Александр Проханов - Господин Гексоген
И покинул маленькую военную крепость в центре Москвы, замаскированную под ампирный особнячок. Уносил кассету и визитку, на которой драгоценно переливалась голографическая росинка.
Как было ему наказано, он отправился в «Фонд» на Красную площадь, и пока подходил к подъезду, храм Василия Блаженного, как тяжелый букет, наклонил свои головы, сыпал на него лепестки вянущих георгинов, пионов, подсолнухов. В кабинете, куда он вошел, находились Копейко, Зарецкий, Гречишников. Воззрились разом, нетерпеливо, отставив поднятые коньячные рюмки.
– Что передал нам этот абрек с дипломом английского бакалавра? – Гречишников тянул к Белосельцеву руку. – Кстати, знаешь, что он участвовал в похищении англичан из миссии Красного Креста, после чего их головы, похожие на срезанные ананасы, были выставлены на обочине шоссе Шали – Гудермес. Он тайно ведет переговоры с государственными структурами, занятыми торговлей оружием. За наличные покупает для Масхадова гранатометы и автоматы. Недавно приобрел два самоходных орудия, новеньких, прямо с завода. Так что он нам предлагает?
Белосельцев достал конверт с кассетой, передал Гречишникову, и тот, откинув конверт, ловко сунул кассету в щель видеомагнитофона, дохнул на широкий телевизионный экран, сдувая несуществующие пылинки.
Вначале на млечном экране побежали волны и полосы. Затем промелькнули черные зигзаги. Появился размытый камуфляж проходящего перед камерой человека. Качнулся расплывчатый, не попавший в фокус ствол автомата. И возникло лицо генерала Шептуна, одутловатое, отечное, с синяками и ссадинами. Его усы, обычно пышные, бравые, лучистые, были теперь вяло опущены, свалялись, как пакля. Глаза, еще недавно радостно-наглые и сияющие, смотрели затравленно, и под каждым темнел кровоподтек. Раздался чей-то неразборчивый окрик, губы генерала зашевелились, и он стал говорить:
– Я генерал Шептун, спецпредставитель Председателя Правительства России. Как видите, я жив и здоров. Содержусь в нормальных условиях. Для моего освобождения требуется пять миллионов долларов США. Эти деньги следует передать в течение пяти дней. В противном случае… – Генерал замолчал и умоляюще посмотрел в камеру. Снова за его спиной раздался сердитый неразборчивый окрик, и Шептун продолжал:
– В противном случае меня расстреляют…
Он замолчал, камера еще некоторое время была направлена на его несчастное лицо, а потом скользнула на заляпанную грязную стену, затоптанный пол, где стояла жестяная миска, из которой, как собака, питался пленник.
Изображение исчезло.
– Какая красота!.. Какая сделка!.. Какой первоклассный, ошеломляющий бизнес! – Зарецкий задвигался, заелозил, от возбуждения не знал, куда девать руки, шаркал под стулом длинными узкими штиблетами. – Астрос, сука!.. Породистая великолепная сука! Я хотел его застрелить… Уже снайпер выбрал позицию, уже был известен час, когда он поедет из казино, но в последний момент я дал отбой. Понял, что мне будет скучно без него в этом мире! Знаю, он собирался меня взорвать. Уже подложили бомбу под мой «мерседес», уже гранатометчики встали по пути моего следования из ночного клуба на дачу. Но анонимный звонок сообщил о засаде и бомбе, и я был чудом спасен. Знаю, это Астрос дал отбой, потому что понял, как ему будет пусто без меня в этом мире!..
Зарецкий беспокойно гримасничал, сучил ногами, дергал сутулыми плечами, словно старался пролезть в невидимую узкую щель, сбросить с себя тесный чехол, протиснуться в открывшийся ненароком зазор, который может сомкнуться, сжаться и больше никогда в себя не пустить.
– Это подарок судьбы! Случай, в который нам необходимо вмешаться! Сделайте с кассеты две копии!.. Одну немедленно отправьте Премьеру! Пусть ее тотчас же посмотрит!.. Скажите, это мой наказ! И пусть сразу же мне позвонит! Другую копию – Астросу! Он ее немедленно пустит в эфир!.. Разумеется, с недавним сюжетом, где наш плюшевый Премьер клянется честью русского офицера освободить генерала! Да это просто подарок судьбы!..
Он напоминал теперь большую суетливую белку, издающую тревожные цоканья. И все эти гримасы и шарканья, подергивания головой и руками были средством выиграть время, ускользающее и летучее, которым он хотел овладеть, пустить его в оборот, извлечь максимальную прибыль.
– Он надеется за шкуру генерала выручить хорошие деньги. И попутно свалить Премьера, толкнуть на его место крепкого, как патиссон, московского Мэра. Но мы его переиграем в покер. Моя служба безопасности сильнее его службы безопасности. Мой аналитический центр умнее его аналитического центра. – Зарецкий весело взглянул на Копейко.
Кассета была размножена. Две ее копии ушли к адресатам, как ракеты, направленные к далеким целям. С места запуска, поглядывая на часы, они ждали, когда ракеты достигнут целей и поступит сигнал попадания.
В ожидании они пили коньяк, цепляя маленькими вилочками дольки лимона, вываленные в сахаре. Каждый раз, перед тем как выпить, Зарецкий протягивал рюмку к окну, словно чокался с собором, который подставлял одну за другой разноцветные чаши, узорные резные сосуды, дутые вазы и кубки, полные пьянящих напитков. По мере того, как веселящее зелье вливалось в него, он становился благодушней, доступней. Глаза, утратив зловещий лиловый пламень, благостно блестели.
– В чем суть затеи… – начинал он проговариваться, желая наградить верных помощников красотой гениального замысла. – Плен Шептуна, не дай бог с ним что-нибудь случится неладное, ставит Премьера на край катастрофы. И пусть себе ставит – сколько можно быть тюфяком, плюшевым котом, дутышем, клецкой, безвольным пузырем!.. Пусть-ка над ним посвистит секира, гнев Истукана, презренье военных. Пусть почувствует ужас отставки… – Зарецкий направил рюмку к окну. – Астрос, едва почуяв, что Премьер закачался, направит Мэра с поклоном к Истукану. Этот патиссон, надеясь стать главой Правительства, повинится перед Истуканом за прежнюю фронду, сдаст ему в знак преданности всех союзников и друзей, силовиков, банкиров и журналистов. Оставшись голым, он не получит Правительства. Мы затеем маленькую победоносную войну в Дагестане, который является головной болью Истукана. Тот не знает, как усмирить ваххабитов, плачет, рычит, ждет самого худшего. С помощью наших друзей-чеченцев мы спровоцируем в Дагестане малый конфликт. Премьер усмирит восставших, добьется быстрой и эффектной победы. Это будет его Тулон, ибо втайне он считает себя Бонапартом. Будет его Аркольский мост, где он вновь побратается с силовиками, позволив им победить. Он станет снова любезен Кремлю, укрепится на посту Премьера, безмерно увеличит шансы стать преемником Истукана… Надеюсь, вы меня понимаете?..
