Алиса Бяльская - Легкая корона
— Кажется, это «букле». Мама называла его «в дрючик», — задумчиво отозвалась мать.
— В дрючик, класс! Только воротник этот меховой совсем не в тему.
— А, воротник. Мама переживала, что Ане приходится носить такую орясину, и она старалась как-то его прихорошить. Вот и пришила меховой воротник вместо того, который тут был, от своего пальто отрезала. Это какой-то хороший мех, между прочим; нерпа, кажется.
Мама взялась за мех, и он так и остался у нее в руках. Нитки истлели, наверное. Под мехом оказалась грубая желтая ткань. С таким воротником мое пальто в дрючик сразу же обрело законченный вид. Там еще был пояс с пряжкой, которая застегивалась на животе, кроме того, пальто было мне коротковато, так что хорошо сочеталось с высокими армейскими ботинками. Это было идеально. Такого пальто не могло быть ни у кого, и я в нем была неотразима. Мама, хотя она уже давно перестала потакать моим переодеваниям, не смогла удержаться и принесла шерстяной шарф в клеточку, которым бабушка обвязывала поясницу, когда у нее разыгрывался радикулит. Повязала мне шарф узлом спереди.
— Суслов, когда совсем старый стал, ему начали, как маленькому, шарф повязывать, чтобы вести было удобнее. Возьмут за шарф и ведут по ступенькам наверх на трибуну Мавзолея. Мама его всегда жалела.
Она отошла на шаг, чтобы полюбоваться мной.
— А чего бабушка его жалела? Ей-то какое до него дело?
— Она в молодости была в приятельских отношениях с его женой. Они дружили домами. Мама всегда рассказывала, какой Суслов был импозантный мужчина. Ты в самом деле собираешься так выйти на улицу?
— Еще бы! Все умрут от зависти.
— Может, вернуть мех на место? Или надо тогда эту бортовку тоже оторвать.
— Что такое бортовка?
— Вот эта ткань на воротнике. Ее подшивают, чтобы мех лучше держался. Давай пришью мех.
— Нет, ты что. Весь цимес в этой бортовке.
— Ненормальная. — Мама ушла на кухню.
Я еще долго крутилась перед зеркалом.
ДЖЕК-ПОТ
Фестиваль проходил в концертном зале при интуристовской гостинице. Все было очень чинно и сильно отличалось от тех рок-фестивалей, на которых я бывала. Больше всего поражала публика. Среди зрителей было очень много лысых мужчин среднего возраста в костюмах. Может быть, это было связано с тем, что билеты на фестиваль были непотребно дорогими и обычная роковая тусовка просто не могла их себе позволить. Пробиться же без билетов не стоило и пробовать: за сценой я увидела не только огромное количество ментов, но и шесть служебных собак.
— Слушай, а собаки зачем? И почему они за сценой? — спросила я у Андрея, директора «Службы тыла», который, так же как и я, крутился между залом, сценой и кулисами, пока тыловики настраивали на сцене свою ударную установку.
— Часть отправят на вход, а других оставят за кулисами наготове. Если Коля Панк начнет выступать не по делу, на него сразу овчарок спустят.
— Надо пойти его предупредить, — дернулась я.
— Да брось. Коля любой овчарке глотку перегрызет.
Несмотря на преобладание мажорной публики, в зале присутствовали и свои. Женя с Аней и Бурляев приехали из Питера, и вообще было довольно много знакомых лиц. Громова не было, он уехал из Москвы в провинцию с какими-то лекциями.
К концу дня, когда большая часть команд уже выступила, народ в зале разогрелся. Даже папики поснимали пиджаки и встали со своих мест. Настала очередь Коли Панка и «Службы тыла».
— На таком фестивале, такой публике нужно играть деструктивный рок, — заявил Коля Панк, и они начали крушить направо и налево. Это был настоящий сибирский панк — безумная энергетика, мощная волна гитарного звука. Слов было не разобрать, но половина зала и так знала их песни наизусть. Они вскочили на стулья и торчали, как гвозди, остальных же, как цунами, вымыло из зала. Росянка, чтобы призвать народ к порядку, врубила свет на полную катушку, но это никого не охладило. Потом она выключила свет на сцене, и Коля Панк рубился в полной темноте перед освещенным залом. В результате электричество тыловикам все же отключили, концерт закончился. Когда Коля Панк уходил со сцены, на него налетела Росянка.
— И за это я еще должна платить триста рублей? Посмотри, что вы сделали! — она махнула рукой в сторону зала.
Половина стульев в партере была сломана. Коля Панк, не обращая на Росянку внимания, прошел мимо, и ее разъяренный взгляд уткнулся в меня.
