Наталья Нестерова - За стеклом (сборник)
— А командные соревнования? — спросил его Коля. — Муж и жена — одна сатана. Галочка, ты не сатана! Ты! Ты мой желудочно-кишечный тракт! Ешь! — Он подвинул к ней тарелку с остывшей горой пельменей. — Оля! Ты тоже покушай за Степана, а?
— Пожалуйста! — взмолился Степан.
Он протянул руку, чтобы обнять Олю за талию, усадить, но потерял равновесие и едва не свалился. Жена вовремя его подхватила, сдвинула, как куль, на кухонном диванчике и села рядом.
Перед Олей и Галей стояли тарелки с неаппетитной пельменной массой в желтых катышках застывшего масла, обильно удобренные уксусом, перцем и кетчупом. Только из большой любви к мужу можно было это есть.
Верные жены, закрыв глаза, не натурально закрыв, а как бы внутренне, поглощали холодные пельмени. Степа и Коля смотрели на них как болельщики на трибунах и скандировали:
— Отлично!
— Знай наших!
— Еще за папу!
— Еще за маму!
— За деток!
Не осилив и половины порции, Галя почувствовала, что ее любовь к мужу дает трещины. Ольге не глоталось. Берет в рот кусочек, жует, а он не хочет спускаться.
— Запить надо, — жалобно попросила Оля с набитым ртом. — Чаю горячего?
— Только водку! — со знанием дела объявил Степан.
— Мы не какие-нибудь извращенцы! — Коля разлил в рюмки остатки водки.
Галя и Оля выпили водку как лекарство, горькое и отвратительное, которое нужно принимать для здоровья. В данном случае: для здоровья мужа, чтоб ему меньше досталось. И продолжили есть пельмени. После водки — хоть керосин, ничто не страшно.
Из болельщиков Коля и Степа превратились в радио— или телекомментаторов.
— Посмотри, какая великолепная скорость у Гали! — радовался Коля.
— Техника Оли, — сообщал Степа, — на уровне высочайших мировых стандартов!
Невольно поддавшись их азарту, женщины быстро очистили тарелки. Облегченно перевели дух. Но не тут-то было!
— Осталось по два кило сибирских, — напомнил Степа Коле.
— И по полтора ручных, — кивнул Коля. — Вода кипит.
Слова «пельмени» они старались избегать. Казалось, произнеси его — и случится непоправимое.
— Девочки, вам надо еще покушать! — как к маленьким обратился Степа.
— Ам-ам! — подтвердил Коля и клацнул зубами.
— Ключ на старт! — скомандовал Степа и рывком распахнул морозильник.
— Есть ключ на старт! — гаркнул Коля и поднял крышки кастрюль.
— Пуск! — Степа вывалил пельмени из своего пакета в кастрюлю.
— Есть пуск! — Коля опорожнил свой пакет.
Пока они играли в запуск космической ракеты, ожесточенно крутили ложками в кастрюлях, женщины тихо переговаривались.
— Я больше не могу! — с ужасом произнесла Оля.
— Ни одного пельменя! — подтвердила Галя и передернулась от отвращения.
— Что же нам делать? Мужикам вожжа под хвост попала, они не остановятся.
— Не вожжа, а пельмени!
— Один черт. Помнишь, как они пузыри пускали?
Это было давно, лет семь назад. Степа и Коля пускали с детьми пузыри, увлеклись и поспорили, кто самый большой пузырь надует. Пока в доме не кончились все моющие средства, стиральные порошки и шампуни, они не остановились. И сейчас не остановятся. Пока не лопнут!
— Дети! — нашла выход Галя. — Давай позовем детей? Пусть покушают, маму и папу выручают.
Галя позвонила домой двенадцатилетней дочери Люде: пулей лети к Пряхиным, не дай родителям осрамиться.
Оторванным от выполнения домашнего задания Пашке и Люде объяснили ситуацию: это вроде игры «Папа, мама, я — спортивная семья», только не прыгать-бегать надо, а кушать пельмени.
— На что спор? — спросил Пашка, который отличался рациональным подходом к жизни.
Коля и Степа переглянулись. Призовой фонд они обсудить забыли. Так хотели есть, так жаждали пельменей, что о большем и не мечталось.
— Детям (с ударением на «я») мороженое? — предложил Степа.
— Баб… женщинам цветы, — согласился Коля.
— Кушай, сыночек! — Оля поставила перед Пашкой тарелку.
— Тебе маслица добавить? — спрашивала Галя дочь.
Поначалу дети порадовали спортивной волей и хорошим аппетитом. Пашка и Люда, поглядывая друг на друга, принялись споро уничтожать пельмени. На родительскую заботу — «не торопись, дочка», «жуй хорошенько, сынок» — они внимания не обращали, молотили азартно. Но в тарелках оставалось больше половины, когда темп снизился, потом вовсе упал до одного пельменя в минуту.
Пашка виновато шмыгал носом, Люда жалобно смотрела на родителей.
— Где это видано, над дитём пельменями издеваться? — Оля взяла вилку, другую вручила мужу. — Ешь!
Примеру Пряхиных последовали Новиковы, то есть стали втроем есть из одной тарелки. Больше ковыряли вилками, чем доносили до рта.
Водка кончилась, и ее действие на организм тоже заканчивалось. Пельмени одним своим видом нейтрализовали алкоголь.
— Хотя бы пивка? — предложил Коля.
— Сбегаем! — подскочил Степа. — В киоск за нашим домом!
Они рванули в прихожую одеваться.
Дети и женщины на кухне держали военный совет. Было ясно: во-первых, больше пельменей никто в рот не возьмет; во-вторых, Коля и Степа будут их есть до последнего, пока не рухнут, не треснут или заворот кишок не случится.
— Давайте выкинем эти отвратительные пельмени? — робко предложила Люда. — А папе и дяде Степе скажем, что кончились?
— Спустим в унитаз? — одобрила Оля. — И победила дружба?
— Не пройдут, — сказал Пашка. — Засор будет.
С отчаянным криком «А-а-а! Проклятые!» — Галя схватила тарелку, подскочила к окну, открыла фрамугу…
Квартира Пряхиных на пятом этаже. Окно кухни выходит в палисадник, через который пролегла народная тропа за пивом. Коля и Степа были обстреляны неожиданно и мощно. Сначала на их головы шлепнулись сгустки холодных пельменей. Успели отскочить, и поток горячего бульона с пельменями задел краем. Артобстрел закончился дробью мороженых пельменей, как град, просыпавшихся с неба.
Степан и Коля подняли головы, увидели, как закрылось окно кухни.
— Боевая ничья! — вместе сказали Коля и Степа, протянули друг другу руки, пожали их.
— Русские женщины очень терпеливые. — Степа стряхивал пельмени с пальто.
— Даже чересчур. — Коля тряс головой, чтобы сбросить липкое тесто.
— Едят, давятся, песни поют! А делов-то!
— Помнишь, пузыри дули? Аналогично! Убери ты от мужа все мыльное, у него от напряжения уже зенки из орбит выкатываются! Нет! Тащут и тащут! Шампунь импортный дорогущий, и тот принесли!
— На алтарь жертвуют.
— И ты как алтарь вынужден твердо стоять.
