Элена Ферранте - Моя гениальная подруга
Первым делом я побежала искать Лилу. Покричала ей со двора, она высунулась в окно, увидела меня и сразу спустилась. Мы обнялись и поцеловались. Она наговорила мне комплиментов, чем очень меня удивила: раньше она никогда не давала воли таким бурным чувствам. Она была вроде бы прежней, но в то же время другой. За прошедший месяц с небольшим она заметно повзрослела — не девочка, а молодая женщина лет восемнадцати. Старое платье было ей коротко и узко, как будто она за несколько минут прямо в нем и выросла, и тесно обтягивало стройную высокую фигуру с прямыми плечами. Очень бледное лицо на хрупкой шее поразило меня красотой и изяществом.
Ее нервозность бросалась в глаза. Она то и дело озиралась по сторонам, не объясняя почему. Сказала только: «Сходи со мной» — и попросила проводить ее в колбасную лавку Стефано. Взяла меня под руку и добавила: «Мне кроме тебя и поговорить не с кем. Хорошо, что ты вернулась! Я уж боялась, что до сентября тебя не увижу».
Мы еще никогда не ходили, так тесно прижавшись друг к другу и сцепив руки, и никогда не чувствовали себя настолько счастливыми оттого, что мы снова вместе. Лила рассказала мне, что дела идут с каждым днем все хуже. Как раз накануне вечером Марчелло явился к ним с кучей сладостей и шампанским и подарил ей кольцо с бриллиантами. Она приняла его, даже примерила, чтобы не злить родителей, но, когда он уходил, на пороге вернула ему кольцо и наговорила грубостей. Марчелло сначала пытался ее уговаривать, потом перешел к угрозам, как в последнее время делал все чаще, а под конец разрыдался. Фернандо и Нунция заметили, что что-то не так. Матери Лилы Марчелло очень нравился, она привыкла к тому, что он каждый вечер приносит какие-нибудь лакомства, и гордилась тем, что у них теперь есть телевизор; ну, а отец возомнил, что благодаря родству с Солара жизнь у них наладится, а все неприятности останутся в прошлом. Поэтому, едва за Марчелло закрылась дверь, они упорнее, чем обычно, принялись допытываться, что случилось. Но тут вмешался Рино, прежде молчавший; он бросился защищать сестру, крича, что ей не нужен такой благодетель, как Марчелло, и она имеет полное право ему отказать, а если они вздумают насильно выдать ее замуж, он лично подожжет дом, мастерскую, себя самого и всю семью. У отца с сыном дошло до потасовки, Нунция кинулась их разнимать, и они перебудили всех соседей. Рино ушел спать, трясясь от переполнявшего его гнева, рухнул в постель, но через час его настиг очередной приступ лунатизма. Его нашли на кухне: он одну за другой зажигал спички и бросал их рядом с газовым баллоном, наблюдая, как скоро они погаснут. Испуганная Нунция разбудила Лилу: «Рино и правда хочет всех нас заживо сжечь!» Лила побежала на кухню и успокоила мать: Рино спал, но даже во сне больше всего заботился, чтобы не случилось утечки газа. Лила отвела его назад и уложила в постель.
— Я так больше не могу, — подвела итог она. — Ты себе не представляешь, чего я натерпелась. С этим надо что-то делать.
Она прижалась ко мне, словно надеялась, что я придам ей сил.
— Хорошо тебе, — сказала она. — У тебя все в порядке. Помоги мне.
Я ответила, что она во всем может рассчитывать на меня: кажется, ее это ободрило. Она сжала мне руку и прошептала:
— Вон, посмотри.
Вдали едва посверкивало какое-то красное пятнышко.
— Что это?
— Не видишь?
Я пригляделась, но так и не поняла, что это такое.
— Это новая машина Стефано.
Автомобиль был припаркован у колбасной лавки: она расширилась, входов теперь стало два, и возле каждого толпился народ. Стоя в очереди, покупатели любовались роскошным автомобилем с откидным верхом — этим символом богатства и власти; в квартале еще никогда не видели ничего похожего. Машина большого человека — не то что «миллеченто» Солара.
Мы остановились на тенистой стороне. Лила внимательно смотрела на дорогу, будто ждала нападения. На пороге лавки появился Стефано в перепачканном рабочем халате: несмотря на непропорционально крупную лобастую голову, он вовсе не производил впечатления урода. Завидев меня, он перешел дорогу, приветливо поздоровался и сказал:
— Отлично выглядишь! Прямо кинозвезда!
Он тоже выглядел хорошо — такой же загорелый, как и я, — и мне подумалось, что во всем нашем квартале только мы двое не похожи на хронических больных.
— Какой ты черный, — сказала я.
— У меня была неделя отпуска.
— Где отдыхал?
— На Искье.
— И я была на Искье.
— Я знаю. Лина мне говорила. Я тебя искал, но так и не нашел.
Я указала на машину:
— Какая красивая!
На лице Стефано появилось выражение сдержанного удовольствия. Потом он весело посмотрел на Лилу и, кивнув на нее, обратился ко мне:
— Вот, купил для твоей подруги. А она не верит.
Я перевела взгляд на Лилу — та стояла насупившись. Стефано повернулся к ней и с непонятной мне иронией спросил:
— Ну вот, Ленучча вернулась — что теперь?
Лила, как мне показалось, сердито ответила:
— Ладно. Но помни: ты пригласил ее, а не меня. Я просто вас сопровождаю.
Он улыбнулся и вернулся в магазин.
— Что происходит? — спросила я в растерянности.
— Сама не знаю, — ответила она.
Теперь мне стало ясно: она во что-то впуталась, но сама не понимает во что. Ее лицо приобрело то же выражение, какое появлялось на нем во время сложных вычислений, только без демонстративного нахальства: она явно волновалась, как будто решила поставить над собой рискованный эксперимент с непредсказуемым результатом. «Все началось, — заговорила она, — с этого автомобиля». Стефано, сначала в шутку, а потом всерьез уверял, что купил машину ради нее — чтобы хоть раз открыть перед ней дверцу и посмотреть, как она в нее садится. «В такой машине должна ездить только ты», — твердил он. С самого дня покупки машины, то есть с конца июля, он постоянно приставал к ней с этой просьбой, но не настырно, а вежливо: предлагал прокатиться с ним и Альфонсо, или с ним и Пинуччей, или даже с ним и его матерью, но она упорно отказывалась. Наконец она ему пообещала: «Поеду с Ленуччей, когда она вернется с Искьи». И вот я вернулась.
— А он знает про Марчелло?
— Конечно, знает.
— И?
— Ему все равно.
— Лила, я боюсь.
— Вспомни, что мы в детстве вытворяли. Тоже боялись, но вытворяли. Я специально тебя ждала.
Стефано вернулся без халата: черные волосы, загорелое лицо, черные сверкающие глаза, белая рубашка, темные брюки. Он открыл машину, сел за руль и откинул верх. Я хотела забраться на заднее сиденье, но Лила меня не пустила и первая села назад. Пришлось мне, преодолевая неловкость, устроиться впереди, рядом со Стефано. Он тронул машину с места и покатил в сторону новых домов.
