Наталья Земскова - Город на Стиксе
— Пора заводить рубрику «Лав стори»», — говорила я. — Тираж просто взлетит.
— Неизвестно, чем все это кончится, — фыркала Жанка.
— А знаете, что утверждает статистика? — спрашивала Галина.
— Ну, кто ж не знает? Пятьдесят процентов браков у нас распадается, — как с куста.
— А из-за чего они распадаются?
— Да тьма причин: экономические, социальные…
— Как раз и нет. По статистике, половина разводов происходит оттого, что ошибка была сделана уже при выборе партнера!
— Жених «не тот», понятно.
— Жених не тот, а время подошло. Или женился, потому что надавили.
— А как узнать-то — тот, не тот?
— Один параметр нам уже сказали: с ним хорошо молчать. Второй — у вас должны быть общие приоритеты, цели… И третье — вы с ним должны совпасть по фазам. Четвертый параметр банален — отсутствие намерений по переделыванию партнера в будущем, то есть вас в нем должно устраивать все.
— А любовь? — не верила Жанна.
— Про любовь ничего не сказали. Совсем забыла: есть еще пункт номер пять! Ваш мужчина должен сделать вам предложение в течение года. А не делает — значит, не ваш.
— Да, все правда, конечно, все правда, — отворачивалась Жанка к окну. — Я надеялась, он перестанет. Перестанет смотреть на всех баб. Что в итоге? Потратила время.
— Ну, а мы не совпали по фазам, — отзывалась Галина про Гутникова. — В том числе и по фазам, вот так…
— Но знаете, — догадывалась я, — бывает, что и чувства, и фазы те самые, и молчать с ним удобно, а человек не твой, и все тут.
Эта мысль теперь штопором сидела в моей голове. Ну, конечно, все до ужаса просто. Я перебирала самых значимых своих мужчин (за двух из них едва не вышла замуж), доставая их из небытия и рассматривая под лупой. Но и невооруженным глазом было ясно: не те! И ведь это ощущение «не твоего человека» легкой змейкой дискомфорта, как правило, вползало уже в начало отношений. Но, конечно, с ним, с ощущением, договаривались, увещевали или на время задвигали подальше, пока оно, набрав силу, не распрямлялось во весь свой питоний рост.
А Артур — был ли он «моим человеком»? «Истина так проста, что за нее даже обидно», — цитировала я кого-то из философов и злилась на себя.
Да, мне льстило его отношение. Да, я была в тот момент одна. Да, он эффектен и притягателен. И властен, гипнотически властен. Но это ведь только повод. Причина же, в общем, проста. И обратив зрачки «внутрь души», как принц Гамлет, я с ужасом ее определила. Любопытство! «А что, если сыграть в эту игру?» Вот, значит, и сыграла.
Самое интересное, что Галка Томина и в самом деле под рубрикой «Дамский роман» описала редакционные любовные истории. И люди, несмотря на предновогодние хлопоты, рубрику заметили! На Томину обрушилась такая лавина лав стори, что разгребали эту читательскую почту уже втроем. Большей частью это были «Митины любови» и «Солнечные удары» пополам с печалями «Агафьи Тихоновны». Но «журналы Печорина» тоже встречались. И во всех историях мужчины искали женщин, женщины искали мужчин, и, судя по этой почте, у кого-то из них получалось.
* * *Ночью меня разбудил телефон.
— Лиз, к Валерке жена приезжает. Из Кельна. Я не знаю, что делать. Кошмар…
— Как? Зачем приезжает? Когда?
Судя по интонации, все слезы у Фрониус были выплаканы часа два назад, и сейчас она пребывала на краю отчаяния из-за невозможности принять ситуацию. Вчера Жанка наконец-то обрела необходимое тест-платье для корпоратива — и вот тебе, пожалуйста, воскресшая жена!
Я мгновенно проснулась.
— Ты ничего не можешь с этим сделать, Жанн.
— На Новый год, с ребенком, представляешь? И будут жить в его квартире.
— А где им жить? Тем более, ребенок. Все дети просятся домой. Да, ситуация, конечно.
— Мы собирались на дачу, но сейчас, понятно, все планы насмарку. Не выдержать мне этой конкуренции.
Я встала с дивана и, прижимая к уху телефон, подошла к окну. Город спал, шел густой снег, и почему-то не горели фонари. Я не знала, чем утешить Жанетту.
— А знаешь что? Пусть делает что хочет. И, главное, не требуй ничего. Наоборот, скажи: «Побудь с сыном, я все понимаю».
— Да ничего я не понимаю, Лиза. Ведь Новый год! Ладно, если б после!
— Не кисни. Будет на твоей улице не один Новый год. Придумай что-нибудь дельное, ты умеешь!
Жанка хлюпала носом.
