Оставь надежду... или душу - Ним Наум
Обиженные могли здесь быть просто зашкваренными, и эта вот опасность «зашквариться» висела над каждым в зоне: поел с петухом по незнанию — готов, обцеловал тебя петух по злобе — готов; этим страхом, если умело управлять им, любой петух будет держать от себя мужика на почтительном расстоянии. Были здесь и одноразово торкнутые при сведении счетов или еще как… Были и те, кого постоянно использовали, были и такие, которых использовали с дичайшим непотребством, были и мальчики, прирученные исключительно для личных чьих-то надобностей, нередко и офицерских. Работ, поручаемых шкварным, тоже было немало: от чистки снега до обхаживания выгребных ям, от уборки штабных сортиров до обслуги зоновских свиней… Все это шевелилось, подчиняя друг друга высотой положения, страхом оказаться в положении худшем или совсем уж крайнем, грызлось за удобную работу и уже удобством работы пыталось подчинить других, ну хоть одного кого… а плюс еще и запутанное переплетение ниточек и напрямую, и вперехлест к ушам режимника, опера, самого хозяина, любого отрядника, и к каждому зоновскому авторитету, и к бывшему земляку… И надо всем этим хозяйством — уродливый хитрован, упырь-пахан, глав-петух, принимающий сейчас Слепухина у себя в гостях…
Человека, идущего по лесу, конечно же, не могут сбить с дороги многочисленные паутинки между деревьями, но рвет-то он их только если не в себе, или если явно мешают, а чаще склоняется, обходит, пригибается, не задумываясь даже о противненьких паучках, заставляющих его двигаться так вот изгибисто. А если человек не знает дороги? если он просто гуляет себе в свое удовольствие? в свое ли или в паучиное? Какой мощной силой выгибает всех в зоне этот упырь-слепухин?! как выгибают зоновские туземцы-недоделки заоградных слепухиных!..Как гениально проста скелетная основа обжитого слепухиными мироздания!.. или изжитого? изжитого и обгаженного?..
— Ты чего носом крутишь — или не подходит тебе моя компания? — пахан все тыкал глазками, все выгибал тонюсенькую пленочку, удерживающую Слепухина над вонючей преисподней. — Так я тебе не навязывался…
Совсем замутило Слепухина, когда он попытался разгрести искрученные клочья, забившие жизнь урода-пахана. Зажмурившись даже, он проталкивался сквозь десятки испотрошенных слепухиных, среди которых, если кому и позавидовать, то одному только — проткнутому насквозь электродом за неосторожное слово — отмучился и лежит грудой тряпья, сдвинутый в угол уличной уборной… Но, растолкав еще нескольких, Слепухин застыл вдруг беспомощно в тюремной бане, пытаясь укрыться за других от клыкастой овчарочьей пасти. Четыре откормленных зверюги в ответ на требование горячей воды ворвались в предбанник. Слепухин метнулся в моечную под защиту ледяных потоков, но поскользнулся на втоптанном обмылке, и совсем не повезло, что собака, рванувшая к нему, была не слишком ловка, не успела клацнуть впритык, а хватанула совсем не шутейным серпом… прежде этого события внутри пахана не было ничего — абсолютная пустота, будто и жизни прежде этой овчарки не было, будто отхватила ее та же клыкастая пасть…
Вкуснейший запах плотным потоком сгонял в сторону устоявшийся помойный дух свинарника. На двух кирпичах, перетянутых раскаленной до белых прожилок спиралью, поджаривались на железном листе свиные уши и какие-то скомканые кусочки. Над стряпней колдовал шкварной адъютант, приведший Слепухина.
Так вот что задумал глав-петух: принял Слепухина за кишкодава беспонятного, заманил на еду и так вот собирается зашкварить, так вот тупорыло надеется подчинить Слепухина себе… Даже обидно было, что пахан отверженных оказался много глупее, чем Слепухин о нем навоображал. А, может, он еще что задумал? (Преграда между Слепухиным и петушатными владениями опять истончилась). Но что у него может быть еще? Нет, он просто-напросто дремучий мудак и, наверное, многих так вот по-мудацки подловил на самый простой крючок. Сейчас начнет шоркать, что никому не расскажет, что все тишком будет…
Слепухин подозрительно глянул на жаровню и еле сдержался, чтобы не потянуть шумно восхитительный аромат.
