Норман Мейлер - Крутые парни не танцуют
– Не пойдет, – повторил я. – Стоит мне сказать тебе что-нибудь, и ты сразу же задашь новый вопрос. А когда я выложу все, у тебя не останется причин говорить самому.
– И наоборот, – сказал он. – Если я заговорю первый, что заставит тебя ответить тем же?
– Твой «магнум», – произнес я.
– Думаешь, я прикончу тебя в здравом рассудке?
– Нет, – сказал я, – думаю, ты выйдешь из себя.
Отец кивнул.
– Логично, – пробормотал он.
– Хорошо, – сказал Ридженси. – Но начни ты. Сообщи мне что-нибудь, чего я не знаю.
– Студи убит.
– Кто это сделал?
– Уодли.
– А где Уодли?
– У тебя рефлекс, – сказал я. – Привык задавать вопросы. Я отвечу тебе со временем. Теперь твоя очередь.
– Хотел бы я повидаться с этим Уодли, – сказал Ридженси. – Я об него на каждом шагу спотыкаюсь.
– Повидаешься, – сказал я. Только когда это слово сорвалось с моих губ, я осознал его жутковатый смысл.
– Хорошо бы. Я ему рыло разворочу.
Я засмеялся. Не мог удержаться. Впрочем, это, наверное, была самая лучшая реакция. Ридженси налил себе виски и выпил. Я заметил, что это была его первая порция с тех пор, как я упомянул о мачете.
– Ладно, – произнес он, – я расскажу тебе мою историю. Богатую историю. – Он взглянул на моего отца. – Дуги, – сказал он, – я мало кого уважаю. Тебя – да. С той минуты, как вошел. Последним равным тебе, кого я видел, был мой полковник из «зеленых беретов».
– Лучше бы генерал, – ответил Дуги.
– Я ничего не скрою, – сказал Ридженси. – Но хочу предупредить заранее: это будет не слишком приятно.
– Догадываюсь, – сказал отец.
– Ты перестанешь относиться ко мне с симпатией.
– Потому что ты ненавидел моего сына?
– Ненавидел. Это прошедшее время.
Отец пожал плечами.
– Теперь ты вроде бы его уважаешь.
– Нет. Разве что наполовину. Раньше я думал, что он подонок. Теперь нет.
– Почему? – спросил я.
– В свое время, – сказал он.
– Ладно.
– Я скажу честно. Я много чего сделал. Тим, я хотел свести тебя с ума.
– Это почти получилось.
– У меня было право.
– Какое? – спросил Дуги.
– Когда я в первый раз встретил свою жену, Мадлен, ее надо было спасать. Твой сын ее развратил. Она сидела на кокаине. Я мог бы арестовать ее. Твой сын таскал ее по оргиям, устроил ей автомобильную аварию, в которой она повредила матку, а через год бросил ее. Мне досталась пропащая душа – она была вынуждена торговать порошком, чтобы его хватило на собственный нос. Попробуй поживи с женой, не способной родить тебе сына. Так что честно скажу, Мадден, я тебя ненавидел.
– Зато ты украл жену у меня, – спокойно ответил я.
– Пытался. Может, это она меня украла. Я разрывался между ними двумя, твоей женой и моей.
– Да еще Джессикой, – сказал я.
– Я не извиняюсь. Когда твоя жена уехала, она бросила не только тебя, она бросила и меня, парень. А у меня привычка. Любовь тут ни при чем. За ночь я обрабатываю двух женщин. Иногда я не брезговал даже подстилками от Студи – это чтобы ты понял, что значит принцип, – с некоторой гордостью сказал он. – Джессика была суррогатом – заменителем Пэтти, не больше.
– То есть вы с Мадлен… каждую ночь, когда ты бывал дома?
– Конечно. – Он глотнул еще бурбона. – Но это не важно. Давай не отвлекаться. Я говорю, что ненавидел тебя, а я человек простой. Поэтому я взял голову Джессики и положил рядом с твоей марихуаной. Потом сказал тебе, что надо перепрятать запасы.
– Ты не подумал, что я могу заподозрить тебя?
– Я решил, что ты сломаешься и потонешь в собственном дерьме. Вот так.
– И ты вымазал кровью сиденье в моей машине?
– Да.
– Чья это была кровь?
Он не ответил.
– Джессики?
– Да.
Я уже хотел спросить: «Как ты это сделал?» – но заметил, что его взгляд то фокусируется на чем-то невидимом, то снова расплывается, словно та сцена опять встает у него перед глазами, а он пытается отогнать ее. Мне пришло на ум, что он, наверное, использовал для своей цели голову, но я отбросил эту мысль прежде, чем она начата зрительно оформляться перед моим взором.
– Тогда почему на следующий день ты не взял кровь с сиденья на анализ? – спросил отец.
Ридженси улыбнулся, как кот.
– Никто бы не поверил, – сказал он, – что это я вымазал машину кровью, раз я такой тупой, что позволил тебе смыть ее, а не взял на анализ. Ну кто после этого обвинил бы меня в провокации? – Он кивнул. – В то утро я опасался, что меня прижмут. Теперь это звучит глупо, но тогда я так не считал.
