Ларс Свендсен - Философия Зла
356
4-я книга Моисея 31:1-19.
357
1-я книга Царств (Первая книга Самуила) 15:3.
358
См. например, Первую книгу Иисуса Навина 8:22ff, 10:28-40, 11:10-14.
359
Canetti: Masse og makty s. 18.
360
Эрвин Штауб (The Roots of Evil, s.58) рассказывает об английском эксперименте, в котором 32 юношам из Бристоля показывали множество точек, двигавшихся по экрану, юноши должны были угадать, сколько было точек Половине юношей сказали, что они относятся к той группе испытуемых, которые были склонны переоценивать количество точек, второй половине сообщили, что они относятся к противоположной группе. Затем каждому юноше было дано задание поделить некоторую сумму денег между двумя другими юношами, и единственное, что им сообщили об этих двоих, это то, что один попал в группу переоценивших, а второй в группу недооценивших. На этом основании юноши систематично дискриминировали получающих деньги и последовательно давали больше денег тому, кто был отнесен к той же категории, что и они сами. Принадлежность к группе не являлась рациональным основанием для различий в распределении денег, однако ее оказалось достаточно для того, чтобы это различие появилось.
361
В общем, можно говорить о трех толкованиях насилия: 1) широком, 2) узком, 3) с точки зрения закона. В широком понимании насилие включает в себя множество различных явлений, таких, например, как социальная несправедливость. Одним из самых распространенных широких значений насилия является понятие о «структурном насилии», введенное Юханом Галтунгом: «Если человек подвергается такому влиянию, при котором его соматический и ментальный потенциал больше, чем его фактическая реализация, то имеет место насилие». (Galtung: «Violence, Peace and Peace Research», s. 168.) Проблема в том, что при таком определении насилия едва ли можно найти такую сторону человеческой жизни, которая не была бы насквозь пропитана насилием, поэтому само понятие «насилие» теряет всякий смысл. 2. Узкое значение насилия больше соответствует принятому словоупотреблению и выражает умышленные действия человека, причиняющие физический или, возможно, психологический вред. Понятие о «личном насилии» Галтунга относится к этой категории. 3. Третий тип насилия, где критерием для его определения служит законность-незаконность действия, по сути, является частным случаем второго, т.е. когда умышленные действия приносят вред и, кроме того, противоречат законам государства. На мой взгляд, эта дефиниция является контринтуитивной, и некоторые действия - скажем, избиение демонстрантов полицией - являются насильственными, даже если они законны. Второе понимание насилия кажется мне наиболее подходящим, и за отсутствием чего-либо другого я буду употреблять термин «насилие» в узком значении.
362
Паскаль. Мысли. М., 1994. С. 83,84.
363
Камю Альбер. Избранное. Мн.: Народная авеста, 1989. С 294
364
Бонхёффер Д. Сопротивление и покорность, О глупости, М.: «ПРОГРЕСС», 1994
365
Нельзя сказать, что Эйхман был рьяным антисемитом, напротив, он был увлечен сионизмом и утверждал, что был «впечатлен» «Еврейским государством» Теодора Герцля. Фактически он читал больше еврейской литературы, нежели национал-социалистской, не для того, чтобы разоблачить и понять еврейский заговор, а потому, что еврейский народ был ему интересен. (Lang og Sibyll: Eichmann Interrogated,s. 24, 36, 57,149)
366
Lang og Sibyll: Eichmann Interrogated, s. 144f, jf. 157E., 197f., 208, 27If. В этом смысле Эйхман напоминает протестантского капиталиста у Вебера. (Weber: Den protestantis-tiske etikk og kapitalismens bnd, особенно 26ff.) Для него характерна безоглядность в работе, лишенная своекорыстия, поскольку в работе находится путь к спасению. Капиталист Вебера целиком и полностью посвящает себя тому, чтобы как можно лучше работать в системе, над правилами игры которой он по большому счету не задумывается, а принимает как должное.
367
Евангелие от Луки 23:34; Деяния апостолов 7:60.