— Поеду завтра за путевкой: Тунис, Египет — все одно. Я не могу сидеть и ждать, что он решит. Мне плохо, Лиза.
— Не надо никаких путевок. Не нужно облегчать ему задачу. Ты здесь, ты в Городе, ты непонятно с кем. Молчи. И никаких телодвижений. И прекрати рыдать — лицо распухнет. А, может, это даже лучше, что все на Новый год случилось. По крайней мере, будет ясно, что там вообще был за развод. Может, развода-то никакого и не было.
— Лиза, это катастрофа. Мне просто не хватило времени. Еще бы месяца четыре… А так — они едут домой, к себе, понимаешь?
— Ну, пусть к себе. Как он-то это принял?
Жанетта на секунду замолчала:
— Занервничал и начал суетиться. Поехал стулья покупать для кухни.
Я поняла: Жанну добили стулья.
Мне, между тем, было не легче. Переезд, так вдохновлявший меня еще несколько дней назад, казался скучным и отвлекающим мероприятием. Все казалось скучным и отвлекающим. Отвлекающим от чего? В том-то и дело, что не было чего-то главного, стержневого. Не было куража, настроения, бессмысленной радости бытия. И с этим ничего нельзя было поделать.
Принялась, наконец, упаковывать вещи: открывала шкафы, половину выбрасывала, что-то складывала в коробки. Свитера, снимки, безделушки, игрушки. Когда с грузом старой жизни было покончено, я легла на диван и мгновенно уснула. И — на тебе, еще один вещий сон! Ну, когда же он оставит меня в покое?! Мне снился замок моей проклятой Синей бороды, в котором я блуждала в темноте и никак не могла найти выход. Я выходила из обжитого люкса, шла по знакомой анфиладе комнат, попадала в гостиную, а ее не могла узнать. Как в лабиринте, из гостиной вели сразу несколько дверей, и после каждой начинались какие-то коридоры. Пытаясь выбраться в знакомое пространство, я двигалась по одному из них и попадала в заброшенное крыло дома, которого в действительности не существовало, поворачивала назад и оказывалась в таком же, опять возвращалась в гостиную, выходила в другую дверь, но и она была «ложной». После многочисленных попыток выбраться я останавливалась посреди комнаты, двигалась обратно, к своему люксу, но попадала почему-то в кабинет, из которого тоже вели разные двери. В кабинете повторялась та же история, я делала попытку вернуться обратно и снова возвращалась в каминный зал… Потеряв счет комнатам и переходам, выскальзывала на балкон, выходивший во внутренний двор, и, опустившись прямо на пол, закрывала лицо от усталости, поняв, что сплю и не могу проснуться.
Но и днем я жила в полусне: забывала слова и вещи, отвечала невпопад, тупо глядела на экран, уронив руки на клавиши. Что, и буквы забыла?
* * *И вот мы сидим в редакции, садомазохистски рассуждая о веревке в доме повешенного. Были, конечно, времена и похуже, но чтобы вот так, одновременно у всех троих — никогда.
— Ну, почему, — спрашивает Жанка, обращаясь к портрету Хэмингуэя на стенке, — почему, как только расслабляешься и начинаешь радоваться жизни абсолютно, из-под тебя обязательно выбивают табуретку? В этот самый момент!
— Закон драматургии, — отвечаю за Хэмингуэя я, — для развития действия нужен конфликт.
— Что делать?
— Принять все как есть. Главное — не страдать, отпустить ситуацию. Порадуйся чему-то, если сможешь. Сначала радость — потом результат, почитай у Норбекова.
— Радоваться чему? — встрепенулась Галина.
— Да неважно чему. Важен принцип. Ну вот, если вы радуетесь даже тогда, когда к вашему мужчине на Новый год приезжает внезапная жена, это само по себе достойно награды.
— Нельзя, нет, нельзя расслабляться, — не слушает Жанна. — Расслабишься — всё. Еще вчера я ехала и думала: ну надо же, как всё чудесно: такая легкость, ясность в отношениях. Получи теперь легкость и ясность.
— Все было хорошо, пока не стало плохо, — повторяет Галка. — Запомни это состояние.
— Какое?
— Предстоящей легкости. Чтобы знать на будущее, что за ним последует.
Чтобы как-то отвлечься и отвлечь Жанну, мы заказали лимузин — со скидкой на ночное время.
Три часа мы колесим по притихшему городу, запивая свои неудачи шампанским. Город спрятался, отодвинулся, замолчал. Он всегда замолкал и отодвигался, если с ним выходили на связь, пусть такую условную. Чтобы разрушить ирреальность происходящего, мы принялись вспоминать свои самые несуразные романы.
Жанка рассказала, как, работая вожатой в лагере, была влюблена в воспитанника старшего отряда и зачем-то ходила с ним ночью на кладбище. Я — как с горя пыталась полюбить Мишку Савельева.
