Клиффорд Ирвинг - Мистификация
Затем, где-то во второй неделе ноября, позвонила Беверли Лу и, как обычно, взяла быка за рога, даже не удосужившись произнести приветствие. Новости походили на взрыв ручной гранаты, до того преспокойно лежавшей на заднем дворе. Она только что говорила с Джоном Маккартером, издателем "Домашнего журнала для леди". Они собирались печатать выдержки из книги Роберта Итона, и в прессе ходил упорный слух о том, что еще какое-то издательство, специализирующееся на серьезной литературе, собирается выпустить саму книгу. "Домашний журнал" объявит об этом менее чем через две недели.
– Но это же вранье! – вскричал я. – Октавио выведет их на чистую воду.
– Но я не могу им об этом сказать, – возразила в ответ Беверли. – Не могу признаться им, что у нас есть настоящая книга, – тогда мы разрушим всю секретность вокруг проекта.
– Беверли, ты должна их остановить.
– Ты меня вообще слушаешь? Я это знаю. Мы тут спорим по этому поводу целый день и решили, что есть лишь один путь. Октавио должен дать нам разрешение опубликовать официальное заявление о том, что именно мы издаем его настоящую автобиографию.
– Когда?
– Прямо сейчас. К концу следующей недели.
– Он на это не пойдет. Уверен, что не пойдет. И я даже не могу связаться с ним, чтобы сообщить обо всем.
– Ему придется это сделать. А тебе придется его достать.
Днем я объяснил ситуацию Дику по телефону. "Макгро-Хилл" и "Лайф" заняли предельно простую позицию, неважно, какая паника или истерия предшествовала ее принятию. Существование двух биографий Хьюза пошатнет доверие к обеим, и, кроме того, остался неприятный осадок от рискованно вложенных семисот пятидесяти тысяч долларов. Мы вернулись к исходной ситуации, которая имела место в сентябре, – только теперь "Макгро-Хилл" и "Лайф" не сомневались, что у них подлинник. Оппозицию же следовало раздавить. Однако контракт с Хьюзом запрещал и издательству, и журналу разглашать какие-либо факты об автобиографии до того, как истекут тридцать дней с последней выплаты. Любые изменения в соглашении могли быть внесены только в письменном виде.
– В письменном? – уточнил Дик. – Ты хочешь сказать, все поправки к контракту?
– Нет, я имею в виду письмо. От Октавио Хэрольду Макгро; оно им требуется прямо сейчас.
– Но ты же не можешь с ним связаться.
– Я так и сказал Беверли. Но ведь он может связаться со мной, правда? На самом деле, я жду его письма в начале следующей недели.
– О, – только и сказал Дик. После минутной паузы он добавил: – Но как, ради всего святого, он сможет написать Хэрольду Макгро? Он ведь в Нассау, а ты в Испании. Или у тебя в студии живет первоклассно обученный почтовый голубь?
– Поезжай завтра на Ибицу, купи билет на самый ранний рейс. Я объясню тебе весь план.
Дик приехал в понедельник в восемь тридцать утра, взяв такси от аэропорта до finca. Я все еще не мог проснуться. Эдит сделала ему кофе, а я наконец выбрался из кровати, зевая и почесываясь. Не успел я почистить зубы, как Дик поволок меня в библиотеку для объяснений.
– Не знаю, что ты задумал, но это не сработает. Я думал всю ночь и понял только в самолете. Ты кое-что упустил.
– Слушай, дай мне хоть кофе выпить сначала...
– Ты забыл, что, если "Макгро-Хилл" в ближайшие две недели объявит о книге, то есть до последнего платежа, мы не сможем получить последний чек и перевести его на счет Ханны. Все это дерьмо выплывет прямо через неделю или две после объявления, а ты просто не сможешь закончить книгу за этот срок. Блестящее письмо Хэрольду Макгро обойдется нам точнехонько в триста пятьдесят тысяч долларов.
– Нет, – сказал я, – всего лишь в тысячу. Дай мне допить мой кофе, договорились? А затем пойдем в студию.
Один из ключей от студии я отдал Банти, и, когда мы пришли, она уже работала, сидя в своей обычной позе – нога на ногу, одним глазом, прищуренным из-за клубов сигаретного дыма, вырывавшегося из уголка рта, просматривала страницы, точно и безжалостно изничтожая ошибки. Моя помощница знала о чрезвычайно секретном проекте "Октавио", как мы называли его в ее присутствии, так что совсем не удивилась, когда я рассказал ей о нашей особой работе и отпустил на весь день.
Как только она ушла, я отпер картотечный шкаф и вынул оттуда девятистраничное письмо на листах, которое Ховард Хьюз днем раньше написал Хэрольду Макгро. Первые три страницы пестрели неистовыми инвективами в адрес некомпетентности "Макгро-Хилл"; затем наш герой переходил к Роберту Итону, объявляя того обманщиком, мошенником и плутом и давая издательству право на немедленное объявление о публикации – если только одновременно с ним придет последний платеж в триста семьдесят пять тысяч.
