Анна Матвеева - Небеса
— Мне показалось, вам плохо, и я решил остаться на всякий случай.
Если верить Артему, вишнуиты не такие уж безобидные ребята, как считалось в Николаевске. За оранжевыми шторами таилась экономически продуманная пирамида вроде тех, что обрушились в последние годы на Россию, похоронив под обломками доверчивых и жадных до быстрых денег граждан. Правда, вишнуизм сулил не столько деньги, сколько полное и окончательное просветление.
Придумал религиозную пирамиду некий американец индийского происхождения, господин насколько умный, настолько же циничный. Вишнуизм имел одинаковые приметы с некоторыми восточными религиями, но в самом деле сходство было чисто внешним. Позаимствовав у буддистов с индуистами самые красочные обряды, Первый Великий Гуру подлил к этому бульону восточной экзотики и сдобрил варево экономическими расчетами. Супчик вышел наваристый, тем более что уязвимых для обычной религии мест в вишнуизме почти не было; отцы-основатели секты беспокоились не столько окармливать голодных духом граждан, сколько питаться самим — из постоянной кормушки.
Колесо сансары, объяснил Артем, это цепь перерождений, реинкарнаций. Вишнуиты верят, будто после смерти каждый из нас получает второе рождение — заслуженное предыдущим существованием. К примеру, если я женщина, но вела достойную, в вишнуитском понимании, жизнь, то вполне могу рассчитывать на перерождение в более «престижном» мужском облике. Но если же моя жизнь была недостойной, скорее всего я появлюсь на свет заново в виде животного или растения.
Я хотела сказать, что согласна стать деревом, но решила не рисковать — Артем начинал мне нравиться, и было боязно: вдруг его юмор окажется другой крови, отличной от моей? В юности всегда так — легче простить человеку подлость, нежели различие вкусов. Потому я молчала, серьезно кивая, а священник рассказывал о санкиртанах — этим торжественным словом называется тщательно разработанный метод наколотить из населения как можно больше денег. Розовоглазый бог Вишну в лице своей земной версии одобрительно относился к людскому лукавству и оправдывал мошенничество: вот почему вишнуиты не брезговали даже самыми сомнительными способами обогащения.
Тортики и пирожки, которые вишнуиты продают по всему Николаевску, — это идоложертвенная пища, строго сказал Артем, и меня затошнило с новой силой: во рту растекался горький вкус желчи.
— Вишнуиты очень опасны, — терпеливо объяснял Артем, — вы, Глаша, пожалуйста, подумайте, прежде чем с ними связываться.
Я расхохоталась — в первый раз за последний месяц:
— Не беспокойтесь, я даже и не думала о том, чтобы заделаться вишнуиткой! Я журналистка, пишу для «Николаевского вестника»… Послезавтра на первой полосе нашей замечательной газеты вы сможете прочесть мою заметку, посвященную сегодняшнему сборищу. Успокоила?
Артем отчего-то расстроился — не разберешь его! Кажется, должен радоваться, что я не собиралась петь мантры, а он стал вдруг таким печальным:
— Глаша, очень вас прошу, думайте не только о себе, когда будете писать эту заметку. И вот мой номер телефона — вдруг потребуется помощь или консультация.
Рядом с нами резко затормозил старый автобус, двери его распахнулись с каким-то вызовом. Артем впрыгнул в эти двери, оставив меня на жестком льду тротуара в одиночестве и растерянности.
Мне бы никогда не удалось исчезнуть столь эффектно.
Глава 20. Плоды своеволия
Новости, которые приходят из информационных агентств, способны заинтересовать только самых неискушенных потребителей. «В селе Нефедково местный житель Г. избил соседку, Г. находился в нетрезвом состоянии…» «Еще бы», — хмыкала Вера и терпеливо читала дальше, надеясь выудить из этого сора хотя бы самую захудалую жемчужину. «Депутат областной думы Антиной Зубов выразил несогласие с решением комитета по законодательству…» «В городском зоопарке пополнение — тунисский фенек, редкий зверь, похожий на лису и собаку…»
Утро понедельника, новенькая, только что распечатанная неделя, пачка хрустящих свежих дней, каждый из которых будет прожит без Артема. Вера очень старалась сосредоточиться на работе, но так часто и подолгу застывала взглядом на каждой строчке, что приходилось перечитывать сообщения заново, ловить рассеянным взглядом содержание. Работа лечит, работа — тяжелый, вросший в песок якорь, работа — подлинное спасение…
…Пьяный сельчанин, новый зверек в зоопарке и депутатский каприз: вот это, по мнению НИА — Николаевского информационного агентства, — и называется новостями. Вера на секундочку примерила к себе должность директора НИА и покачала головой — уж она бы все делала иначе и подчиненных своих научила бы отыскивать действительно интересные новости — даже там, где их нет. Впрочем, Вере хватает своих собственных подчиненных, которых со вчерашнего дня стало в два раза больше — благодаря блатной девице, по-свински назначенной в отдел без согласования с начальником. Вера взъярилась не на шутку, когда Василий привел эту Аглаю в кабинет, но тут же погасила мятежный порыв. Она прекрасно понимала, что в отделе и правда нужны люди.
В штате службы информации, помимо Веры, числился всего один корреспондент по имени Павлик Бакин. Этот вечный юноша в очках, словно бы вросших в лицо, так сильно увлекался светской жизнью, что подчас не находил времени для работы и подводил редакцию самыми разнообразными способами. Павлик писал кудрявым, а-ля Адриан Моул, языком и обладал чрезмерно добрым нравом. Этот нрав сильно мешал работе, ибо Павлик в любом происшествии наблюдал исключительно положительные стороны, бежал критики и нормального человеческого осуждения. Вера очень старалась не доверять Бакину сколько-нибудь серьезных тем, но иногда зашивалась и получала доверчиво выложенные листы с повествованием о трудном детстве серийного убийцы или искрометной смекалке бандитов, расстрелявших бывшего подельника.
Впрочем, Вера мирилась со всеми этими особенностями — потому что несколько раз Павлик крепко подставился за нее перед начальством, ну и потом, он прикрывал своим аристократически тощим телом зияющие тематические пробелы, покорно принимаясь даже за самые скучные задания. Павлик на протяжении многих лет пытался окончить журфак, но ему всегда мешали насколько непредвиденные, настолько же и непреодолимые обстоятельства. Теперь Бакин как раз отбыл на зимнюю сессию, что сулило нескорую встречу.
Кроме Павлика, для отдела трудились внештатные авторы, которых Вера гоняла и мучила безо всякой пощады. Ни в одном из авторов не было видно даже самого хилого ростка способностей, и Вера привычно переписывала за ними тексты, отсеивала из тяжелых словесных куч мелкую крупу информации. Она буквально выжимала чужие заметки, выкручивала досуха, как выстиранное белье: чтобы не осталось ни одной нелепой метафоры, ни одной погрешности против строгого стиля — его определяла Вера, и только Вера.
