Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию
Прошло уже три года, но в ушах у Тессы до сих пор эхом отдавались ее слова, сказанные Майло Райкрофту: «Любовь длится, пока она длится». Как наивно и как жестоко. В те дни она редко вспоминала о нем. Остались только настороженность и осознание чудовищности собственных ошибок.
«Я сильно изменилась, Гвидо. Я уже не та, что была прежде». Тесса сказала правду: она была не тем человеком, которого он знал раньше. Тесса Бруно — фамилия не хуже любой другой. Тессы Николсон больше не было.
На следующий день, когда она возвращалась с работы, он снова ждал ее. В темном, отлично сшитом костюме, в шелковом галстуке, дорогих кожаных туфлях. Она подумала, что его наряд выглядит неуместно в этом переулке с бельем на веревках и надписями на стенах.
— Я прошу прощения за то, что наговорил вчера, — натянутым тоном произнес он. — Я беспокоюсь за тебя — в этом все дело.
Гвидо всегда был очень гордым; Тесса знала, что эти слова дались ему нелегко.
— Пожалуй, я тоже немного погорячилась, — признала она.
Его лицо казалось встревоженным. Он заговорил с ней, понизив голос до шепота:
— Тесса, в Италии многое изменилось. Флоренция изменилась тоже. Если выяснится, что твои документы поддельные, полиция решит, что ты шпионка.
— Я буду очень осторожна, Гвидо, обещаю.
Он посмотрел вверх, туда, где между крышами домов синела полоска неба.
— Какой чудесный вечер, — сказал Гвидо. — Может, прогуляемся?
Они пошли по Виа Романа. Гвидо сказал:
— Я серьезен как никогда, Тесса. Для тебя здесь небезопасно. Через несколько недель Италия может вступить в войну.
Она бросила на него короткий взгляд.
— Ты так думаешь?
— Я надеюсь, что этого не случиться — молюсь, чтобы войны не было, — прошептал он. — Но определенные круги настаивают на ней, подталкивают страну к войне. Им нужна легкая слава.
— А ты сам, Гвидо? Что думаешь ты?
Он вздохнул.
— Пока что нам удавалось держаться в стороне и успешно пользоваться своим положением. Я надеялся, что цинизм итальянского правительства и его продажность позволят нам и дальше идти этим курсом. Вступить в войну на стороне нацистов будет просто сумасшествием. Это прикончит нас.
Полдюжины мальчишек пробежали мимо — они гнались за своим приятелем на самокате. Собака рыла лапами опавшие листья в канаве.
Гвидо снова заговорил:
— Вчера ты сказала, что нашей дружбе пришел конец. Но если и так, Тесса, это был твой выбор.
— Неправда! — Она вспомнила свои первые тоскливые недели в Англии: школу, поезд, разлуку со всем, что она любила. — Я писала тебе, — сказала она, — но ты так и не ответил.
— Я не получил от тебя ни одного письма.
Она остановилась посреди улицы, нахмурив лоб.
— Не понимаю…
— Я не получал от тебя писем — ни единого. И я писал — десятки раз.
Неужели он лгал? Нет, на него это было совсем не похоже.
— Я писала тебе, Гвидо, — сказала она. — Честное слово.
Тесса вспомнила Вестдаун с его учительницами — старыми девами и целым сводом абсурдных правил. Ей запрещалось самой ходить к почтовому ящику; нужно было передать письмо классной даме, чтобы та его отправила.
— Думаю, это из-за моей школы. Наверное, ученицам запрещалось переписываться с мальчиками. Вполне возможно, учителя читали наши письма и рвали те, которые считали неподобающими.
— В конце концов, — сказал Гвидо, — я сдался. Решил, что ты меня забыла.
— Нет, Гвидо. Я никогда тебя не забывала.
— Тогда мне очень жаль, — мягко произнес он. — Почему ты вернулась во Флоренцию, Тесса?
— Потому что здесь мой дом.
— Здесь, а не в Англии?
— Нет. Какое-то время я думала, что он там, но я ошибалась.
— Ты не была там счастлива?
— Поначалу была. — Она улыбнулась. — Я любила Лондон. Мне нравилось самой себя обеспечивать.
— А чем ты занималась?
— Работала манекенщицей. Дефилировала в роскошных нарядах перед богатыми дамами. — Она приняла картинную позу и рассмеялась.
— Ты добилась успеха?
— О да. Я прекрасно зарабатывала, могла оплачивать школу Фредди и очень этим гордилась.
— А теперь ты работаешь в магазине готового платья… Почему, Тесса?
Ее сердце упало.
— Потому что кое-что случилось, — ответила она.
