Юлия Кова - Живой журнал
— В смысле? — удивилась Эль. Даниэль усмехнулся:
— Видишь ли, habibi, моя мать очень любила моего родного отца Амира. Ещё больше она любила Дэвида. Но предана она была только своему брату. Только Рамадан безраздельно царил в её сердце. И без одобрения Рамадана мать не пришла бы к Дэвиду.
— Ты так уверен в этом? — Эль неприязненно подняла бровь. Даниэль кивнул:
— Так уверен, что если бы передо мной поставили моего родного отца, Дэвида и Рамадана и попросили бы меня указать на того, кому принадлежит душа моей матери, то я, не раздумывая, выбрал бы Рамадана. И я бы выиграл этот спор, клянусь. Именно поэтому я и считаю, что сойтись с твоим отцом мою мать заставили дела рода Эль-Каед. Мать что-то скрывала. — Даниэль извиняющимся жестом тронул руку жены. — Эль, любовь между Мив-Шер и Дэвидом была — просто она пришла чуть позже. Но важно другое: моя мать вышла замуж за Дэвида, у которого была дочь — ты. Прошло немного времени, и после всех битв, которые у нас с тобой были, я, проигравший, сдался на милость победительнице. Тебе, Эль… Потом ты попросила меня отвезти тебя в Колчестер, потому что в этой церкви тебя крестили. Потом ты забеременела. Впоследствии я отправился в эту церковь один и встретил там Евангелину. Слово за слово, и Евангелина открывает мне тайну моей семьи, что даёт мне возможность на тебе жениться. И не просто жениться, а обвенчаться с тобой, несмотря на то, что ты и я — мы сиблинги. Как пошла на это праведница Евангелина, ума не приложу, но, тем не менее, факт остается фактом: она обвенчала нас. Там же, в Колчестере, появляется на свет наша дочь, которую ты и я называем в честь её крестной. Поскольку для всех связь между ними — это грех и позор, то ты и я принимаем решение разделиться. Моя дочь, записанная как Ева Самойлова, уезжает со мной в Москву. Ты остаёшься здесь. О том, что Ева — моя родная дочь, сейчас, кроме нас, знают только двое. Это сама Ева и Макс Уоррен.
— То есть ты всё-таки сказал Еве, что я её мать? — лицо Эль радостно вспыхнуло.
— Нет. Этого я дочери не говорил, — Даниэль поморщился. — Я бы и Максу ничего не сказал, но мне было нужно, чтобы Макс присмотрел за Евой, пока я здесь, в Лондоне. И помощь Макса будет тем искренней, чем меньше я буду скрывать от него правду. Но о том, что Ева твоя дочь, Макс, конечно не знает… А теперь, разобравшись с прошлым, перейдём к настоящему. Итак, у нас с тобой растёт дочь, которая становится единственной после меня наследницей рода Эль-Каед и корпорации «Кейд Девелопмент». В день, когда Еве исполнится двадцать один год — то есть всего через несколько месяцев — нашу дочь ждёт солидный трастовый фонд и акции очень успешной компании.
Но это — одна сторона медали. Другая сторона — подделка и ложь, потому что история рождения Евы насквозь фальшивая. А её положение в обществе вообще колосс на глиняных ногах. Истина же в том, что Ева по-прежнему ребенок двух сиблингов. И для моих соотечественников, и для твоих, а может быть, и для целого мира, моя маленькая дочь — выродок. А это, дорогая моя, ещё хуже, чем просто ублюдок. — Даниэль вздохнул. Протянул пальцы к воротнику рубашки, словно тот душил его, и расстегнул несколько пуговиц.
— Дани… — Эль отложила подушку и потянулась к мужу.