— А, вы! Вы гарантировали, что они выступят как люди, а вместо этого мне теперь разбираться с дирекцией из-за переломанных кресел. Я лишаю вас аккредитации. Верните мне ее немедленно!
— А я ее потеряла, — нагло соврала я — аккредитация лежала у меня в кармане.
— Неважно. Я отдам распоряжение, чтобы вас не впускали.
— А если я куплю билет?
— Нет, вам вход закрыт, хоть вы десять билетов купите. Все, разговор окончен, я не намерена тратить на вас время, — и она скрылась из вида. Хорошо еще собак на меня не спустила.
Мое пальто, как я и предполагала, произвело самое сильное впечатление, вокруг меня образовался круг друзей и почитателей. Женька Розенталь даже предлагала мне обменять пальто на раритетные, жутко дорогие записи «Аквариума» и «Кино». Я на ее уговоры не поддалась.
Адреналин бурлил в крови, ехать на Преображенку не хотелось. Мы всей толпой направились в интуристскую гостиницу, и, посмотрев на наши аккредитации, нас пропустили. Покрутившись в лобби, мы обнаружили на втором этаже бар и пошли туда. В настоящем баре, как в американском кино, с напитками, выставленными на стеклянных полках в несколько рядов, бокалами разных видов и форм, с жареными орешками на стойке, никто из нас никогда не был. В баре царил полумрак, тихо играл джаз, и не было ни одного посетителя. У меня было ощущение, что я попала в рай. Взяв прейскурант, я увидела названия коктейлей, ни один из которых, кроме «Влади Мэри», не был мне знаком.
— «Блади Мэри», пожалуйста, — сказала я бармену, протягивая деньги.
— Мы принимаем только валюту или сертификаты, — ответил он с гадкой улыбочкой.
— Это как в «Березке», что ли?
Он отвернулся, не удостоив меня ответом. С нами был Джон, американец-славист, который писал докторат о русском контркультурном подполье. Но у него с собой было всего несколько долларов, так что всех нас угостить он не мог. Пришлось уйти. Внизу, перед выходом, я заметила игральные аппараты, которые тоже видела только в кино про Лас-Вегас. Мне безумно захотелось сыграть. Но играть можно было только на жетоны, которые выдавал портье в обмен на валюту.
— Джон, дорогой, поменяй мне свои доллары. У меня же никогда больше не будет возможности поиграть на таких автоматах.
Поскольку я была в своем пальто и летном шлеме, Джон не смог мне отказать. Ему дали горсть жетонов, и я двинулась к аппарату, в котором надо только нажать на кнопку и ждать, что тебе выпадут три одинаковые картинки. Я закинула жетон и нажала кнопку. Картинки завертелись в бешеном ритме, а потом остановились. Три клубнички. Мне выпал джек-пот. На меня хлынул поток жетонов. Они лились просто рекой. Мы все бросились подставлять руки, шапки и карманы. У кого-то был полиэтиленовый пакет, и мы использовали его как кошелек. Он наполнился, наверное, наполовину.
Со всем своим богатством я подошла к портье.
— Вот, я выиграла. Поменяйте мне на деньги.
— Я могу обменять жетоны только на валюту. Но поскольку вы не иностранная гражданка, вам валюта не положена.
— Так что же делать, выбросить их, что ли, теперь?
— Вы можете потратить их в сертификационном магазине или в баре нашей гостиницы.
— В баре?!
Всей толпой мы ринулись обратно в бар. С тем количеством жетонов, которое мне досталось, я могла напоить всех участников фестиваля.
Я решила попробовать все коктейли по очереди, чтобы потом решить, какой мне нравится больше. Джон пытался объяснить, что смешивать не надо, что они только кажутся такими легкими и вкусными, но его никто не слышал. Мы заливали в себя все подряд — «Мохито», «Мартини», «Маргарита», «Пина Колада». В результате дегустации я пришла к выводу, что мне больше всего нравится «Скрюдрайвер». Я считала, что название как-то связано со словом screw, то есть трахаться, что придавало этому напитку особое очарование. Джон опять ломал всем кайф, нудно поясняя, что это всего лишь отвертка, но мы ему не верили. Народу становилось все больше, потому что многие бегали в зал и приводили своих знакомых, а жетонов в пакете меньше не становилось. Плохо было то, что, кроме орешков, еды в баре никакой не было, приходилось пить, практически не закусывая. В какой-то момент я просто упала лицом на стол и отключилась, Я еще, как сквозь вату, слышала, как кто-то возбужденно рассказывал, что Коля Панк вышел на пожарную лестницу и начал поливать ее из огнетушителя. Вызвали наряд милиции, Колю свинтили и увезли в отделение. Андрей-директор поехал вместе с ним.
