Александр Огнев - Красным по черному
— Вот ты где! — пробасил он, входя на кухню. — Тебя Белый зовёт.
Надо же, чтобы он снова понадобился Белому именно сейчас!
— О, чифирёк! — обрадовался Лось. — Я угощусь?
— И думать не моги! — ответил Барон, вставая.
Лось проводил его щурым взглядом холодных голубых глаз и, сверкнув золотой фиксой, криво ухмыльнулся.
«Сам не пьёт, и другим подкумарить не даёт! — ворчал Барон про себя, снова поднимаясь наверх. — И похоже, сегодня дрыхнуть не собирается — на кофее-то грёбаном! — Он зевнул во весь рот. — И впрямь, двужильный…»
Белый по-прежнему сидел за столом, однако настроение у него явно улучшилось. Он с улыбкой взглянул на вошедшего Барона.
— Что такой суровый, друг мой Санчо? Или обидел кто?
— Кто меня обидит — дня не проживёт, — ответил тот, усаживаясь. И, спохватившись, поспешил добавить: — Хотя Лось вот на мой чифирь покушается.
— Да? Ладно, объявим ему строгий выговор, с предупреждением. Когда вернёмся… — Белый сделал паузу и уже серьёзно спросил:
— Что у нас со змеёнышем?
— Полный ажур! — Барон подавил очередной зевок. — Поработали с ним в ударном темпе. Как врач прописал. В первый день начали со «льда», вкатили правильную дозу. Я пару раз заглядывал к нему. Заглючил сразу так…
— Подробности меня не интересуют. Я спрашиваю тебя конкретно, можем ли мы его отпускать?
— Думаю, можем. Он гарантировано в «системе», будто всю жизнь зависал. Без геры его так кумарит! Четыре дозы в день — его минимум. Не, не соскочит!
— Смотри. За ошибку придётся отвечать.
— Не придётся. Хотя, если честно, я не понял, зачем все эти заморочки. Наделали бы ему дырок на венах, потом задвинули передозировку и нарисовали «смерть за рулём». Заодно и папу…
— Тебе не нужно ничего понимать, — опять перебил Белый. — Запомни лишь одну аксиому. — Его взгляд словно остекленел. — Смерть не страшна, страшно её ожидание!
Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. Затем Белый чуть подался вперёд и тихо сказал:
— Теперь слушай сюда…
Уже через минуту Барон забыл и про сон, и про свой остывающий на кухне чифирь, и про давешнюю обиду. После того, что он услышал, у него отныне по гроб больше не было права делать Белому никаких предъяв. Даже самых малюсеньких. Даже мысленно!
— Ты всё понял?
— Вроде да.
— Значит, сейчас пьёшь свой «нектар» и едешь прямо туда. Я выеду через час с Лосем и буду ждать тебя на хате. Привезёшь этого вилялу в перьях, проводишь ко мне, сам вернёшься в машину.[41]
— А Лось?
Белый достал сигарету, закурил и только потом ответил:
— Лось отвезёт меня и — назад. Там он нам, само собой, не нужен. Ещё вопросы есть?
— Нет, вроде.
— Тогда — действуй! — Он небрежно взял со стола и перекинул Барону конверт. — Только смотри, артист, слова выучи!
Барон забрал конверт, поднялся и направился к двери. Однако Белый снова окликнул его:
— Скажи этой, — кивнул он на кофейный столик, — пусть зайдёт и унесёт всё.
Уже через минуту, постучав, в кабинет впорхнула всё та же русалка.
— Звали, Пётр Ильич?
— Не исключено, — довольно мрачно ответил он, вставая. — Убери это.
Девушка едва заметно улыбнулась и, наклонившись, стала составлять кофейник и чашки на поднос.
Белый неспешно приблизился к ней сзади и, задрав юбку, грубо разорвал тонкий шнурок кокетливых трусиков.
* * *Круглов с заметной обеспокоенностью погдядывал на своего начальника, остановившегося у окна вполоборота к нему.
Пожалуй, ни разу ещё не доводилось ему видеть Кривошеина таким напряжённо-озабоченным и устало-удручённым. Люди выглядят так, когда им сообщают о тяжёлой болезни кого-то из родных, или на них самих обрушивается нежданный недуг, или когда они узнают о предательстве близкого человека.
При этом натуры сильные и цельные — такие, как батя — превозмогают эту боль, с молчаливым достоинством переплавляя её в крови собственного сердца. Или просто умирают — если боль оказывается сильнее…
— Что-нибудь случилось, товарищ генерал?
Кривошеин лишь хмыкнул и, не отрывая глаз от окна, кивнул головой:
— Сейчас каждый день что-нибудь случается…
Немного помолчав, он обернулся к Круглову:
— Ты тоже выглядишь неважнецки, сынок. Есть новости?
— Новостей нет пока, но есть соображения.
— Излагай. Я — на очереди.
— Во-первых, что касается конкретного подтверждения выводов по… — он запнулся, — всей этой «чертовщине». Я направил капитана Свинцова с экспертом-криминалистом на квартиру Лобанова.
— Да? И что они там будут искать?
Олег ответил не сразу. Несколько мгновений он колебался, говорить ли бате о Саныче…
— Трудно пока сказать, товарищ генерал. Я покопался в литературе, побеседовал со знающими людьми, — выкрутился он. — Если то, что удалось выяснить, подтвердится результатами экспертизы — оформлю всё документально.
— Ну-ну, — неожиданно просто согласился Кривошеин и, тяжело вздохнув, вновь посмотрел на Круглова. — А во-вторых?..
— Во-вторых, — твёрдо ответил тот, — мне не нравится полковник Белов.
Бросив прощальный взгляд на улицу, залитую солнцем, генерал зашторил окно, медленно подошёл к Олегу и, подняв на него чуть прищуренные глаза, негромко произнёс:
— Вот, сынок! Мне тоже. На эту тему давай и порассуждаем, прежде чем вновь принимать его с распростёртыми объятиями, как вчера. — Он направился к холодильнику и достал бутылку нарзана. — Будешь?
Круглов кивнул.
Иван Фёдорович налил минералку в стаканы, один из которых протянул ему, и продолжил:
— Кстати, он тебя уже разыскивал с утра пораньше.
— Да, мы с ним встречаемся через два часа. На свежем воздухе.
— Чем-то ты его сильно заинтересовал, если он не может дождаться шести часов.
— Настолько сильно, что у него в наличии оказались номера всех моих телефонов, включая домашний и мобильный.
Круглов решил пока умолчать о вчерашней слежке.
— Даже так! Значит, он пришёл во всеоружии. Так… Давай — с начала и по порядку. Он мне позвонил накануне, отрекомендовался и сказал, что интересуется делом Лобанова, который якобы находился в разработке у них совместно с чекистами из Управления экономической контрразведки…
— И это была ложь! Не более чем предлог, товарищ генерал, — не удержался Круглов, перебив своего начальника. — Будь в том нужда, они бы обратились к нам раньше за дополнительными сведениями. Да и что это за оперативная разработка, когда о смерти главного фигуранта узнают чуть ли не из средств массовой информации, а к нам и вовсе являются едва не накануне похорон?! И для чего? Выяснить подробности последнего полёта и падения несчастного самоубийцы, выкинувшегося из окна? Чушь какая-то!