Бруклинские ведьмы - Доусон Мэдди
Тут-то Бедфорд и исчезает из вида. Поводок выскальзывает у меня из рук, когда я останавливаюсь купить упаковку мыла с оливковым маслом, и пес убегает.
Я прохожусь туда-сюда, потом вздыхаю и ложусь на траву. О’кей, думаю я, глядя в небо. У меня была собака. Может, именно этому учит меня сейчас жизнь — отпускать. У меня была жизнь в Калифорнии и замужество. Потом у меня была жизнь во Флориде, жизнь с человеком, который хотел на мне жениться. А теперь вот я в Бруклине, с домом, бывшим мужем и парнем с цокольного этажа, который изуродован ожогами и утверждает, что он — неисправимый мизантроп; у меня появилась новая подруга с ребенком и раной на сердце и знакомая пожилая дама, подозревающая, что она снова влюбилась.
Вокруг меня по-прежнему золотые искры. Прищуриваясь, я их вижу. Это те самые искры, о которых говорила Бликс, и у меня возникает ощущение, что она где-то поблизости, может быть, совсем рядом, плавает тут в эфире.
Через некоторое время я чувствую, как что-то касается ноги, потом слышу пыхтение и чувствую горячее дыхание на лице. Я быстро сажусь и вскидываю руки ко рту, но Бедфорду и дела нет до того, что я возражаю против размазанных по всему лицу собачьих слюней. Он вытягивается рядом со мной, виляя хвостом, улыбаясь, и его глаза смотрят прямо в мои.
«Я вернулся, — будто говорит он. — Может, нам пора уже двигать к дому? И да, кстати, я принес тебе детский ботиночек».
«Пожалуйста, помните, что я целиком и полностью на вашей стороне, независимо от того, что там у вас наверху происходит, но не пригнали ли к вам в квартиру стадо скота? Мне волноваться?»
«Ох, простите. Похоже, я обзавелась представителем семейства псовых».
«Вот оно что. Я думал, что у вас там гончая, но Рой ставил на целую стаю волков».
«ЛОЛ. У меня дворняжка, звать Бедфорд, второе имя Авеню, но оно используется только на официальных мероприятиях, либо если этот пес разорвет на кухне пакет с мусором. Что ему, кстати, запросто».
«Подозреваю, вы превращаетесь в бруклинистку. Иных оправданий для такой собачьей клички быть не может. Забавный факт: настоящее полное имя Роя — Седьмая Авеню, так что в какой-то степени они тезки. #npocтoшymкa».
«Возможно, Бедфорда и Роя надо познакомить, раз уж они оба — животные и обитают в одном доме».
«Какая вы милая! Коты и собаки просто-таки наслаждаются обществом друг друга!»
«Патрик, как вы думаете, мы когда-нибудь сходим погулять?»
«Эй, а как дела у Лолы?»
«Нормально. Анализы сдает. Целую кучу анализов. Патрик, мы когда-нибудь сходим погулять?»
«Когда ее выпишут?»
«Пока неизвестно. Патрик, так вы никогда не выходите? Никогда? Совсем? А где продукты берете?»
«Марни, там, где вы жили раньше, нет доставки на дом? Замечательная система! Но теперь, как бы социологически интересно все это ни было, я должен вернуться к работе. Ногтевой грибок на ногах — болезнь серьезная, народ ждет моих мыслей по этому поводу».
«Ясно. Я тоже пошла, у меня под дверями стоит какой-то штурмовик и требует конфет. #можетсэмми».
«О эти причудливые обычаи человеческих детенышей. На заметку: одно дело — Сэмми, но если к вам начнут ломиться другие дети, вы не обязаны им открывать».
«Вы — брюзга высшей категории». «Наивысшей. Современный мир не знает брюзги хуже».
Несколько минут я смотрю на телефон, решая, посмею ли рискнуть написать то, что хочу написать.
А потом набираю:
«Вы всегда были брюзгой наивысшей категории? Или это из-за несчастного случая?»
«Ничего себе. Милая беседа. Ногтевой грибок — побоку. Веселье не прекращается. Спросите Роя».
— Только погляди на этого бесподобного штурмовичка, — говорит Джессика. — Он хотя бы остался со мной на Хеллоуин! — Она стоит у задней двери моей кухни и показывает на Сэмми, который одет во все белое и в белый шлем. Он тащит полную наволочку конфет и тянет:
— Ну ма-ам!
