Юрий Поляков - Любовь в эпоху перемен
— Я же сказал: квас.
— Попробуй, противленец хренов!
Москвич нехотя отхлебнул морса и задохнулся: то была водка, слегка закрасненная клюквой.
— Так бы и объяснил, черт! — отдышавшись, упрекнул он.
— Хочешь, чтобы меня с работы поперли?
— Закусывайте, у вас еще радио! — встревожилась Мятлева.
— Не беспокойтесь! Как говорит мой друг Веня Шаронов, без алкоголю не глаголю!
— Здорово! Надо запомнить. Зоенька, выпейте, чтобы не отрываться от коллектива! — взмолился Колобков.
— А-а, — махнула рукой она. — Но капельку…
Осушив по стакану морса (Зоя тоже хлебнула) и заказав еще, они ощутили прилив алкогольного братства, а первичное насыщение примирило их с несовершенствами жизни и общественного устроения.
— Ты чего мне в библиотеке подмигивал? — спросил Скорятин, уминая сало, таявшее во рту.
— А ты не понял? — осклабился пропагандист. — Снимок на стене видел?
— Видел. И что?
— А кто там, рядышком с Елизаветой, понял?
— Понял — не дурак. Пе-Пе.
— Илья, может, не надо об этом! — нахмурилась Зоя.
— Почему не надо? Надо! Пусть проникается местным колоритом.
— Хочу местного колорита!
— У Болотиной с ним роман, понял?
— Догадался.
— Илья, может, все-таки не надо? — повторила Мятлева строже.
— Он могила!
— Я могила! — подтвердил гость. — И давно?
— Как тебе сказать, лет двадцать пять… — сообщил пропагандист.
— Не по-онял… Ему сколько теперь?
— Вроде пятьдесят.
— Пятьдесят два… — уточнила Зоя, отвлеченно кроша хлеб.
— А Елизавете?
— Сорок.
— Значит, ему было двадцать семь, а ей пятнадцать! Статья. Совращение малолетних, — в голове у спецкора вспыхнула первополосная шапка: «Из растлителей — в ретрограды». — А дети есть?
— Двое.
— Молодец мужик!
— Какие же вы испорченные, мальчики! Сын у нее от мужа. В Москве учится, — объяснила библиотекарша. — От Петра Петровича дочь. Людмила. Балетная девочка. Илюш, ты рассказывал Геннадию Павловичу про нашу Языческую троицу?
— А где же муж? — настойчиво вернул тему Скорятин.
— Объелся груш.
— Утонул. Поплыл с другом рыбачить. И в тумане прямо — под теплоход… — грустно сообщила Зоя.
— Какие у вас тут страсти! А Суровцев, значит, узнал — и сразу к ней? — предположил москвич. — Муж в земельку, друг в постельку…
— Примерно! — хохотнул Колобков. — А ты, вижу, фольклором балуешься?
— Бабушка у меня знахаркой была по этой части.
— Прямо как у Горького. Опиши наши страсти!
— Посмотрим. А при муже у них было что-нибудь?
— Ну зачем? Как не стыдно! Не так ведь все получилось! Не совсем так… — Мятлева покраснела от обиды и глянула на пропагандиста с разочарованием.
— А как? Как было? — настаивал Гена, чувствуя себя гончей, взявшей след.
— Ох и любопытные вы, мужики! Хуже нас. Ладно, слушайте. Лучше уж я вам расскажу, чем разные сплетни собирать.
21. Река любви
На ее лице появилось туманно-мечтательное выражение, какое бывает у женщин, если они говорят о чьей-то красивой любви, похожей на фильм с участием Аллы Ларионовой и Николая Рыбникова.
…Ученица 8-го класса Шатрищенской сельской школы Лиза Кузнецова до изнеможения влюбилась в молодого преподавателя истории Петра Петровича Суровцева, присланного из Тихославля взамен заболевшего учителя. Новый педагог старательно не замечал долгие взгляды рано созревшей ученицы, но галстуки менял регулярно и благоухал одеколоном «Саша», еще неведомым в Шатрищах. Наконец, не выдержав, Лиза написала ему письмо, как Татьяна — Онегину, и назначила встречу на берегу Волги, у валуна, высовывавшегося из воды, точно неведомое речное животное. Он явился минута в минуту, вернул девочке письмо, где красными чернилами подчеркнул одну синтаксическую и две стилистические ошибки, вполне объяснимые волнением отроковицы. Орфографических ошибок не было ни одной. Петр Петрович похвалил рдеющую в сумерках ученицу, затем, отмахиваясь от комаров, злых, как некормленые собаки, объяснился: да, Лиза — очень красивая девушка и, будь он постарше, возможно, между ними могли завязаться серьезные отношения, но она еще совсем маленькая, а прежний учитель оправился от инфаркта, и Суровцева переводят в Тихославль. Конечно, он будет приезжать в гости, чтобы проведать свой класс. Ее же задача — учиться и взрослеть. А там будет видно. На том и расстались…
— Прямо «Вечный зов» какой-то! — хмыкнул Скорятин.
— Скорее уж — «Доживем до понедельника», — поправил Илья.
— А вы разве не верите в любовь на всю жизнь? — удивилась Зоя.
— Нет! — твердо ответил Гена, вспомнив вяленых бычков.
— А я верю! — вставил Колобков и поднял стакан с морсом. — За любовь вечную, как небо!
…Прошли годы. И вот однажды второй секретарь обкома партии Суровцев внимательно скучал в президиуме слета победителей соцсоревнования, но очнулся, когда на трибуну взошла молодая заведующая сельской библиотекой. Она выступала с той забирающей страстью, какая встречалась у недоцелованных советских общественниц.
— Почему в черном? — тихо спросил он помощника.
— Вдова, — был ответ.
— Надо же, такая молоденькая. Откуда?
— Из Шатрищ.
— Ну да? Я там преподавал после института. Как, говоришь, фамилия?
— Болотина.
— Не припомню.
Закончив выступление, Елизавета, к всеобщему изумлению, повернулась к президиуму и громко объявила:
— А вы, Петр Петрович, — обманщик!
Зал ахнул: сказануть подобное второму человеку в области — это не просто нарушение повестки, а политическая выходка, строго наказуемая.
— Что вы имеете в виду? — оторопел Суровцев.
— А то: дали слово и не сдержали!
— Какое еще слово?
— Обещали проведывать нас и ни разу не приехали…
— Кого проведать?.. Куда не приехал?
— К нам в школу, в Шатрищи…
И тут он узнал Лизу Кузнецову, и не просто узнал, а поразился тому, как раскрасавилась, расцвела, несмотря на личное горе, давняя ученица. Будучи опытным руководителем, понимающим народ, Пе-Пе встал и прилюдно повинился: мол, работал в школе, потом закрутился по партийным делам и нарушил обещание, о чем теперь самокритично сожалеет и просит прощения! Подойдя к Лизе, второй секретарь поцеловал ей руку — от него пахло тем же одеколоном «Саша». Зал, сраженный галантностью заоблачного начальника, грянул в ладоши, полюбив его навсегда. А через неделю в библиотеку влетел ошалевший председатель сельсовета и, умирая, выдохнул: «К нам едет… Суровцев… Библиотеку проверять… Сам!»