– Ты же терял главное доказательство против Тима.
– Я не хотел его сажать. Я хотел, чтобы он рехнулся.
– Это ты убил Джессику? – спросил я. – Или Пэтти?
– До этого мы дойдем. Не в этом суть. Суть в том, что я не мог без Пэтти, а она все время говорила только о тебе, как она тебя ненавидит да как ты загубил ей жизнь. Сначала я думал: ладно, ты все равно ей не ровня, так чего она тогда ноет? Потом понял. Ей до зарезу надо было угробить мужика. Потому что, когда я не стал трогать тебя, она чуть не угробила меня. Сбежала. Тут я все понял. Она ждала, что я разберусь с тобой. Забуду свои полицейские клятвы и разберусь.
– И ты хорошо потрудился, – сказал Дуги.
– Не то слово. Великолепно. – Он потряс головой. – Детали были хоть куда. Я велел Пэтти взять пистолет, которым и застрелили Джессику, а потом сунуть его обратно в коробку нечищеным. От одного запаха тебя должен был хватить удар. Ты валялся там без памяти, а она подошла к кровати и забрала пистолет.
– Как тебе удалось в ту ночь найти мои фотографии? Пэтти не знала, где они лежат.
Он посмотрел на меня непонимающе.
– Какие фотографии? – спросил он.
Я ему поверил. Мое сердце ухнуло в тесный колодец, выложенный холодным свинцом.
– Я нашел снимки, на которых были отрезаны головы… – начал я объяснять ему.
– Пэтти говорила: пьяный ты черт знает что творишь. Наверно, сам и отрезал.
Я не хотел жить с этой мыслью, но как мог я опровергнуть его?
– А если бы ты резал снимки, – спросил я, – то зачем?
– Я бы не стал. Такое может сделать только ублюдок.
– Но ты сделал. Ты разрезал снимки с Джессикой.
Он отпил еще немного бурбона. Горло его сжал спазм. Он выплюнул бурбон.
– Это правда, – сказал он. – Разрезал.
– Когда? – спросил я.
– Вчера.
– Зачем?
Я подумал, что с ним сейчас случится припадок.
– Я хотел забыть про ее лицо в тот последний раз, – еле выговорил он. – Я должен был вытравить из памяти ее лицо. – Его челюсти скрипели, глаза вылезли на лоб, а мышцы на шее напряглись. Но он вытолкнул из себя вопрос: – Как умерла Пэтти?
Прежде чем я успел ответить, он испустил ужасный стон, поднялся, шагнул к двери и стал биться головой о дверной косяк. Я чувствовал, как дрожит кухня.
Отец подошел к нему сзади, обхватил руками поперек груди и попытался оттащить. Он отбросил моего отца. Отцу было семьдесят. Тем не менее я не мог в это поверить.
Однако это успокоило Ридженси.
– Извини, – сказал он.
– Все нормально, – сказал мой отец, распрощавшись с остатками ложного убеждения в том, что сила никогда не уходит.
Теперь я снова боялся Ридженси. Словно я был обвиняемым, а он – скорбящим мужем жертвы. Я мягко сказал:
– Я не имею к смерти Пэтти никакого отношения.
– Если ты врешь, – сказал он, – я разорву тебя пополам голыми руками.
– Я не знал, что она мертва, пока не увидел в тайнике ее голову.
– Я тоже, – сказал он и заплакал.
Наверное, он не плакал с тех пор, как ему было десять. Звуки, которые он издавал, походили на стук разболтавшейся стиральной машины. Глядя на его горе – куда там моему! – я ощущал себя мальчишкой, подающим в борделе полотенца. Как он любил мою жену!
Однако я понял, что теперь могу спрашивать его о чем угодно. Плачущий, он был беспомощен. Он потерял кормило. С этого мига он будет барахтаться в вопросах.
– Ты вынул из тайника голову Джессики?
Он завращал глазами.
– Нет.
Меня озарила догадка.
– Значит, Пэтти?
Он кивнул.
Я хотел спросить зачем, но он, похоже, не мог говорить. Я не знал, что делать дальше. Вмешался отец.
– Пэтти думала, – сказал он, – что мой сын, как он ни плох, все же не заслужил, чтобы ему подкинули эту голову?
Ридженси помедлил. Затем кивнул.
Как я мог узнать, в этом ли была причина или Пэтти забрала голову, чтобы еще больше меня запутать? Его кивок не убедил меня. Как бы то ни было, он кивнул. Еще я подумал, не собиралась ли Пэтти шантажировать с помощью этой головы своего бывшего мужа Уодли, но и это мне было не суждено выяснить.
– Пэтти попросила, чтобы ты подержал голову у себя? – продолжал отец.
Он кивнул.
– И ты спрятал ее?
Он кивнул.
– А потом Пэтти тебя бросила?
Он кивнул.
– Уехала, – еле выговорил он. – И оставила меня с этой головой.
– И ты решил вернуть ее на старое место?
Ридженси кивнул.
– И тогда, – сказал мой отец очень мягким голосом, – ты обнаружил голову Пэтти. Она тоже была спрятана там.
