Роберт Ирвин - Ложа чернокнижников
Я пишу, просто чтобы скоротать время, пока не начнет действовать ЛСД. Я встаю на четвереньки и заглядываю в свою «лужу» — свой магический кристалл — и понимаю, что это действительно Око Мира. Под подернутой рябью поверхностью стекла я смутно различаю свою мать. Она бредет сюда из самого Кембриджа, но, естественно, двигается очень медленно. Саван и налипшие на него комья земли сковывают ее движения, и от костей отваливаются куски мяса, а она идет, спотыкаясь, по усеянной камнями обочине дороги. Она ничего не видит — ее глаза вытекли еще несколько недель назад. Но теперь она чувствует на себе испытующий взгляд Ока Мира. Увы! Увы! Я совершил ужасную ошибку, приняв наркотик, ведь теперь моя мать стала трупом-ищейкой, и силы Преисподней используют ее, чтобы вынюхивать нас, наркоманов. Она улавливает исходящий от меня запах. Через какое-то время она найдет меня. Увы! Я в страхе смотрю на нее — и колдовской заяц начинает скакать внутри меня, и я с ужасным криком отшатываюсь от своей «лужи».
В сгущающейся тьме мне являются картины, словно в Искушении Святого Антония. Сад полон летучих мышей. Сначала я принял их за мотыльков. Мой член ярко пылал, пульсируя, как маяк, и они метались вокруг него, трепеща крыльями. Нет, они слишком большие для мотыльков. Значит, это летучие мыши. Темные тени, мелькающие на ослепительном лике луны. Я боюсь, что они запутаются в моих волосах. Подходящая ночка, чтобы призвать Дьявола. Я начинаю напевать заклинание, которое слышал из уст Магистра.
— Адонай! Повелитель мой! Мое сокровенное я, скрытое за личиной моего Я, Хадит, Отче Вседержитель! Приветствую Тебя — Солнце, тебя — Жизнь Человеческая, тебя — Ритуальный меч огня! Ты — Козлище, покрывающий Землю в Похоти своей, Ты — Змей, обвивающий Землю Живую! Наисвященнейший Дух! Наимудрейшее Семя! Непорочная Дева! Зачинательница Сущего! Слово Слов, явись, Сокровенный Свет! Поглоти меня!
Но никто не слышит меня, и мое заклятие пропадает зря. Салли осталась в домике. На проигрывателе крутится пластинка Джефферсонз Эйрплейн. Я вижу, как голос Грейс Слик выплывает из окна струйкой белого дыма. Дым свивается кольцами, змеится и принимает женские очертания. Волнистые арабески дыма так прекрасны, что мне приходится мастурбировать, глядя на них. Изливаясь, моя сперма смешивается с белым дымом, и его завитки словно обретают плоть и отчетливость, и передо мной является Мод.
Теперь, глядя на Мод, на ее обнаженную белую плоть в лучах лунного света, я понимаю, что она и вправду прекрасна. И что ей тоже грозит великая опасность. Мод раболепно извивается передо мной. Руки и ноги ее скованы цепями, а похожие на летучих мышей существа повисли на сосках и порхают между ее бедер. Она открывает рот, и моя сперма струйкой стекает по ее губам и подбородку, капает на грудь. «ПОМОГИТЕ», — но мелькнувшие слова тают, как мороженое.
Я должен дотянуться до Мод. Должен спасти ее. Беда в том, что я не могу пошевелиться. Я попал к капкан зрительной перегрузки. Весь мир раскинулся передо мной как огромная сеть, и эта мировая сеть подрагивает и вытягивается под воздействием нескончаемых метаморфоз. Это великое заполненное веществом пространство. Стоит мне остановить свой взгляд на какой-то из секций этой вселенской конструкции, и она превращается в воронку. Мои глаза устремляются в нее, и перед ними предстают восточные письмена, гигантские насекомые, дома, поля с множеством тотемных шестов, севшие на мель трансатлантические лайнеры, стружка от очиненного карандаша, кентавры и стеклянные шары — внутри этих миров существуют другие миры, и все они берут энергию лунного света.
Сказав это, остается лишь добавить, что слишком много хорошего — тоже хорошо.
Я должен прекратить писать.
Остальная часть отчета об этом путешествии — ретроспективная. Больше часа я лежал в высокой траве с широко открытыми глазами, но совершенно как мертвый. Я не мог даже пальцем пошевелить, хотя понимал: Мод грозит величайшая опасность, и я должен что-то сделать. Но я все лежал и думал о том, можно ли ослепнуть от лунного света.
Наконец я смог подняться с травы совершенно окоченевший и побрел в дом. Я сказал Салли, что Мод в опасности, и спросил, что мне делать. Но Салли была в полной отключке. Хотя зрачки у нее стали огромные как блюдца, она даже не заметила моего присутствия. Она просто сидела, привалившись к стене, как глупо ухмыляющийся труп, набитый соломой. (Теперь я понимаю, что, вероятно, это был тот момент ее полета, когда ее как раз собирались изнасиловать Билл и Бен — музыканты из группы Флауэрпот Мен.) И вот, ворча и чувствуя себя всеми покинутым, я нашел несколько монеток, номер телефона Мод и отправился звонить. По пути к телефонной будке я подумал, что лучше положить монетки в карман, но обнаружил, что карманов у меня нет, потому что на мне нет никакой одежды. Это заставило меня насторожиться, и я подумал, что еще не совсем отошел от полета. Поэтому, добравшись до будки в конце улицы, я, прежде чем снять трубку, тщательно отрепетировал, что я скажу.
