Олег Рой - Украденное счастье
В ответ старик положил ладонь на его руку.
— Подумай, Владимир, подумай. Я тебя не тороплю. Время еще терпит… надеюсь.
Домой он вернулся окрыленный, обновленный, словно заново родившийся. Привез целую сумку подарков, два альбома с великолепными цветными фотографиями и был готов без устали рассказывать о поездке дни и ночи напролет. Наталья Евгеньевна с живым интересом рассматривала снимки, узнавала знакомые места, отмечала изменения, происшедшие в швейцарской столице за тридцать лет, и тихонько вздыхала. Владимир решил, что момент для серьезного разговора вполне подходящий.
— Ты не представляешь, какой у нас дед! — начал он издалека. — Это всем дедам дед! Ты была права — ему не дашь и шестидесяти лет, отлично выглядит, водит машину, как заправский автогонщик, плавает лучше меня и еще несколько лет назад ездил на горных лыжах. А какой интересный собеседник — знающий, умный, остроумный! Общаться с ним — одно удовольствие.
— Да, дядя Дитер всегда был мужчина хоть куда, — улыбнулась мать. — А как он тебя встретил?
— Как родного. И знаешь, мама, это не просто сравнительный оборот. Он действительно видит в нас с тобой, — последние слова он подчеркнул интонацией, — своих единственных родственников. Представляешь, он собирается оформить завещание, по которому оставит все свое имущество мне.
— Что ж, это было бы очень мило с его стороны. Налить тебе еще чаю? — Она положила ладонь на крутой бок эмалированного чайника, проверяя, насколько он остыл.
— Да погоди ты со своим чаем, мама! Тут такое дело… В общем, дядя предлагает нам с тобой перебраться к нему в Швейцарию. Насовсем. Как ты на это смотришь?
— Ты знаешь мое мнение на этот счет, Владимир! — сухо ответила мать. — Я уже однажды сделала свой выбор и менять ничего не собираюсь. Мой дом, моя родина — здесь. Мне нечего делать ни в Швейцарии, ни в какой-либо другой стране.
— Но…
— Для меня никаких «но» не существует. А ты… Ты волен поступать, как считаешь нужным. Это твое дело и твоя собственная жизнь.
Она встала, взяла в руки чайник и отправилась на кухню, поставив таким образом точку в разговоре.
«Акклиматизация» к советской жизни далась Володе очень тяжело. У него было такое чувство, что он побывал не в другой стране, а как минимум на другой планете. На контрасте со свежими воспоминаниями все противоречия и недостатки отечественного строя воспринимались особенно остро. Время шло, но яркие впечатления от поездки не тускнели. Он почти каждый день думал о том, чтобы снова отправиться в Швейцарию и на этот раз остаться там навсегда. Пожалуй, дядя прав — стоит лишь приложить усилия, и у него там все получится, и с жильем можно что-то решить, и работу найти. Вон сколько людей сейчас уезжают за кордон: кто в Израиль, кто в Штаты, кто в Германию… И ничего ведь, устраиваются как-то. Проблема только в маме. Уговорить ее невозможно, а оставить тут одну страшно. Последнее время она стала сдавать просто на глазах.
Здоровье Натальи Евгеньевны действительно ухудшалось с каждым днем. Начались боли в животе, настолько сильные, что мать даже изменила сама себе и согласилась-таки на визит к врачу. Анализы показали самое страшное — злокачественную опухоль. Володя, узнав диагноз, заплакал. Сколько он молился, сколько раз просил судьбу, чтобы его проблемы с отъездом как-нибудь разрешились. И вот он — выход. Но полученный такой вот страшной ценой. Воистину, когда боги хотят нас наказать, они исполняют наши желания…
Наталья Евгеньевна скончалась 22 августа 1991 года, во второй день путча. И от этого события, происходившие в стране, прошли как-то мимо Владимира. Он был занят совсем другим. Оформил все документы, организовал похороны, поминки — все честь по чести. А когда вышло сорок дней, написал дяде Дитеру о своем согласии переехать к нему навсегда. Других родственников у него не было, обзавестись собственной семьей не успел. Конечно, были и друзья, и девушки — но ни к кому из них Володя не был привязан так, чтобы ради них отказаться от заманчивых перспектив, которые открывала перед ним Швейцария. Вдруг и правда повезет, и он сумеет найти работу в банке? Именно в этом, как чувствовал Владимир, было его призвание.
В этот раз подготовка к отъезду прошла не в пример быстрее и легче. Ни первого отдела, ни партсобраний, ни райкомов уже не было. На всякий случай Владимир взял и обратный билет, чтобы продемонстрировать его, если вдруг понадобится, но мера предосторожности не пригодилась. Выйдя из поезда на Бернском вокзале, он первым делом разорвал этот билет на мелкие клочки.
Как выяснилось, за прошедшие два года дядя Дитер не терял времени даром. Он действительно списался со своим старым знакомым, о котором говорил, и тот согласился встретиться с Владимиром. Банкир, его звали Анрэ Орелли, жил в Лугано, том самом городе, который так понравился Володе еще в прошлый его приезд. И Владимир был рад визиту в Лугано, словно долгожданной встрече со старым другом.
Банк находился в красивом старинном здании на улице с романтическим названием Виа Нисса. Анрэ Орелли походил на голливудского актера. Уверенный в себе, импозантный, сдержанный, элегантный, он выглядел воплощением мальчишеских представлений Владимира о банкирах. «Пожалуй, если б я познакомился с ним несколько лет назад, он стал бы моим кумиром!» — усмехнувшись, подумал Володя. Владелец банка, в свою очередь очень внимательно и пристально его рассматривал. Владимир удивился — здесь, в Швейцарии, такое излишнее внимание к людям было не принято. Он даже слегка смутился, но не подал виду.
— Вы совсем не похожи на свою мать, — сказал собеседник после долгого молчания.
— Да, — кивнул Володя. — Как мама выражается, пошел в отцовскую породу. Говорят, что я точная копия деда по папиной линии, историка Сергея Яковлевского.
— Совсем не похожи, — задумчиво повторил банкир, точно не слышал его слов. — И глаза у вас светлые. Не как у Наташи. У нее были карие глаза, медового опенка. И волочем гораздо темнее ваших.
Эту тему Владимир не мог поддержать. Он помнил свою маму уже седой.
— А как она живет? — спросил Орелли глухим голосом, точно мучился мигренью и вынужден был разговаривать, превозмогая боль. — Как она выглядит сейчас? Чем занимается? Счастлива ли?
— Мама умерла, — с трудом произнес Владимир, боль еще не утихла.
— Умерла? — Орелли нахмурился. — Когда? От чего?
— От рака желудка. Совсем недавно. Похоже, это известие потрясло его собеседника.
— Наташа… — тихо пробормотал он. — Наташа умерла… Недавно…
И закрыл лицо ладонями.
Владимир деликатно не произносил ни слова. Он догадался, что этот человек и его мать когда-то были очень близки, скорее всего, Орелли любил ее, возможно, и она его… Но мать никогда об этом не рассказывала. Впрочем, как только сейчас понял Володя, она вообще очень мало говорила о себе.