— Шрам у тебя на лбу — из-за него ты перестала работать манекенщицей?
Автоматически она подняла руку и поправила челку.
— Я попала в аварию.
— Ты сильно пострадала?
Она кивнула.
— Бедная Тесса, — сказал Гвидо.
Она остановилась и прикоснулась кончиками пальцев к лепесткам розы, увившей стену. Потом негромко произнесла:
— Я совершила несколько поступков, которых до сих пор стыжусь.
Она была рада, что Гвидо не задавал ей больше вопросов. Это позволило ей немного отдышаться, прийти в себя и сменить тему.
— Ты не терял времени даром, Гвидо. Ты женат. У тебя очаровательная дочь.
— Да, мне очень повезло.
— Как вы познакомились с Маддаленой?
«Маддалена была единственной наследницей обеспеченной флорентийской семьи», — сказал Гвидо. Они были знакомы с давних пор. Их семьи приветствовали этот брак. Маддалена была красивая, воспитанная и очень добрая; хранительница очага, очаровательная хозяйка дома, прекрасная мать для Лючиеллы.
Тессе показалось, что его слова прозвучали слишком бесстрастно. В них не было огня. Она представила их, Гвидо и Маддалену: как они идут воскресным утром в церковь, она невозмутимая, мысленно готовящаяся к религиозной церемонии, он слегка скучающий, по обыкновению обводящий взглядом толпу прихожан, поднимающихся по ступеням церкви.
Они дошли до старых городских ворот.
— Мне очень жаль, что твой отец умер, Гвидо, — сказала Тесса. — Он мне нравился. Он долго болел?
— Два года. Ужасно было видеть его таким. Мама за ним ухаживала.
— Как она?
— Нормально. Они с Фаустиной живут на вилле в Кьянти. Мама всегда предпочитала жить в деревне.
— Фаустина… сколько ей сейчас?
— Двадцать один.
— Она замужем, помолвлена?
— Ни то, ни другое. — Уголки рта Гвидо поползли вниз. — Она охотно согласилась похоронить себя в этой глуши. Это наводит на определенные размышления.
Тесса припомнила Фаустину Дзанетти. «Она ужасно любит командовать», — жаловалась Фредди, когда они, девочками, играли вместе.
— А Сандро? — спросила она.
— Работает в Болонье. — Гвидо улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Строит дороги и мосты. А как Фредди, Теса?
— Очень хорошо. Работает в одной конторе в Лондоне. Я по ней скучаю.
Его темные глаза цвета горького шоколада смотрели на нее в упор.
— Тогда возвращайся в Англию, — сказал он.
— Я не могу, — ответила Тесса. — Гвидо, я никак не могу.
Некоторое время они шли в молчании. Внезапно она сказала:
— Оглядываясь на наше прошлое, я думаю, до чего странные отношения сложились между нашими семьями. Моя мать и твоя мать. Моя мать приходила в дом к твоей матери. Они вместе ужинали, жена твоего отца и его любовница. Мне всегда было интересно — твоя мать была не против? Она должна была возражать!
— Может, она ничего не знала.
— Не знала? Как она могла не знать! Мы и то знали. Ты мне рассказал, помнишь, Гвидо. Как-то раз ты пришел из университета и сообщил мне, что моя мать и твой отец — любовники. Глупо, что я сама не догадалась.
— Наверное, я должен был держать свои соображения при себе. Ты была еще совсем ребенком.
«Я была достаточно взрослой», — подумала Тесса. Вспоминая свое детство, она всегда ощущала некоторый диссонанс: она располагала полной свободой, жила в окружении искусства и красоты, но одновременно слишком близко ко взрослым отношениям с их страстями и злыми помыслами. Она наблюдала за любовью, не понимая ее сути; смотрела, как ее мать и отец ранили друг друга, и думала, что так происходит у всех. Вот почему она стала такой — теперь Тесса это точно знала.
Десятого мая гитлеровские войска вошли в Нидерланды и северную Францию. Во Флоренции фашистские группировки клеили плакаты с требованиями объявить войну Франции и Британии. В магазине, где работала Тесса, о войне говорили так, будто она была уже выиграна — Франция быстро капитулирует, Британия неминуемо потерпит поражение.
Некоторые фонтаны и статуи в городе обкладывали мешками с песком; другие свозили в железобетонный бункер в садах Боболи. Картины снимали со стен галерей и церквей и отправляли на загородные виллы; богини Боттичелли, обернутые в мешковину, тряслись в телегах вместе с героями Караваджо, ударяясь друг о друга на ухабистых проселочных дорогах, прежде чем оказаться похороненными в погребах и подвалах.