368
Гесс заканчивает свою автобиографию словами: «Пусть общественность и дальше считает меня кровожадным чудовищем, жестоким садистом и организатором массовых убийств - ведь толпа не может иначе представить коменданта Освенцима. Они никогда не смогут понять, что и у него есть сердце, что он не был злодеем». (Hoss: Commandant of Auschwitz, s. 181.) Гесс был злодеем, но не был садистом. Это сердце, которое у него, без сомнения, было, никогда не открывалось навстречу пленным. Фред Э. Кац утверждает, что автобиография Гесса демонстрирует поразительную чувствительность, которая совершенно не вяжется с жестоким обращением с пленными, (jf. Ordinary People and Extraordinary Evil, s. 71). Я абсолютно с этим не согласен. Чувствительность предполагает некоторую эмпатию, а избыток жалости к самому себе не может компенсировать недостаток эмпатии. Что такое это «сердце»? Как следует понимать «сердце»? Мы знаем, что у Гесса было «сердце», и именно поэтому можно сказать о нем - злой, ведь «сердце» никак не помогло жертвам. Если бы у Гесса не было «сердца», если бы он был машиной, то не было бы никакого основания для нравственной ответственности, и можно было бы просто обезвредить эту машину без всяких ненужных сомнений, как пытаются уничтожить вирус и тому подобное.
369
Sereny: Into that Darkness, s. 200. Еще Сенека писал о том, как зло может расползаться, незаметно становясь обычным, привычным злом. (Seneca: «Om vrede», s.29f.) Такая привычка вырабатывается с пугающей скоростью. Врач-эсэсовец в Освенциме Йохан Пауль Кремср, который вел дневник на протяжении всего того периода, пока он находился в лагере, выражает свой ужас в двух первых записях после прибытия в лагерь, ужас, о котором он больше не написал ни слова. (KatZ: Ordinary People and Extraordinary Evil, s. 50-60. См. также Lifton The Nazi Doctors)
370
Один из омерзительных эпизодов, которые описывает Штангль, это момент, когда, по его мнению, он проявил благородство. (Sereny: Into that Darkness, s. 207f.). Один из «работников-евреев», с которым Штангль имел контакт, Блау, пришел однажды в его контору и сказал, что его отца, которому было 80 лет, привезли в Треблинку. Штангль ответил, что не может быть и речи о том, чтобы пощадить такого старика, но Блау сказал, что это понимает, однако подумал, что, может быть, можно накормить его и после этого отвести его в больничную палату, чтобы он умер там, а не в газовой камере. Штангль разрешил сделать это, и позже Блау вернулся, чтобы сказать спасибо, на что Штангль ответил: «Блау, ты не обязан благодарить меня, но можешь, если хочешь». Насколько должен был быть испорчен человек, чтобы приводить этот случай в качестве примера проявления благородства? Такое впечатление, что человек не в состоянии отличить хорошее от плохого.
371
Гегель определяет привычку как вторую натуру (Hegel: Enzyklopadie der philosophischen Wissenschaften 1, § 410). На мой взгляд, это показывает сущность привычки. Если говорить о различии между инстинктом и привычкой, то можно описать инстинкт как составляющую первой натуры (врожденное), а привычку как составляющую второй натуры (приобретенное, но настолько интериоризированное, что почти является инстинктом по спонтанности и неизбежности проявления). Разница между первой и второй натурой состоит в том, что вторая натура приобретенная и поддается изменениям.
372
Можно провести параллель с коммунизмом, особенно при сталинском режиме, когда не был четко сформулирован принцип фюрера, однако существовал не менее мощный принцип партии, т.е. отдельный человек должен был безоговорочно подчиняться партии и не было места для индивидуального мышления и ответственности. (Jf. Getty og Naumov: The Road to Terror)
373
Речь Гиммлера в Позене показывает, что массовое уничтожение воспринималось как грязная тайна нацистов: «между собой мы должны обсуждать это совершенно откровенно - однако мы не станем говорить об этом публично -... я думаю об очищении от евреев, истреблении еврейской нации. Большинство из вас должны знать, что значит сотня тел или пятьсот, или тысяча лежащих рядом. Вынести это и в то же время... и все же оставаться порядочными людьми, именно это закалило нас. Это славная страница нашей истории, которая никогда не была и не будет написана». (Цит. по: Ofstad: Var forakt for svakhet.) Видно явное противоречие между утверждением достойного славы, с одной стороны, и необходимостью вечно хранить тайну - с другой. Необходимость хранитъ тайну - не просто из стратегических соображений в какой-то определенный момент времени, но и в будущем - доказывает сознание того, что речь идет об аморальном действии. Кант формулирует принцип гласности для оценки законности действия: «Все действия, соотносящиеся с правами других людей, незаконны, если максима не может быть обнародована». (Kant.Zum ewigen Frieden, s. 381.) Кант утверждает, что это касается как нравственной, так и юридической оценки действия.