— А что? Хеллоуин мог выпасть на другие выходные, и был бы ты сейчас на Манхэттене с отцом и этой. А она в свои примерно двадцать четыре может и не догадываться, что в Хеллоуин детям полагается собирать угощение по соседям. И что им нужны костюмы. Хотя, как знать? Может, она такая молодая, что еще сама с наволочкой по квартирам шастает. — Джессика пожимает плечами, одновременно распаленная и довольная собой.
— Ты — мой костюмер, — говорит Сэмми. Он смотрит на меня и закатывает глаза — универсальный детский сигнал, сообщающий о раздражении. — А еще, мам, папа сказал, что больше с ней не встречается.
— Мечтай больше! — заявляет Джессика. — Судя по тому, как он расписывал мне эти отношения, они на века.
Я перебиваю ее, пока она не увлеклась очередной тирадой.
— Заходите, — говорю я. — У меня готов для вас горячий шоколад. И, Сэмми, покажи мне свою добычу! Божечки, да ты полную наволочку набрал!
Мы с Джессикой убеждаем мальчика вывернуть весь свой улов на стол — благо столешница большая, — и некоторое время все втроем, смеясь, копаемся в шоколадных батончиках, леденцах, пакетиках M&M's и игрушках, сопровождая все это восклицаниями. Мы пьем горячий шоколад, едим батончики и жевательные конфеты, а Бедфорд устраивает очередной перегон скота — Сэмми называет это «щенячий взрыв», и они вдвоем принимаются носиться по квартире с хохотом и лаем, пока Джессика не заявляет, что хорошего понемножку и пора домой.
Однако перед тем, как уйти, Сэмми подсаживается ко мне и шепчет:
— Ты уже посмотрела ту книгу?
Я качаю головой, и он просит:
— Ну пожалуйста! Ты должна хотя бы взглянуть, что там.
Я украдкой смотрю в сторону книги, которая так и стоит на полке. Я не собираюсь ее открывать. Хоть и сама точно не знаю почему.
32
МАРНИ
Стоит только наступить первой неделе ноября, как на улице резко холодает, и погода наконец становится именно такой, какую я все время ожидала от Нью-Йорка. Ветер пронизывает город, нападает из-за углов и, гуляя туда-сюда по улицам, играет с мусором, заставляя пустые пластиковые бутылки и бумажки пускаться в пляс на тротуарах. Выведя Бедфорда на одну из ежедневных прогулок, я наблюдаю, как мой пес гоняет белок, как белый продуктовый пакет вальсирует в воздухе, пока его дразнящее кружение не прерывает оголившаяся верхушка дерева.
В одном из наших регулярных телефонных разговоров я говорю Джереми, что все выглядит так, будто невидимый рефери вдруг дунул в свисток, крикнул: «ЗАМЕНА!» — и старая летняя команда похромала прочь со стадиона, а на ее место выскочила свежая, дикая, ветреная команда осени с энергичными молодыми игроками. Это так не похоже на Флориду. И на Калифорнию.
Потом придет зима, и наступит Рождество, а потом я уеду. Осталось меньше двух месяцев. Моя родня уже поговаривает о том, как будет здорово, когда мы опять соберемся все вместе, и будет первое Рождество Амелии, чулки с подарками, праздничная индейка и множество светящихся украшений, которые моя мама развешивает повсюду, считая, что это очень весело.
Джереми говорит, что будет просто замечательно наконец-то отметить Рождество большой семьей, а не сидеть, как обычно, весь праздник вдвоем с матерью. Моя мама уже пригласила их обоих. На самом деле, он уже водил обеих мам позавтракать вместе на выходных и думает, что, когда они сидят вдвоем и любезно разговаривают о нас, это выглядит очень мило. Я не могу себе такого представить.
— О нас, — говорит Джереми, и все мои нервные окончания скукоживаются от чувства вины, когда я слышу эти слова. Потом он говорит: — Знаешь, может быть, тебе пора связаться с агентом по продаже недвижимости, чтобы, когда придет время продавать дом, все уже было на мази. — Он говорит: — Я так по тебе скучаю, что, когда ты выйдешь из самолета, еле сдержусь, чтобы не схватить тебя и не уволочь куда-нибудь.