— Нет, Эль, не перебивай, мне и так трудно, — остановил жену Даниэль. — И я очень хочу, как можно быстрей покончить с этой неприятной историей и объяснить тебе, в чём, собственно говоря, проблема с этим Маркетологом… Итак, почему я оказался в Москве, это мы с тобой выяснили. Мне остаётся только добавить, что я не оставлял попыток найти детей Лилии Файом с момента переезда. Я искал правду, как мог. Обращался в соответствующие архивы. Сулил любые деньги, врал — одним словом, использовал любые возможности, чтобы получить информацию, но меня постигло разочарование. Везде и всюду я сталкивался со стеной молчания. Единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что все члены семьи Файом умерли между восемьдесят вторым и восемьдесят третьим годами. То есть еще за двадцать лет до того, как я переехал с Евой в Москву, этой семьи уже не существовало. Это факт, и факт бесспорный. И тогда я смирился. Но я ничего не забыл. Уж слишком подозрительным казалось мне это всеобщее молчание. Впрочем, на тот момент у меня оставалось ещё одно дело: уезжая в Москву, я фактически скрылся от семьи и оборвал связь со своей матерью.
— Ты уехал, потому что Мив-Шер не сказала тебе, кто ты, — прошептала Эль.
— Не совсем так, — Даниэль поднял глаза на женщину. — Откровенно говоря, Эль, я боялся за Еву и за тебя. Именно поэтому примерно за год до двадцатилетия Евы я попросил Макса навести справки о Рамадане. Соврал Уоррену, что моя мать скучает по брату. И Макс сумел выяснить, что Рамадан жив-здоров, и судя по всему, чувствует себя неплохо, потому что у Рамадана растёт сын, которого зовут Лейс Эль-Каед. Этому Лейсу сейчас тридцать два года или около того, и он постоянно мотается между Александрией и Лондоном. Других сведений о нем нет. Я даже не знаю, как этот Лейс выглядит.
— А зачем тебе понадобился этот молодой человек? — удивилась Эль. Даниэль усмехнулся:
— Эль, откровенно говоря, мне он вообще без надобности. Я просто хотел выяснить, есть ли у рода Эль-Каед другой наследник, помимо меня. Рамадан был главой рода. Если у Рамадана есть сын, то для меня и Евы — это плюс: никто не востребует в Александрию ни меня, ни Еву. Но для Евы это минус: она не получить все деньги Эль-Каед.
— Вот и отлично, — улыбнулась Эль со всем снобизмом прекрасно обеспеченной женщины, которой нет дела ни до чего, кроме счастья её семьи. Даниэль улыбнулся и продолжил:
— Узнав, что у Рамадана есть сын, которому он должен будет передать права на наследство, я успокоился. А теперь возвращаемся к причине, побудившей меня найти Маркетолога… Итак, примерно год назад экономическая ситуация в России начала ухудшаться: санкции, кризис, намечающийся застой в делах. В итоге — сворачивание проектов в сфере недвижимости. К тому же, «Кейд Москва» начала «продувать» конкурентам. Можно было бы свернуть бизнес и уехать в Англию, как этого хотела ты. А можно было остаться в Москве и заняться диверсификацией бизнеса, подгоняя его под сложившиеся обстоятельства.
— И поскольку ты не ищешь лёгких путей, то ты остался в России, — сухо резюмировала Эль.
— А ты хотела, чтобы я на брюхе приполз к Дэвиду? — изогнул бровь Даниэль. — Или чтобы я отобрал у тебя бразды правления в «Кейд Девелопмент»? Нет, Эль. Несмотря на завещание, которое огласил Дэвид, и контрольный пакет акций в моих руках, «Кейд Девелопмент» — это твоя фирма. А не моя. У меня другая история: я живу в другой стране, которая приняла меня и приютила, и я благодарен этой стране. Поэтому, прежде чем лечь на спину, поднять руки кверху и признать своё поражение, или, — и Даниэль кинул очень выразительный взгляд на жену, — или скинуть с руководящего поста тебя, Эль, я решил провести исследование. Заказал аналитический отчет, в котором и наткнулся на один занимательный проект, связанный с ре-брендингом конкурентов и диверсификацией их бизнеса. Это было три года назад, но, как оказалось, именно реализация этого проекта и помогла моим заклятым друзьям-партнёрам победить «Кейд-Москва» в тендерах. Я запросил дополнительные материалы по проекту и прочитал их. И я поразился: настолько все было просто, чётко и ясно. И я решил выяснять имя автора этого проекта. Я действовал сам. Материалы и данные постепенно вывели меня на посты некоей Ирины Александровой. Так я и разыскал эту женщину в сети Facebook. Она и есть наш таинственный Маркетолог.
