Дэниел Мейсон - Настройщик
По поляне от реки шли две женщины с корзинами белья, одна несла свою ношу на бедре, другая — водрузив на верхушку тюрбана. Эдгар пошел следом за ними по узкой тропке, которая ныряла в лес и затем поднималась вверх по гребню горы. В тишине женщины услышали его шаги, повернулись и засмеялись, что-то шепотом говоря друг другу. Он коснулся шляпы. Деревья расступились, и женщины начали подниматься по крутому склону к вершине горы, за которой лежала их деревня. Эдгар следовал за ними. Когда они вошли в деревню, они снова обернулись и засмеялись, а он снова коснулся своей шляпы.
Рядами шли дома на сваях. У одного из них женщина, которая была постарше, присела у дверей, узорчатая ткань платья натянулась на коленях. Пара тощих свиней спали в тени, похрюкивая и покручивая хвостами во сне. Женщина курила сигару толщиной с собственное запястье. Эдгар поздоровался с ней.
— Добрый день, — сказал он. Она неторопливо вынула сигару изо рта, зажав ее между скрюченными и усеянными кольцами средним и безымянным пальцами. Он почти ждал, что она заворчит на него, как старая гоблинша, но ее лицо неожиданно расплылось в широкой беззубой улыбке, десны у нее все были в пятнах от бетеля и табака. Лицо покрывала густая сеть татуировок, нанесенных нечеткими линиями, как у мужчин, а сотнями крошечных точек — узор напомнил Эдгару доску для криббиджа. Позже он узнал, что она вовсе не шанка, а чинка — представительница народа, живущего западнее шанов, и это можно было прочесть по ее раскраске.
— До свидания, мадам, — сказал Эдгар, и она вернула сигару обратно в рот и глубоко затянулась, втягивая в себя морщинистые щеки. Эдгар снова подумал о навязчивой лондонской рекламе: «Cigars de Joy — Всего одна сигарета даст вам моментальное облегчение при самых жестоких приступах астмы, кашля, бронхита и затрудненном дыхании».
Эдгар продолжал свой путь. Он миновал маленькие сухие поля, лоскутками теснившиеся на горных террасах. Из-за засухи сезон посадки только начинался, и вскопанная земля здесь лежала твердыми сухими комками. Дома были расположены на разной высоте друг от друга, они были похожи на строения в форте: стены у них были сделаны также из сплетенных бамбуковых полос, образующих геометрические фигуры. Он брел по пустынной дороге, если не считать мелькающих там и тут пыльных ребятишек, которые держались небольшими группками. Да и в домах было много народу. Было настолько жарко, что даже лучшие предсказатели не осмелились бы предположить, что сегодня над Шанским плато может пролиться дождь. Мужчины и женщины беседовали в тени, прячась от жары, и удивлялись, зачем это англичанин разгуливает под таким солнцем.
Из одного дома послышался звон, и Эдгар остановился посмотреть, что это. Двое мужчин в свободных синих брюках, без рубах, стучали молотками по металлу. Эдгар слышал, что шаны славятся как искусные кузнецы. На рынке в Мандалае Нэш-Бернэм показывал ему ножи, выкованные шанами. «Интересно, где они берут металл?» — подумал он и присмотрелся внимательнее. Один кузнец держал на наковальне, помогая себе пальцами ног, железнодорожный костыль и стучал по нему молотком. «Не стройте железные дороги в краю голодных кузнецов», — подумал Эдгар. Эта фраза показалась ему забавной, похожей на афоризм.
Мимо по дороге прошли двое мужчин. На одном была гигантская широкополая шляпа наподобие тех, что он видел на открытках. Такие шляпы изображают на крестьянах, работающих в рисовом поле. Только у той, которую Эдгар видел сейчас, края сгибались книзу над ушами ее хозяина, из-за чего передняя часть так обрамляла лицо человека, что это было похоже на огромную маску утконоса. «И правда, — подумал Эдгар, они похожи на шотландских горцев». Это сравнение он вычитал где-то, но не понимал до сих пор, пока не увидел своими глазами эту шляпу и похожие на шотландский килт широкие штаны. Женщина, за которой он шел, зашла в дом, где ее у дверей встречала девушка с ребенком на руках. Эдгар остановился, следя за полетом скворца, и заметил, что люди разглядывают его из-за двери.