— С непривычки, может, кажется несъедобным, но ты не кривись. Французы вон, говорят, лягушек хавают и — ничего, долбятся себе как ни попадя… А на мой вкус — ничего лучше хвостов и ушей свинячьих быть не может, только прожаривать надо получше…
А почему бы Слепухину и вправду не отведать этой по всем признакам великолепной пищи?
Желудок его просыпался неудержимо от долгой летаргии и заявлял о своих потребностях крикливо, загоняя разные вымученные рассуждения в тупик и даже помогая тут же выкрутиться из тупика.
Разве возможно Слепухину зашквариться совместной едой с петухами? Ведь именно Слепухин — автор всего этого кошмара, а автор волен как ему вздумается вмешиваться в игру разных там занятых в эпизодах паханов и прочих слепухиных. Да и вообще, какое ему дело до этого ошибочно сооруженного мира?! Это все — брак, печально, конечно, но — брак, и должно ему рассыпаться, исчезнуть, развеяться… Почти нащупан уже секрет слепухинского мироустройства, а дальше — выход, дальше — его путь, и, кстати говоря, неплохо бы запастись для этого пути свиными ушами и хвостами — мало весит и хорошо сохраняется в дороге.
— Так что вчера-то было? — попробовал еще раз тыкнуть пахан. — Ты ешь себе и рассказывай…
Нет, и вправду ошибся Слепухин: недоумок король этот… так вот и держат они всех в страхе потому, что — издали, а глянь на него вблизи — дурухан дуруханом… И самое глупое в вопросе его, самое с головой его выдающее — это понятие мифическое «вчера». Нету ведь никакого вчера — объяснить ему, что ли?.. Ну прямо как прагматик тот с ломом — посчитай до стольких-то там тысяч, и обед дадут… Это только в цирках псам дрессированным обеды дают за никчемушные умения — посчитай или пролай слово «вчера». Нету ни вчера, ни завтра — если и есть что-то — это всегдашнее сегодня. Когда ты, конечно, своей жизнью живешь, своей дорогой идешь. А вот если свернул, закрутился в задумках — тут перерыв, тут, может, и есть это вчера — то самое место, с которого свернул… Тогда, выходит, вчера было и у Слепухина. Была лихорадочная любовь к потаскушке Оленьке, был костер в ночном лесу, Слепухин, высматривающий из-за деревьев… А что было потом? Да ничего не было, ни-че-го, только каждую минуту вышпокивал Слепухин своими однобокими фантазиями, мечтами, злобами или еще чем какого-то недоделанного слепухина — вон уже сколько нашпокал их, и живут себе, не тают, хоть и из фантазий одних выдутые или из другого столь же непрочного матерьяла… В какую-то совсем кошмарную ночь выдул и этого упыря, который корчит из себя черт-те что, а на самом деле из одного только липкого слепухинского страха сплетен… Может, объяснить ему все популярненько? врезать спокойненько так между глаз правду о том, кто он? и откуда? и что такое «вчера»?.. А что, если как в сказке — вся прочность, которой его недоделки сляпали свою жизнь, от одного только правдивого слова и рассыплется?.. Нет, вряд ли — надежно сляпали, на века… Не стоит себя выдавать, а то и не выбраться отсюда… Может, на самом-то деле его и проверяют — знает ли он свою роль во всей этой круговерти или не знает еще? Может, они и дают Слепухину жить и шпокать им дальше пополнение, пока он не догадывается ни о чем, а поймут, что догадался, — сразу в расход, чтобы не разрушил их постройку? Нет, вроде не сходится: ведь если его в расход — все само рассыплется… Неважно, главное при любом раскладе — не выдавать себя.
— Молчишь?.. Ну ладно — успокойся пока, а потом у меня к тебе будет предложеньице… Ты и не представляешь, как с твоими способностями и с моим опытом мы можем все здесь завернуть!.. — пахан залоснился, как бы смазываясь мечтами. — Эх, да и не только здесь… Мы с тобой… мы с тобой, брат…
Слепухин примеривался ко второму уху, с обидой сознавая, что глазами-то съел бы все на этой жаровне, но отвыкший от пищи желудок напрочь разучился умению с пищей этой обращаться. Всего-то и съел одно не очень большое ухо, а желудок задумчиво выжидает, не решив, что в этим ухом дальше делать, и напрочь отказывается принимать следующие, не разобравшись с первым. Можно, конечно, настоять, но потом того и опасайся, что в обиде подгадит брюхо в какой-нибудь ответственный момент…
