Галина Щекина - графоманка
Все вопросы к начальнику отдела Нездешнему — вот он. Вы ответите на вопросы? Конечно, ответит. Ну, или ко мне, если его не будет. Да, я заместитель, Ларичева, да.
Тетради давать на подпись каждый день.
Пацаны не выделывались. Им надоело торчать в приемной без дела. Один из них уже вовсю пылил рулонами. Другой разглядывал допотопную “Искру” и раздолбанный компьютер. Ему она поручила проверить всю оргтехнику, двадцать три единицы и отнести заявку в отдел механизации, там сидит мужчина с бородой. И подумала про себя — который спасал мне жизнь на клюкве, крича “вставай, у тя двое детей”… Третий вытаращенный пацан записывал Ларичеву. Потом она провела их по отделам и была в своей решимости хороша.
— Так, следующий момент. Где вообще Упхолов? Она наверняка не отослал все институтские документы, рыбий глаз. Сейчас мы ему покажем.
Она спустилась в подвал, где электрики. Там в неурочный час было уже разлито.
Она посмотрела на людей, которым тоже делать было нечего и вдруг сказала:
— Не плеснете?
Упхолов нашел себе верх с пробкой от пластиковой бутылки, а Ларичевой дал свою чашку. У них было не принято спрашивать — чего, зачем. Чокнулись, запили и быстро разошлись по местам.
— Должна буду, ребята.
— Брось. Чего у тя стряслось-то, Ларичева?
— Да вот, какая-то ерунда с этой “Дойче велле”. Вроде второе место, позвонил человек из Москвы, а я и поехать не могу. Расстроилась. Ну, фиг с ним. Документы в порядке?
— А то. Вот на сессию поеду, установочную.
— А ты перед отъездом мне Проньку-колдуна дай, окончание.
— Зачем? Мне некогда… Линькова тут опять начала…
— Я тебе дам Линькову. Давай окончание, будем сборник делать, только маленький.
— Мне пообещали денег.
— Кто?!
— Спонсор…
Упхол показывал щелочки вместо глаз…
— У меня только неоконченный вариант, понимаешь, там бы надо еще церковь прописать.
— Давай неоконченный! Напишу, что отрывок, или что продолжение следует. Хотя понимаю, может, оно и не последует… А то ты запьешь, где я тебя потом буду искать!
— Слышь, Ларичева. Мне премию Лескова дали. Тебе что купить? Как всегда, амаретто? — он понизил голос, оглядываясь по сторонам.
— Деньги не трать! Давай их сюда! Все пропьешь, мама родная! Давай! Мне же не хватит на сборник-то! — Ларичева вообще не стеснялась. Сразу перешла на рукопашный.
— Ну, ты че, жена?.. Ну, ладно, ладно. Вот столь тебе, вот эстоль Линьковой…
— Все, хватит. Вот так будет справедливо. Осталось понять, когда ты приедешь с сессии.
— Дак через месяц. А че, горит?
— Нет, Упхолов, ничего, не то, не горит. Просто у нас будет юбилей в этом году. Двадцать лет со дня основания. А старец наш седовласый в больнице. Надо выступить, надо статейку тиснуть, — Ларичева озабоченно вертела упхоловскую чашку, довертела ее до конца и уронила. Упхол поднял и потряс, не выльется ли чего.
— Статейку пускай Нартахова, она теперь в еженедельнике сидит.
— Слушай, а у меня есть анекдоты про наш кружок! Я поищу дома…
Следующий момент. Где косметичка? Содержание тяжелого рабочего портфеля показало: переспевшая, в крошках, старая помада, затупленный с двух концов карандаш для бровей и полное отсутствие туши. Да, румянец из этой помады тоже переспелый, че-зэ. Ларичева сходила в АСУП, поитересовалась, кто сейчас занимается косметикой. Ах, Шевелева! Привет, Шевелева. Ланком и тушь сейчас, а молочко для снятия грима завтра. Как наоборот? Что еще за аромат для ванны? Ну, давай…
И следующий момент.
Как она соскучилась по Забугиной! Как давно она не слышала ее дурацких шуточек! А что малыш? Подумаешь! Малыш не виноват, чей он сын. А эта растяпа наверняка не знает, что ей надо периодически выкладывать дитя на живот, небось, пучит животик, так он и орет сутками. Надо же костюмчик купить, погремушки, неудобно с пустыми-то руками…
Еще раз мысленно пожелаем здоровья товарище Губернаторову… И за мальчика в садик по дороге заплатить. И дочке форму для физкультуры… Та-ак. И как далеко зашли наши долги? Так-так… А недалеко и зашли. “Эра”? Шоколадка? Что за шоколадка?
Ах, да. Ну, отдавала же я кое-что на “Эру”, да не по работе, да, из журнала копию сделать, конкурс там какой-то объявили. Надо купить шоколадку в буфете, иначе снова все забудется. А бумажку отдать в кружок, нет, ее надо прикрепить у библиотеки, так как каждый сможет поучаствовать, а то ходи, объясняй каждому… Кстати, почему же нет библиотекарши? Может, у нее депрессия? Надо позвонить библиотекарше, побороть ее депрессию, заодно узнать, где ключ.
Она сидела в статотделе, вокруг кипела работа. Вермут от электриков приятно кружил голову. Работать не хотелось. В душе ее происходило что-то, чему она еще не знала названия. Она смотрела на Нездешнего, который сидел, зарывшись в бумаги, а рядом остывал его персональный бокал с чаем. Надо же, до чего трудоголик! До чего честный. Интересно, почему он ее в список на сокращение не вписал? Наверно, жалеет ее, думает, что раз у женщины чувства, ее нельзя травмировать. Но как же он выкрутится? Ведь больше и некого сокращать! Следующий момент?
— Извините! — обратилась она к Нездешнему. — Вы меня не отпустите проведать Забугину? Как это так, наш профком до сих пор не произвел никаких движений по поводу рождения ребенка? Ну, мало ли что перестройка. Дети рождались у людей даже во время войны. Да, я думаю, мы с вами можем это исправить. А сколько дадите. Его, кстати, как назвали? Тоже не знаете? Но ребенок-то мужеского пола или? Все-таки на цвет подарка влияет. Поразительно.
И, не дожидаясь ответа от изумленного до не могу Нездешнего, аккуратно все сложила на столе, закрыла портфель и вышла из отдела. Сидишь, сидишь, не думаешь ничего. Раз думнешь, и то нехорошо — так говорил их идейный вдохновитель, белый старец, русский поэт. А что тут думать? Есть вещи, которые думой не одолеть, только если вставать, да идти. И — следующий момент…
г. Вологда
