Александр Проханов - Господин Гексоген
Утром последовал звонок Гречишникова, его короткий сухой приказ:
– Приезжай в штаб-квартиру Копейко. На своей черной «Волге». Она прекрасно выглядит для своих лет и не внушает ничего, кроме добродушной насмешки.
Он двигался по Москве в своем добротном лимузине, с потертыми креслами, сохранившими пыль подмосковных дорог, частички пепла выкуренных женщинами сигарет.
Его поджидали нетерпеливый, возбужденный Зарецкий, молчаливый Копейко и вкрадчивый Гречишников, который похаживал по ковру, вытаптывая ногами красно-черный орнамент. На ковре, бок о бок, стояли два сияющих алюминиевых кейса с цифровыми замками, с одинаковым набором пятизначных цифр.
– Здесь пять миллионов долларов для Арби Бараева, за душу непутевого Шептуна. – Зарецкий двумя руками сделал в сторону кейсов непонятный жест. – Ваши друзья решили, что никому, кроме вас, нельзя поручить передачу денег. Генерал Шептун должен знать, кому обязан жизнью. Когда его доставят в Москву и отмоют в бане, он явится к вам с букетом цветов.
Зарецкий насмешничал, играл глазами:
– Шептун не стоит и половины этих денег. Но разве дело в этом смешном похотливом фазане, который перед каждыми женскими сиськами раскрывает разноцветный хвост и рассказывает один и тот же двусмысленный анекдот? В этих чемоданах, как в ящиках Пандоры, таится столько будущих событий, что если бы мы их сейчас открыли, то оказались бы в другой стране, в другой истории, при другом Президенте. Однако их откроют другие люди!
– Ты, Виктор Андреевич, отвезешь деньги Вахиду. – Гречишников продолжал вытаптывать по кругу ковровый орнамент. – Тебя там ждут. Следом пойдет машина сопровождения с охраной, не ровен час. Скажи Вахиду, пусть доставят Шептуна из Грозного завтрашним рейсом. Завтра Премьер выступает перед комсоставом силовиков и ветеранами спецслужб. Шептун появится в зале в момент выступления. Это будет триумфом Премьера.
Двое молчаливых молодцов подхватили чемоданы. Погрузили в багажник «Волги». Белосельцев тронул машину, заметив в зеркало, как следом, на расстоянии, двинулся огромный, с затененными стеклами джип.
Он двигался тесными улицами, ожидая, что из переулков выскочат воющие милицейские машины. Преградят ему путь. Люди с автоматами, в масках вырвут его из-за руля, вскроют багажник, арестуют вместе с алюминиевыми чемоданами. Он понимал, что совершает очередной поступок, еще теснее и неразрывнее связывающий его с таинственной группировкой, управляющей политической машиной. Малейшая неточность может стоить ему жизни. Если он свернет сейчас к отделению милиции, или позвонит в уголовный розыск, или сообщит о месте своего пребывания в контрразведку, то может статься, что из милицейской машины, явившейся по вызову, выйдет Гречишников, а с бригадой уголовных сыщиков нагрянет Копейко, а в кабинете следователя контрразведки его встретит вислый, как у пеликана, нос Буравкова.
Безумной и сладкой показалась мысль оставить чемоданы на краю тротуара, вырваться из огромного города, промчаться по окружной дороге, соскользнуть на шоссе и лететь, удаляясь от смертельной опасности, среди перелесков, поселков, все дальше и дальше, мимо церквей, городков, пока не окажется в глухомани, среди псковских синих озер.
«Он сказал про ящик Пандоры… Что он имел в виду? Какое будущее таят в себе алюминиевые чемоданы, набитые деньгами?.. В какое новое пространство ведет „анфилада зла“? В какую бесконечность движется „Проект Суахили“?» – эта мысль пресекла попытку к бегству. Он медленно двигался в пробке под присмотром лакированного катафалка, отливавшего черными зеркалами. Вел «Волгу», вмороженную в ледяное поле, дрейфующее от Смоленской к Крымскому мосту.