Вскоре он наткнулся на кружок ребят постарше, играющих в хинлон. Это была та же самая игра, в которую играли мальчишки на поляне форта. Правда, когда Эдгар присоединялся к играющим, она тут же превращалась в футбол. Здесь он просто остановился поодаль и стал смотреть. Один мальчик подал ему мяч, приглашая вступить в игру, но он покачал головой и кивнул, предлагая продолжать без него. Воодушевленные наличием зрителя, мальчишки вернулись к игре и уже играли с полной самоотдачей, пиная ногами плетеный ротанговый мяч, взлетающий высоко в воздух. Они выполняли перехваты, подкаты, удары назад пятками, подпрыгивали крутясь волчком, чтобы закинуть мяч повыше и подальше. Эдгар немного постоял, наблюдая за ними. Мяч случайно покатился в его сторону, он подставил ногу, чтобы задержать его, и отбил обратно в круг, где его подхватил один из мальчишек. Другим это понравилось. Эдгар чувствовал возбуждение от усилия, дыхание у него несколько сбилось. Он наклонился, чтобы смахнуть пыль с ботинок и не смог сдержать довольной улыбки. Эдгар понаблюдал еще за несколькими ударами, но, опасаясь, что ему может больше так не повезти, если мяч опять покатится к нему, продолжил свою прогулку.
Вскоре он добрался до другой группы домов, у одного из которых в тени сидели женщины за ткацким станком. Голый малыш гонялся за курами по дороге, увидев Эдгара, он остановился, чтобы на него поглядеть, — это новое животное было явно занятнее, чем квохчущие птицы. Эдгар остановился рядом с мальчишкой. Все его личико было покрыто танакха и казалось белым, как у лесного эльфа.
— Как дела, малыш? — спросил Эдгар, присел на корточки и протянул ему ладонь. Мальчуган стоял и спокойно взирал на него, его вспученный животик весь был в пыли. Вдруг он начал мочиться.
— А-а-ай-ай! — По ступенькам дома сбежала девочка, подхватила малыша и развернула спиной к Эдгару, пытаясь сдержать смех. Когда малыш закончил свое дело, она развернула его обратно и, подражая более старшим женщинам, усадила на бедро и погрозила ему пальцем. Эдгар повернулся, чтобы идти дальше. Тут он заметил, что на дороге позади него собралось еще больше детей.
Женщина вела но дороге быка, нагруженного сосудами с водой, и ребятишки расступились, пропуская покрытое грязью животное. Эдгар смотрел, как бык лениво отгоняет мух, садящихся ему на спину, толстым, похожим на кисть хвостом.
Эдгар пошел дальше, дети следовали за ним на некотором отдалении. Вскоре тропа начала слегка подниматься, и взору открылась небольшая долина с террасами вспаханных рисовых полей. На обочине сидели двое мужчин, они приветствовали Эдгара широкой улыбкой, к таким приветствиям шанов Эдгар уже привык. Один из них показал на детей и что-то проговорил. Эдгар ответил:
— Да, целая куча детишек, — и оба они рассмеялись, хотя ни тот ни другой не понял, что же они сказали.
Было около полудня. Эдгар обнаружил, что весь вспотел. Он ненадолго остановился в тени небольшого амбара, наблюдая за ящерицей, которая занималась одной ей понятной гимнастикой на голом камне. Он достал из кармана носовой платок и промокнул лоб. Эдгар так много времени провел за настройкой рояля, что еще не испытал на себе в полной мере, что такое засуха. Мертвые поля дрожали в горячем мареве. Эдгар подождал какое-то время, надеясь, что наскучит детям и они разойдутся, но толпа, наоборот, становилась все больше.
Эдгар вышел на дорогу, которая как будто вела обратно к форту. Вскоре он миновал маленькую часовенку, у нее кто-то разложил самые разнообразные приношения: цветы, камушки, амулеты, маленькие чашечки, содержимое которых давно испарилось, сушеные рисовые колобки, маленькие глиняные статуэтки. Сама часовенка напоминала по форме миниатюрный храм. Она была похожа на те, которые он видел на равнине. Их строят, как объяснил ему доктор, чтобы умилостивить духа, которого шаны зовут «Хозяин места». Эдгар, никогда не замечавший за собой склонности к суевериям, порылся в карманах в поисках чего-нибудь, но нашел лишь пулю. Он беспокойно огляделся вокруг. Рядом не было никого, кроме детей, и он попятился обратно к дороге.
Далеко впереди себя Эдгар увидел знакомую картину: шла женщина, прикрывающаяся солнечным зонтиком. Он видел этот образ множество раз на равнине, но пока ни разу — на плато: дорога, одинокая женщина под своим зонтиком, стоящее над головой солнце, платье дрожит в горячем воздухе. Ветра не было. Он остановился, глядя, как тонкое облачко пыли поднимается из-под ее ног. И тут он неожиданно осознал, что так не бывает: шанские женщины с их широкими шляпами и тюрбанами почти никогда не носили зонтиков.
Когда женщина приблизилась к нему шагов на сто, он узнал Кхин Мио. Она подошла не говоря ни слова. На ней была красивая красная тхамейн из шелка и отглаженная свободная белая блузка, трепетавшая при ходьбе. Лицо было раскрашено танакха, на нем были толстые четкие линии, волосы убраны назад и закреплены шпилькой из гладкого тикового дерева, покрытой тонкой резьбой. Несколько прядей выбились из прически и падали на лицо. Она откидывала их назад.
