Методотдел - Хилимов Юрий Викторович
Собрав необходимые сведения. Луиза была готова дать поручения своему конеголовому секретарю Ричарду. Обычно к этому времени он уже ожидал в соседней комнате ее приглашения войти. Карлица садилась в кресло и начинала очень быстро надиктовывать задания, периодически упрекая своего помощника в нерасторопности. Затем Ричард еще раз пробегался по каждому пункту. Из личного опыта он знал, как дорого ему придется заплатить за недоразумение, вызванное неправильно понятым распоряжением своей хозяйки.
Распорядок дня Луизы включал обязательную прогулку. Конечно, ее маршрут во многом определялся тем местом, где она находилась в данный момент. Больше всего Луиза любила гулять в парках и на набережных. «Водоем, зелень листвы и ветер — вот все, что мне нужно от жизни», — часто кокетничала карлица, умолчав об огромных суммах, что она тратила ежедневно на свои прихоти.
На прогулке ее всегда сопровождала Торсвик — тихая и скромная девушка, выполнявшая обязанности прислуги и наперсницы одновременно. Девушка поражала бледностью своего лица и темными кругами под ясными голубыми глазами. Кожа Торсвик была настолько бледной, будто она специально для этого использовала белила. Впрочем, эту особенность отчасти объясняло скандинавское происхождение молодой особы.
В тени каштана или пальмы Торсвик читала своей госпоже книгу, чаще какой-нибудь роман о возвышенных чувствах, в котором красивые люди совершали благородные поступки во имя прекрасной любви. Порой, впечатлившись услышанным, Луиза просила Торсвик отложить книгу, и тогда девушке приходилось внимать пространным и непонятным рассуждениям карлицы о том, что составляет счастье жизни, а затем отвечать на пытливые вопросы своей строптивой хозяйки. Сама Торсвик ни в коем случае не должна была перечить карлице, равно как и проявлять какую бы то ни было инициативу в общении.
Когда пасторальная безмятежность лужаек и скверов угрожала карлице потерять внутренний стержень, ей помогал прийти в себя большой город. Луиза, хотя и не переносила шум и суету, но время от времени вместе со своим телохранителем — лысым здоровяком Бульдонежем, отправлялась в самую толчею улиц мегаполисов. Она стремительно врезалась в толпу и, активно работая локтями, пробивала себе дорогу вперед. Бывало, Бульдонеж, еле поспевая за ней, уже выбивался из сил, а карлица все семенила своими маленькими ножками.
Самой настоящей слабостью и страстью Луизы были продуктовые и блошиные рынки. Нередко вместе со своей кухаркой, бразильянкой Далвой, карлица лично отправлялась туда, чтобы пополнить запасы. Впрочем, дело было не только в том, что карлица наслаждалась колоритом этих мест, — многое из того, что могло понадобиться ей для тайных занятий, она должна была выбрать непременно сама. Луиза была без ума от барселонской Бокерии, мадридского рынка Святого Мигеля, каирского Хан-эль-Халили и Рынка ведьм в Ла-Пасе.
После обеда Луиза дремала. Обычно она засыпала под звуки аккордеона, на котором ей играл самый юный из числа приближенных — чернокожий воспитанник и паж Ипполит. Она подобрала сироту на улице Найроби, когда он пытался ее обокрасть. «Вот было бы всегда так легко, как сейчас», — думал мальчик, когда выхватил у карлицы сумочку в толпе. Но он был тут же схвачен за шею могучей рукой Бульдонежа, который шел всегда немного позади своей госпожи. Никто не мог ускользнуть от могучего лионца, настигавшего ловких плутов даже в темных трабулях своего родного города. Луиза простила подростка и, увидев в глазах бедняжки талант, взяла его к себе на воспитание, дав ему новое имя — Ипполит, в честь героя своей любимой трагедии Еврипида. Обладая многими незаурядными талантами, Ипполит выполнял некоторые особенно деликатные поручения карлицы.
После полдника Луиза могла неохотно дать аудиенцию. Вообще, она не любила принимать у себя, поэтому гости, даже хоть и во временных ее пристанищах, были большой редкостью. Карлица предпочитала деловые встречи на нейтральной территории. Довольно часто Луиза назначала их в весьма неожиданных местах — на вокзалах и кладбищах, в музеях и выставочных залах, на блошиных рынках, в метро, на городских свалках и в театрах. Невозможно было предсказать, где в следующий раз свои переговоры проведет Луиза. Но наряду с этим карлица была не прочь сходить в гости в хороший дом, особенно если окна этого дома выходили на Колизей, Мулен Руж или Пер-Лашез.