Наконец я решил остановиться на варианте: «Привет, Мод. Это — Питер. Тебе угрожают Дьявол и его приспешники?» В общем, я снял трубку и внимательно набрал номер Мод. Если мне ответит демон, я просто повешу трубку и сбегу. Однако к телефону подошла Мод, и как только я услышал ее голос, я сразу понял, что звоню не зря. В голосе ее слышался ужас.
— Питер? Это правда ты? Слава богу! Я не знаю, что делать. Слава богу, что ты позвонил. В прошлые выходные в салон приходил какой-то жуткий тип и задавал какие-то странные вопросы. А потом кто-то стал подбрасывать дохлых животных мне под дверь. И мне кажется, что, когда я иду на работу и с работы, за мной следят. Пожалуйста, ты должен мне помочь.
— Ладно. Успокойся. Но чем же я могу тебе помочь?
— Можно мне приехать к тебе? Питер, ты мне нужен. Ты меня во все это втянул. И ты должен меня защитить. Ты же мне обещал. Я так перепугалась — просто сил нет. Разреши мне приехать к тебе. Пожалуйста.
Я задумался, но ненадолго, потому что было ясно, что она в беде, и, кроме того, это будет классно, если Мод будет с нами, в Фарнхэме. Поэтому, собравшись с мыслями, я тщательно проинструктировал ее, что взять с собой и как оторваться от возможного хвоста. Ей надо было спуститься в метро «Кэмден-таун» и ждать на платформе. Когда подойдет поезд, ей надо было войти в вагон, а потом выскочить из него, перед тем как закроются двери. Потом ей нужно было выйти из метро и доехать на такси до универсама Джона Льюиса, быстро пройти через магазин и выйти через заднюю дверь, а там взять такси — до вокзала Ватерлоу. На Ватерлоу нужно было купить билет до Портсмута, хотя сойти она должна была в Фарнхэме. Я сказал, что мы с Салли будем встречать ее на вокзале завтра в полдень. Хотя в голосе Мод по-прежнему слышались слезы, чувствовалось, что она немного успокоилась. Я надеялся только, что она продержится эту ночь и сатанисты не перехватят ее, прежде чем она успеет собрать вещи и смыться. Только сейчас мне пришло в голову, что я так и не произнес свой тщательно отрепетированный монолог.
Вернувшись в наш домик, я сразу же включил радио. Диск-жокей «Радио Каролина» сообщил, что сейчас половина четвертого утра. Я потерял счет времени. Странно то, как голос Грейс Слик превратился в дым, а дым — в ослепительно белое тело Мод. Словно она была одним из мертвых духов, которые, по теории мистера Козмика, застыли в виниловых желобках пластинок. Я снова поставил «Surrealistic Pillow», но на этот раз никакого дыма от проигрывателя не пошло. Голос Грейс Слик оставался голосом Грейс Слик, из чего я сделал вывод, что, должно быть, полет заканчивается. Это было классный полет, и я доволен собой, так как смог описать первую его половину, пока кайф не навалился на меня всей своей тяжестью. Правая рука все еще дрожит от наркотика, бушующего в ее венах. Мне представляется, что мой дневник может быть чем-то вроде журнала о ходе научного эксперимента. Цивилы считают, что молодежь принимает наркотики ради забавы. Один год все тащились от скифла и от гимнастического обруча, на следующий — от ЛСД и все в таком духе. Это несправедливо. Я всегда принимаю ЛСД как психолог-исследователь. Употребление наркотиков — это не менее серьезное исследование, чем все то, чему учат в университетах. Мы с Салли — конкистадоры внутреннего пространства. Мы, все мы, существуем на периферии нашего сознания. Без путеводной звезды наркотиков мы бы даже не подозревали о своем расплавленном внутреннем ядре. Мы — у истоков величайшего приключения в истории человечества. А теперь пора спать.
7 августа, понедельник
За завтраком Салли просто не терпится рассказать мне о своем полете. Она в таком возбуждении, что не может усидеть на месте, а стоит со своей тарелкой с овсяными хлопьями и трещит без умолку. Салли ничего не записывает во время путешествий, потому что считает, что это может нарушить ход эксперимента. Тем не менее она помнит очень многое из того, что она видела во время своего ночного полета. Ее изнасиловали Билл и Бен. Она все время спрашивала Бена, считает ли он ее красивой, а он отвечал — нет, что было неправда. Всякий раз, как Бен говорил неправду, его деревянный член становился чуть длиннее, а когда он проник в Салли, ложь парня из Флауэрпот Мен приобрела отчетливый эротический оттенок. Затем последовало еще более дикое совокупление с Биллом, с сотнями каких-то гоблинов, а потом со мной — вот только феи заменили мою голову на голову зайца. Очевидно, мне понравилось, как Салли лизала мои длинные уши. Одна из отличительных черт ЛСД — это то, как он воздействует на сексуальные порывы.