У знакомого сиреневого особняка с нежной белизной колонн и фронтонов его встретили смуглолицые горцы, проводили машину в тесный дворик, где дворянские ампирные конюшни были превращены в гараж. Вахид, элегантный, в белой рубашке, с маленьким галстуком-бабочкой, стоял на заднем крыльце.
– Рад видеть вас, Виктор Андреевич. Приятно иметь с вами дело. Не сомневался в вашей пунктуальности. Проходите.
Он кивнул нукерам, которые выхватили из багажника чемоданы и несли их сквозь коридоры, уютные зальцы, где стояли компьютеры, сейфы с электронными замками, сидели сосредоточенные чеченцы, темноволосые красавицы-секретарши, шел непрерывный счет, нежно позванивали телефоны, звучала негромкая чеченская речь.
– Я не стану пересчитывать деньги. Я только посредник, – сказал Вахид, когда они вошли в знакомый кабинет и охранники плашмя положили на стол чемоданы, – не сомневаюсь в достоинствах людей, с которыми мне поручено вести переговоры. Мы только посмотрим на содержимое. – Он кивнул, и по его взгляду охранник открыл незапертые чемоданы.
– Все в порядке, – улыбался Вахид, захлопывая чемоданы и отсылая взглядом охрану. – Если бы вы знали, как вовремя пришли эти деньги, – он обращался к Белосельцеву приветливо, не опасаясь того, что искренность будет использована Белосельцевым ему во вред. – У русских есть представление, что добытые чеченцами деньги идут на строительство вилл, на предметы роскоши, на покупку земель в Анталии. Это заблуждение. Сегодняшние чеченские политики – аскеты и пуритане. Мы не можем себе позволить построить даже лишнюю мечеть. Все деньги идут на закупку оружия.
– Разве в этом есть необходимость? – Белосельцев одолел минутную обморочность. – Чечня набита оружием.
– Мы исходим из неизбежности новой войны с Россией. – Вахид обращался с Белосельцевым как с другом, которого не нужно бояться. – К этой войне готовится Россия, готовимся мы. Кавказ становится расширяющимся полем боя, которое потребует много оружия. Мы закупаем госпитали, артиллерию, формируем свою авиацию. Создаем укрепрайоны в столице и в горных ущельях. Народ мобилизован и готов сражаться. Быть может, впервые за всю свою историю мы обрели мессианскую идею и готовимся ее реализовать. Мы преобразуем Кавказ, его веру и идеологию, его геополитику и государственное устройство. Чеченцы лидируют среди кавказских народов, и остальные народы Кавказа признают наше первенство.
– Можно очень быстро израсходовать накопленную за десятилетия энергию. Масхадов не Наполеон и не Гитлер. Ему не дойти до Москвы. – Белосельцев исподволь управлял разговором, как управляют ручьем, воздвигая на его пути малые препятствия.
– Он уже дошел до Москвы, – улыбнулся чеченец. – Наш с вами разговор происходит не в Гудермесе. Наша диаспора распространилась до Находки и Архангельска. Мы контролируем доходные российские отрасли. Так или иначе, владеем российской нефтью, золотом, алмазами, игорным бизнесом и, что греха таить, поставками наркотиков. Деньги, которые мы выручаем, будь то тюменские промыслы или кимберлитовые якутские трубки, идут в Чечню на закупку оружия. Эти деньги позволяют нам иметь друзей в Министерстве обороны, в Правительстве, в разведке, на российском телевидении. Однако наши с вами личные отношения, Виктор Андреевич, основаны не на меркантильных интересах, а на корпоративном чувстве разведчиков. – Вахид спокойно смотрел на него из-под сросшихся сине-черных бровей, предлагая предельную откровенность, что было завершающим психологическим приемом вербовки.