Находясь в поездках, Луиза ужинала всегда в самых дорогих ресторанах, где существовал строгий дресс-код и играла живая музыка. Больше всего она любила рестораны, где исполняли танго. А как она любила смотреть на танцующие пары… Наблюдательный человек тотчас бы увидел в ее глазах тоску по несбывшейся мечте со жгучим красавцем выписывать на паркете сложные фигуры этого страстного танца. Право, временами карлица была очень сентиментальна.
За ужином Луиза не только обсуждала дела вместе с Ричардом, но и болтала о всякой ерунде, шутила, сплетничала, предавалась воспоминаниям. Ричард давно был влюблен в свою хозяйку. Конечно, Луиза знала про это, и ей доставляло удовольствие немного помучить своего секретаря, заставляя его поддаться соблазну думать, что его чувства взаимны. Впрочем, карлица быстро охлаждала Ричарда, когда тот забывался и называл ее по имени.
— Сколько раз тебе говорить — называй меня госпожа, — раздражено восклицала карлица. — Моя госпожа. Что, это так сложно запомнить?
Перед сном Луиза принимала ванну, которую ей готовила Торсвик по особой схеме. В строгой последовательности служанка добавляла в воду более двадцати самых разных снадобий, природа происхождения которых держалась в строжайшем секрете. Перламутровая купальня в форме морской раковины была точно в пору, и могло создаться впечатление, что маленькая женщина, подобно моллюску, благополучно проживает в ней. Лежа в ванне, карлица любила слушать свою любимую запись — серенаду Шуберта под звуки морской волны. Луиза часто просила ставить именно эту пластинку, которая, успокаивая, смягчала ее природную гневливость. Из двух диковинных ламп-медуз лился приглушенный фиолетовый свет. Карлица каждый вечер купалась в море фиолета, отчего ее ванная комната напоминала лабораторию фармацевта. Так Луиза отдыхала.
После принятия ванны карлица в роскошном китайском халате шла в свою спальню, и теперь до утра никто не смел ее тревожить. Стены овальной комнаты были обиты зеленым бархатом. Атмосферу леса довершал потолок, весь расписанный затейливым цветочно-травчатым узором. И без того мягкий от высоковорсного ковра пол был застелен многочисленными подушками и валиками. Центр спальни занимало ложе. Форма кровати, покрывало и постель, а также балдахин были увеличенной копией сиреневого листа.
Через некоторое время, по обычаю, дверь опочивальни отворялась, и в комнату входила Торсвик с холодным травяным чаем. Луиза молча выпивала чай и бросала в спину уходящей девушке: «Очень душно». И тогда, постепенно набирая обороты, начинал крутить свои лопасти огромный вентилятор, висевший под потолком прямо над ложем карлицы. Механизм был устроен так, что вращение его крыльев сопровождалось звуками шелестящих листьев, будто сам ветер, играя, ласкал ветви и макушки деревьев, слегка наклоняя их в разные стороны. С каждым новым оборотом вентилятор распространял по комнате запах леса — затейливое сочетание ароматов дубовой коры, папоротника, ландыша, ночной фиалки, грибов, гниющих осенних листьев, мха и земляники.
Кухарка Далва и Торсвик считали, что хозяйка не сразу ложится спать, а по ночам проводит свои колдовские обряды. Луиза каждый вечер просила, чтобы к ней в комнату приносили разные предметы. Многие из них накануне она покупала сама вместе с Далвой, как, например, клейкий сок драконова дерева из Кабо-Верде, сушеных жаб амазонской сельвы, кожу дальневосточного черного ската, туркменскую траву гармалу и множество другой всякой всячины.
Эта история началась на Чистопрудном бульваре в Москве, когда Луиза приехала на день рождения к двоюродной сестре Тине. Свою простодушную, болтливую кузину и ее окружение Луиза не могла долго выносить, а потому пользовалась малейшим предлогом, чтобы куда-нибудь улизнуть. Отчасти именно поэтому со временем у карлицы появилось много любимых мест в русской столице. Больше всего Луиза предпочитала Чистые пруды, куда наведывалась по нескольку раз в каждый свой приезд.
