Виктор Пелевин - Диалектика Переходного Периода Из Ниоткуда В Никуда
– Быть может, Бог явит себя в виде устройства, которое построят люди, – глубокомысленно заметил Монтигомо.
– Скажите, – попросила Дама с собачкой, подняв глаза на белый цветок-кресло. – Интересно.
– Не могу, – отозвалось Светящееся Существо. – Это так называемый философский вопрос – как и со вторым пришествием. Я на такие не отвечаю. Понятия, которыми вы оперируете, не указывают ни на что, кроме самих себя, а сами по себе они ничего не значат. Спроси что-нибудь конкретное, хорошо?
– Как он называется, этот аппарат? – спросил Телепузик.
– У него будет много разных названий. Его будут называть даже «Playstation 0», что, я думаю, заинтересует нашего вундеркинда…
Отличник широко ухмыльнулся. Ему нравилось персональное внимание Светящегося Существа.
– Но это из области шуток. Шире всего он будет известен потребителям как «Ultima Tool» – по имени самой распространенной модели. В просторечии его станут называть «Рай-машиной». А его техническое наименование – «Глоботрон».
– Почему такое слово? – нахмурилась Родина-мать. – От глобализма?
– Успокойтесь, к глобализму это никакого отношения не имеет, – ответило Светящееся Существо. – Название связано с принципом действия. Аппарат воздействует на G-структуры лобных долей головного мозга, синхронизируя поступающие по нервным каналам сигналы таким образом, что возникает эффект, называющийся когнитивным резонансом. Благодаря этому и происходит то, о чем так проницательно догадался наш вундеркинд. Но это физическая сторона, которая в нашем случае не играет никакой роли. Ведь тел у вас уже нет…
– То есть что, мы уже не сможем попробовать? – разочарованно спросила Барби.
– Сможете, – отозвалось Светящееся Существо. – Если захотите.
– А как? Теперь уже я не понимаю, – сказал Отличник. – Ведь лобных долей мозга у нас больше нет. На что же этот аппарат будет действовать?
– Второе пришествие, – сказал Монтигомо, – происходит для мертвых так же, как для живых. По всем источникам так. Значит, этот опыт должен быть доступен нам в измерении чистого духа. Правильно?
– Да, – согласилось Светящееся Существо. – Наверно.
– Вот только что представляет собой эта процедура? – спросил Монтигомо. – Я имею в виду, как духовный опыт?
Светящееся Существо задумалось.
– Можно сказать, – отозвалось оно, – что это прыжок в самый источник того счастья, отблеск которого вы ловили в каждом акте потребления.
– И как называется эта… это действие? – спросил Телепузик. – Глоботомия?
Дездемона пробормотала что-то вроде «молчал бы уж», но Светящееся Существо раскатисто захохотало – оно, несомненно, получало искреннее удовольствие от беседы.
– Да называйте как хотите, – сказало оно, отсмеявшись. – Какая разница.
– Скажите, – спросил Монтигомо, – а все чувствуют одно и то же?
– Сейчас вы все узнаете сами, друзья, – ответило Светящееся Существо, – и эти вопросы исчезнут. Пора начинать – время подходит к концу.
– Как, прямо так сразу? – спросила Родина-мать.
– А как же еще?
Послышалось тихое жужжание, и стебель цветка ожил – засветился зеленоватым огнем, и три его отростка раскрылись. Верхний распустился веером серебристых пластин, которые изогнулись, образовав углубление в форме человеческого лица. Второй отросток, в полуметре ниже, преобразился в пластину, похожую на ладонь с оттопыренным вверх большим пальцем. Нижний превратился во что-то вроде велосипедного седла. Словно флюгера разной формы, подхваченные ветром, все три отростка повернулись в одну сторону.
Метаморфоза заняла несколько мгновений и напомнила Отличнику компьютерную анимацию. Ему показалось, что серебристый веер со вдавленным лицом походит на авангардный писсуар, отчего устройство можно принять за скульптуру, соединившую в себе эстетику New Age с идеями Марселя Дюшана. Но он не стал делиться этим наблюдением со Светящимся Существом.
Зеленоватый свет исходил из крохотных дырочек, покрывавших всю поверхность аппарата; когда он зажегся, стали видны струйки пара, окружавшие конструкцию. Аппарат дымился, как ящик мороженщика в жаркий день, и казалось, что он дышит. Было непонятно, из чего сделано это устройство – его детали блестели, как металлические, но так мог выглядеть и полированный камень, и пластик. Да и вообще, подумал Отличник, можно ли говорить, что все это из чего-то сделано? Из чего все состоит в загробном мире? Думать об этом было страшно.
