Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной
Но тут я узнал в пробегающем мимо студенте Плешивого. Я вскочил и схватил его сзади за воротник.
— Эй, эй, Хэнк! Ты чего делаешь?
— Сейчас увидишь, придурок!
— Да что случилось? В чем дело?
— Как мне теперь получить это ебучее расписание? Что делать?
— Я думал, ты знаешь?
— Откуда? Что я, родился с этим знанием?
Я потащил его к скамейке, удерживая за ворот рубашки.
— Давай выкладывай все по порядку, коротко и ясно. Что нужно сделать и как. Справишься, будешь пока жить!
И Плешивый все разъяснил. У меня был персональный координационный день. Напоследок, все еще держа его за воротник, я заявил.
— Сейчас я отпускаю тебя. Но наступит день, когда ты заплатишь мне за всю эту мозгоебку. Не знаю когда, но это обязательно случится.
Я отпустил его, и он смешался с потоком студентов. Получалось, что мне уже не имело смысла спешить и беспокоиться. Все равно теперь на мою долю оставались наихудшие классы, наипротивнейшие учителя и неудобнейшие часы. Я не спеша брел по университетскому городку и подписывал класс за классом. Выходило, что я был самый незаинтересованный студент во всем колледже. Меня посетило чувство превосходства.
Но ненадолго, до моего первого урока Английского, назначенного на 7 утра. На часах было 7:30, я был с бодуна, стоял у двери класса и прислушивался. Родители выдали мне деньги на учебники, а я их пропил. Ночью улизнул через окно своей комнаты и просидел до закрытия в ближайшем баре. От выпитого пива меня трясло. Я еще не проспался. Решившись, я открыл дверь и вошел. Мистер Гамильтон, наш преподаватель Английского, стоял перед классом и пел. Громко работал граммофон, и класс пел вместе с мистером Гамильтоном песню Гилберта и Салливана.
Теперь я правитель Королевской Флотилии…
И все послания вывожу круглым почерком…
Теперь я правитель Королевской Флотилии…
Придвиньтесь ближе к своим конторкам
и никогда не выходите в море…
Все могут быть правителями
Королевской Флотилии…
Я прошел в конец классной комнаты и отыскал свободное место. Гамильтон выключил граммофон. В черно-белом крапчатом костюме с ярко-оранжевой манишкой на груди он смахивал на Эдди Нельсона. Повернувшись к классу лицом, он взглянул на свои часы и обратился ко мне:
— Надо понимать, вы мистер Чинаски?
Я отвесил поклон.
— Вы опоздали на тридцать минут.
— Да.
— Позволили бы вы себе такое опоздание, скажем, на свадьбу или похороны?
— Нет.
— Почему же нет, поясните, будьте любезны?
— Ну, если бы это были мои похороны, я бы просто обязан был находиться на месте. Если же это была моя свадьба, то можно считать ее моими похоронами.
Я стал скор на язык.
— Милостивый государь, — отозвался мистер Гамильтон, — мы слушали песню Гилберта и Салливана в порядке изучения правильности произношения. Встаньте, пожалуйста.
Я поднялся.
— Будьте добры, спойте: Придвиньтесь ближе к своим конторкам и никогда не выходите в море… Все могут быть правителями Королевской Флотилии…
Я смутился.
— Ну же, не стесняйтесь!
Я быстро повторил текст и сел.
— Мистер Чинаски, я едва мог расслышать вас. Не могли бы вы спеть с большим энтузиазмом?
Я снова поднялся, наполнил легкие воздухом под завязку и заорал:
— ЕСЛИ ХОЧИТЕ СТАТЬ ПРАВИТИЛЕМ КАРАЛЕВСКОЙ ФЛАТИЛИИ, ПРИДВИНЬТЕСЯ БЛИЖИ К СВАИМ КАНТОР-КАМ И НИ ХАДИТЕ В МОРЕ!
У меня получилось задом наперед.
— Садитесь, пожалуйста, мистер Чинаски, — сказал мистер Гамильтон.
Я сел. Во всем этом был повинен Плешивый.
50
Занятия физкультурой у всех факультетов проходил в одно и то же время. Шкафчик Плешивого находился в одном ряду с моим. Я появился в раздевалке раньше всех. Дело в том, что у нас с Плешивым была одинаковая проблема — шерстяные брюки. Мы ненавидели шерсть, потому что она терзала наши ноги, но наши родители просто обожали наряжать нас в шерстяные брюки. Я нашел решение проблемы и по секрету поделился с Плешивым. Все, что от нас требовалось, это поддевать под брюки пижаму.
Я открыл свой шкафчик, быстро снял брюки и пижаму, которую потом затолкал вглубь верхнего отдела. Затем, когда в раздевалке стали появляться и другие ребята, я спокойно начал переодеваться в спортивную форму.
Из-за этих пижам мы с Плешивым попадали в курьезные истории. Но то, что произошло с Плешивым, достойно особого внимания.
Однажды вечером он гулял со своей подружкой, и они зашли потанцевать. В перерыве между танцами подружка спросила:
— Что это у тебя?
— Где?
— Вон что-то торчит из-под брючины.
— Что?
— Боже! Ты что, надеваешь под брюки пижаму?!
— Я? Ах, это… Да, я, должно быть, позабыл снять…
— Я ухожу!
На этом их отношения оборвались.
В раздевалке было уже полно народу, когда появился Плешивый и открыл свой шкаф.
— Как дела, чувак? — спросил я его.
— О, Хэнк, привет…
— Сегодня в семь утра у меня был Английский. Достойное начало дня. Только оно должно называться Музыкальная Аттестация.
— Ах да — Гамильтон. Я слыхал про него. Хи-хи-хи…
Ему было смешно. Я подошел к смехачу.
Плешивый уже расстегнул брюки, и я одним рывком спустил их до колен, обнажив белые в зеленую полоску пижаму. Он попытался натянуть брюки, но не хватило силенок.
— ЭЙ, РЕБЯТА, СМОТРИТЕ! БЛЯХА-МУХА, СРЕДИ НАС ПАРЕНЬ В ПИЖАМЕ!
Плешивый отчаянно боролся. Его лицо сделалось пунцовым. Вокруг нас стали собираться студенты. И я сделал еще хуже, я спустил с него пижаму.
— А ЗАГЛЯНИТЕ СЮДА! КРОМЕ ТОГО, ЧТО ЭТОТ ПРИДУРОК ЛЫСЫЙ, У НЕГО ЕЩЕ И ЧЛЕН РАЗМЕРОМ С ПРЫЩ! ЧТО ЖЕ ОН БУДЕТ ДЕЛАТЬ, КОГДА БАБА РАЗДВИНЕТ ПЕРЕД НИМ НОГИ?
Переодевавшийся по соседству крупный парень сказал:
— Чинаски, а ты вправду козел!
— Да, — подтвердили двое других парней.
— Точно, дерьмо! — присоединились еще голоса.
Плешивый натянул брюки. Я позволил ему. Потому что он разревелся.
— А Чинаски тоже одевает пижаму! — завопил он, оглядывая собравшихся. — Он сам научил меня! Посмотрите в его шкафчике, посмотрите! — с этими воплями он подскочил к моему шкафчику, распахнул дверцу и выбросил всю одежду. Пижамы среди нее не было.
— Он спрятал ее! Я знаю, он где-то спрятал ее!
Я поднял с пола одежду, повесил ее в шкаф и пошел на перекличку. Встав во второй ряд, я сделал несколько низких приседаний. Рядом со мной встал другой здоровяк. Я слышал его имя — Шалом Студальски.
— Чинаски, — сказал он мне, — ты козел.