– Теперь ты понимаешь, почему мы не потеряем ни цента? – сказал я Дику после того, как он прочитал письмо, напялив мои старые кожаные перчатки, чтобы не оставить на бумаге отпечатков пальцев. Сам я тоже надевал их, когда сочинял письмо. – Если старушка Макгро согласится с этим – а выбора у нее все равно нет, – то я собственноручно получу чек к Октавио во Флориду и отправлю его оттуда.
– Но... Подожди минуту. Письмо Хэрольду... – Лицо Дика исказилось от волнения – Как ты собираешься его отправить? Нет, постой, не говори мне. Ты, чертов сукин сын, – похоже, я заработаю свои двадцать пять процентов тяжким трудом.
– Совершенно верно. Сегодня ночью ты вернешься в Пальму. Утром вылетишь в Лондон. До Нассау ты должен добраться к среде. Позвони мне в среду утром из своей гостиницы, и тогда я скажу, отправлять письмо или нет. К тому времени я переговорю с Бев.
* * *Я пытался выкинуть из головы все проблемы и сосредоточиться на работе. Однако от поездки Дика зависело так много, что мыслями я все время был с ним: добирался до Лондона, коротал ночь в Хитроу, то засыпая, то принимаясь за чтение какого-нибудь ужастика, вылетал десятичасовым рейсом до Нассау в среду утром.
Тогда же я позвонил Беверли и сказал, что Ховард связался со мной и я передал послание. Он рвал и метал, но в конце концов смилостивился и согласился. Хьюз напишет письмо Хэрольду Макгро, давая тому полную свободу анонсировать публикацию своей автобиографии.
– Он сказал, что в письме будут оговорены какие-то особые условия, но ничего особенного, – сообщил я Беверли.
– Звучит зловеще, – заволновалась она.
– Еще он сказал, что позвонит мне, как только отправит письмо.
В среду в полдень Дик позвонил мне из "Шератона" в Нассау:
– Ну, каков счет?
– Все системы работают, – ответил я, давая ему понять, что нужно отправить письмо немедленно.
На следующий день он позвонил мне снова, на этот раз из Пальмы, и рассказал о своем путешествии.
– Бред какой-то, – сокрушался он, – двенадцать тысяч миль и тысяча баксов за письмо. Ну кто в это поверит?
– Надеюсь, не "Макгро-Хилл", – ответил я.
Глава 13
"Сегодня издательство "Макгро-Хилл" объявило..."
На то, чтобы довести рукопись до ума к крайнему сроку – первому декабря, мне требовалось еще десять дней. Что меня заботило больше всего, так это реакция "Макгро-Хилл" на письмо Ховарда и точное время, которое они намеревались избрать для объявления и выдачи последнего чека. Я даже подумывал приехать в Нью-Йорк пораньше и привезти с собой рукопись, которую мог закончить и там. Принятие решения пришлось отложить по самой прозаичной из всех возможных причин: я заразился гриппом, эпидемия которого как раз бушевала на острове. Дик готов был летать в Англию хоть каждый день. Пальма у него уже в печенках сидела, приличную finca на Ибице ему найти так и не удалось, к тому же мой друг подумывал отправить своего сына в хорошую английскую школу. А тут Нине как раз понадобился человек, который смог бы переправить ее машину с Ибицы в Лондон, и Дик согласился этим заняться.
– Не говори Эдит, что я приезжаю на Ибицу забирать машину, – сказал он мне. – Она увидит меня за рулем, и потом придется придумывать какие-нибудь нелепые объяснения.
В субботу вечером умер Юджин. Маленькое, нежное создание, он постоянно болел из-за холода первых зимних месяцев. Это была старая обезьянка, прожившая долгую счастливую жизнь, но нас глубоко опечалила его смерть: Эдит полночи проплакала, а я не мог заснуть из-за температуры, пусть и невысокой. В понедельник утром, подавленный, но совершенно неспособный более метаться по дому, я потащился в студию. Час или два я просто слонялся там без дела и уже решил, что весь день пошел насмарку, когда раздались два телефонных звонка, изменивших ход событий.
Первый был от Беверли Лу, которая сообщала мне встревоженным, нервным голосом, что письмо Ховарда Хэрольду Макгро в Нью-Йорк не пришло.
– Он сказал тебе, что точно его отправил?
– Именно так он и сказал, Бев.
Я немедленно прокрутил в уме все возможные препятствия: почтовое отделение Нассау срочно связалось с организацией Хьюза, как только там увидели на письме инициалы "X. X.", и "Интертел" его перехватил; Дик не проверил вес письма и заплатил не всю сумму, а так как обратного адреса на конверте не было, то оно к нам не вернется и тысяча долларов выброшена на ветер; или же письмо затерялось в процессе пересылки.
