались припасенным на Рождество шампанским за будущий успех одной из своих коллег по несчастью.
И повсюду в Бирмингеме, Вулвергемптоне, Лестере и по всей «Черной стране», на севере до Стока, на юге до Уотфорда и на западе до самой границы с Уэльсом, все пели свои песни, репетировали движения, полоскали горло листерином и оценивали свои наряды. «Сморчки» танцевали, «выскочки» прихорашивались, «липучки» вели доверительные беседы с друзьями, говорили с Богом и посещали семинары по повышению самооценки. И у всех них была одна и та же мечта. Каждый «липучка-выскочка», «сморчок-липучка», «выскочка-сморчок» с примесью «липучки» и «липучка-сморчок» с примесью «выскочки» мечтал стать звездой. И каждый думал… каково это? Как это будет? Быть выбранным, прорваться и победить. Стать звездой!
В нескольких милях по магистрали M1 Кристиан Эпплярд, победитель самого первого сезона шоу «Номер один», в последний раз покинул свою квартиру в Докландсе и отправился в дом своей матери. Фотограф приехал запечатлеть это событие. Отказ, полученный бывшим певцом номер один в праве выкупа закладной вследствие просрочки, по-прежнему был стоящей новостью.
Принц поет короля
Его королевское высочество также был приглашен на прослушивание в Бирмингем, в преддверии чего репетировал песни перед своей многострадальной женой.
— Полагаю, я буду выглядеть совершеннейшим чудаком, — сказал он.
— Да, полагаю, так и будет, — ответила его жена, начищая сапог для верховой езды.
— Думаешь, люди будут смеяться?
— Я бы точно смеялась.
— Знаешь, дорогая, я серьезно думаю, что ты могла бы смотреть на это более оптимистично. Я ведь пытаюсь спасти монархию.
— Да, дорогой, я знаю и очень горжусь тобой. Но согласись, это все равно довольно курьезно.
Принц работал над «Burning Love», песней, которую сделал знаменитой Элвис Пресли. Он глубоко вздохнул и начал сначала.
— Нужно петь «hunkah», дорогой, — перебила его жена. — Не «hunk of». Ты говоришь «hunk of», а нужно «hunkah».
— Правда?
— Да, точно.
— Боже мой, я не могу говорить «hunkah», это отвратительно. Я много лет талдычил о важности дикции и необходимости серьезного изучения грамматики в школе. Хотя, разумеется, никто не слушал. Но если честно, если я не утруждаю себя тем, чтобы воспринимать королевский английский серьезно, то кто станет это делать? Эту программу смотрят дети, я чувствую ответственность, я должен подавать пример.