Барби брезгливо поглядела на свою грудь.
– Я первая, – сказала она и встала. – Что надо делать?
– Подойди к аппарату, – сказало Светящееся Существо. – Теперь зажми нижний электрод ногами. Нет, не так. Представь, что садишься на велосипед… Вот, хорошо. Теперь сложи ладошки так, чтобы второй электрод оказался точно между ними… А теперь прижми лицо к верхнему. Представь себе, что это маска, которую ты примеряешь…
С полусогнутыми коленями и молитвенно сложенными ладонями стоящая перед аппаратом Барби казалась чем-то средним между грешницей на исповеди и ныряльщицей на краю бассейна.
– А больно будет? – спросила она.
– Наоборот, совсем наоборот, – ласково отозвалось Светящееся Существо.
Шмыгнув носом, Барби наклонила голову к серебряному писсуару, и ее лицо скрылось за веером пластин. Опять послышалось жужжание, как будто заработало множество крохотных электромоторов, и пластины прижались к голове Барби, охватив ее со всех сторон.
Вслед за этим произошло нечто невообразимое.
Раздался хлопок (звук был вроде того, что издает унитаз в пассажирском самолете, только намного сильнее), и Барби исчезла. Выглядело это так, словно она была облаком тумана или дыма, которое мгновенно втянули в себя три выступающие части аппарата: руки всосала в себя плоская ладонь, ноги и живот – дырчатое седло, а голова и торс исчезли в веере пластин со вдавленным лицом.
– Трах-тарарах, – сказало Светящееся Существо. – Вот оно какое, счастье.
Все потрясенно молчали. Телепузик обвел остальных глазами, словно чтобы убедиться, что и они видели то же самое. Встретив его взгляд, Дама с собачкой пожала плечами.
– Куда она делась? – спросил Монтигомо.
– В каком смысле? – переспросило Светящееся Существо.
– Ну, где она? Что случилось с ее телом?
– То же, что и с твоим, – ответило Светящееся Существо. – Оно умерло. Поймите, то, что вы принимаете за тела, есть просто привычка ума, воспоминание, которое постепенно начинает стираться под действием новых впечатлений. Так вот, только что она получила столько новых впечатлений, что воспоминание о теле и всем, что с ним связано, стерлось полностью и окончательно. А вместе с ним и воспоминание об этих ужасных мозгосиськах. Кстати, друзья, есть предположения, что они могли думать? Наверно, как с полушариями – правая рациональная, а левая…
– Я не про это, – перебил Монтигомо. – Где она теперь?
– На этот вопрос каждый сможет ответить только сам, отправившись туда же. И не потому, что я что-то скрываю. Тут мало что можно объяснить.
– Вы как хотите, – сказала Родина-мать, – а я в эту душегубку не пойду.
– И я тоже, – сказала Дама с собачкой. – Вы что же, нас испарить хотите?
Светящееся Существо рассмеялось.
– Испаритесь вы сами, – сказало оно, – без всякой помощи. Подождите еще часок-другой, и испаритесь. Или хуже.
– Что значит – хуже? – спросила Дездемона.
– Кто знает. Сложно предсказать, куда метнется испугавшийся себя ум. Один может стать говорящим роялем, обреченным на вечное одиночество. Другой – болотной тиной, думающей одно и то же десять тысяч лет. Третий – запахом фиалок, наглухо запаянным в ржавой кастрюле. Четвертый – отблеском заката на глазном яблоке замерзшего альпиниста. Для всего этого есть слова. А как насчет того, для чего их нет?
– Роялем? – повторил Монтигомо. – Запахом фиалок?
– Это не самое страшное. Куда серьезней другое. Нет никакой уверенности, что, став затерянной в космосе заячьей лапкой, вы будете помнить, что эта лапка – вы. Понимаете? Вы – это вы, пока вы помните, что это вы. А если вы этого не помните, так это, наверно, уже и не вы? – Светящееся Существо тихонько засмеялось. – Или все еще вы? Величайшие философы человечества были бессильны ответить на этот вопрос. Тем более что сами не были уверены, они это или нет… Если серьезно, то никто не гонит вас в счастье насильно. Вы сделали выбор. Вот ведущая к нему дверь. Войдите в нее, пока вы еще помните, как ходят! Никто не знает, что случится, когда вы разбредетесь по бесконечности, откуда никто не возвращается назад.
– И что, со всеми будет то же самое, что с этой бедняжкой? – спросила Дама с собачкой. – Я имею в виду, нас так же разорвет на клочки?
– Все зависит от того, чем занят в последнюю минуту ум. Это как салют – одна вспышка голубая, другая розовая. Один залп дает стрелы, другой – гирлянды.
