Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2013)
[13] Рождественский К. И. Главы из книги воспоминаний. Встречи. — В кн.: «Константин Рождественский. К 100-летию со дня рождения», стр. 124.
[14] Ныне — в собрании Государственного Русского музея. Репродукцию эскиза см.: Обложка к книге Н. Заболоцкого «Столбцы». 1928 — 1929 (не издано). Бумага, гуашь. Пост. в 1984 г. от Н. Н. Казанского, Ленинград (КП145123). Инв. номер: РС—12356. — В кн.: «Вера Ермолаева. Государственный Русский музей: Каталог выставки». Вступительная статья, сост. А. Н. Заинчковская; состав. каталога Л. Н. Вострецова, Т. В. Горячева, А. Н. Заинчковская. СПб., «Palace edition», 2008, стр. 91 (Кат. № 168).
[15] Заболоцкий Н. Хорошие сапоги. Рис. В. Ермолаевой. Л., «Государственное издательство», [1928]; Миллер Я. [Заболоцкий Н.] Восток в огне. Рис. В. Ермолаевой. М. — Л., Молодая гвардия, 1931. Рисунок из книжки «Хорошие сапоги», изображающий распластанную шкурку и восходящий, в свою очередь, к обложке, выдержавшей три издания (1926, 1929 и 1930) детской «производственной» книжки М. Ильина «Кожа» работы Е. К. Эвенбах, Заболоцкий повторил на обложке самодельного сборника «Арарат»; см. об этом: Россомахин А. А. «С виду будто бы ничего особенного, а приглядишься…»: Потерянный ключ к книге Заболоцкого. — В кн.: «Цвет в искусстве авангарда: Материалы международной научной конференции». СПб., ГМИ СПБ, 2011, стр. 19 — 31. Рисунки Ермолаевой сопровождали также две журнальные «детские» публикации Заболоцкого: Миллер Я. [Заболоцкий Н.] На реке. Рис. В. Ермолаевой. — «Чиж», 1930, № 6, стр. 3 — 4; Миллер Я. [Заболоцкий Н.] Первый сбор. Рис. В. Ермолаевой. — «Маленькие ударники», 1931, № 1, стр. 5 — 6.
[16] «Константин Рождественский. К столетию со дня рождения», стр. 102.
[17] Рукописный Отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом). Р. I. Оп. 10. № 144. Лл. 1 — 21.
[18] РГАЛИ. Ф. 1334 (А. Е. Крученых). Оп. 1. Ед. хр. 1136. Лл. 8 — 11; 12 — 13.
[19] ОР РНБ. Ф. 1232 (Я. С. Друскин). Оп. 2. Ед. хр. 796. Л. 3 (об.). Текст, насколько нам известно, воспроизводился дважды: Эрль В. Вокруг Хармса. — «Транспонанс», 1984, № 11 [февраль-март], стр. 100 — 101; Эрль В. И. С кем вы, мастера той культуры? СПб., «Юолукка», 2011, стр. 31 — 32.
[20] Заболоцкий Н. А. Собр. соч. в 3-х т. Т. 3, стр. 352.
[21] Ср., например, стих «наш англичанка уж бежит» из «Минина и Пожарского», завершенного в июле того же 1926 года (Введенский А. И. Полн. собр. соч. В 2-х томах. Состав. и подготовка текста М. Б. Мейлаха и В. И. Эрля. М., «Гилея», 1993. Т. 1, стр. 49).
[22] Кюхельбекер В. К . Сочинения. Л., «Художественная литература», 1989, стр. 86.
[23] Поучение Владимира Мономаха. Подготовка текста О. В. Творогова, перевод и комментарий Д. С. Лихачева. — В кн.: «Библиотека литературы Древней Руси». В 20-ти томах. СПб., «Наука», 1997, Т. 1: XI — XII века, стр. 457.
[24] Заболоцкий жил тогда по адресу: Ленинград, ул. Конная, дом 15, квартира 33.
[25] «Озеро в горах». 1926. Холст, масло. Ныне — в собрании Государственной Третьяковской галереи, Москва.
[26] Весной 1928 года.
[27] Рождественский К. И. Указ. соч., стр. 124.
Под знаком Достоевского
o:p /o:p
Когда я читала роман Антона Понизовского «Обращение в слух» еще в журнальном варианте, я думала о том, как беззащитен этот никому не известный автор. Конечно же (казалось мне), критика высокомерно отнесется к роману дебютанта. Кто-нибудь посмеется над настойчивой дидактикой и припомнит Набокова, считавшего пошлостью всякое морализаторство и сравнившего в послесловии к «Лолите» с обычной дребеденью «литературу больших идей», существующую в виде «громадных гипсовых кубов», по которым давно уже полагается трахнуть молотком. Кто-нибудь, процитировав старомодные описания природы, вроде «солнце просвечивало сквозь весеннюю дымку» или «на воду у дальнего берега опустилась ночная тень», а еще лучше, фразы типа «Нет, не верю! — страдая, воскликнул Федя. — Вы рисуете русский народ как пьяное сборище, гогот, и проститутки... Вы видите унижение — и еще унижаете: это неправильно!..» — скажет, что этот дискурс высмеял еще Владимир Сорокин в «Романе». (Тут непременно должно быть слово «дискурс».) o:p/
Я же думала о том, какая отчаянная нужна решимость, чтобы сегодня сесть за роман идей, чтобы поручить героям рассуждать как «русские мальчики» Достоевского — о Боге и бессмертии, о цели человеческого существования, о зле и страдании, о русском народе и его миссии — словом, о том, о чем рассуждали герои Достоевского. И у меня возникло желание поддержать писателя, так смело и безрассудно ринувшегося в литературную пропасть, которую нельзя перепрыгнуть.
Но обнаружилась совершенно неожиданная для меня вещь: в прессе роман Понизовского был встречен громом аплодисментов.
Еще не завершилась журнальная публикация, еще не вышла книга, как Виталий Каплан, прочтя роман в рукописи, провозгласил: «Читать обязательно. „Обращение в слух” — огромный прорыв в современной русской прозе, а в отечественной литературе появилось новое имя» <![if !supportFootnotes]>[1]<![endif]> .
Вслед за тем Лев Данилкин («Афиша», 26.02.2013) <![if !supportFootnotes]>[2]<![endif]> написал без всякой иронии, что «Обращение в слух» — сложный, полифоничный, тонко имитирующий приемы и сюжетные линии Достоевского роман, и подробно рассказал, кто такой Понизовский (я, например, понятия не имела о том, что дебютант — опытный телевизионщик, придумал и продюсировал несколько программ, по которым, впрочем, никак не скажешь, что их автор читал Достоевского).
«Старинный по замаху и абсолютно сегодняшний по содержанию и по форме роман, который читается как актуальная публицистика. Но это не художественная публицистика, это именно роман. Роман идей. Возможно, самый значительный из написанных у нас за последние годы», — добавил Сергей Костырко в «Русском журнале» <![if !supportFootnotes]>[3]<![endif]> .
Эти мнения повторялись, размножались и варьировались. Например: «До недавнего времени Антон Понизовский был малоизвестным российским писателем, пишущим, как говорят писатели, „в стол”. Но это ничуть не помешало автору создать роман-сенсацию» <![if !supportFootnotes]>[4]<![endif]> (Мих. Довгалюк). Или: «Начнем с места в карьер: „Обращение в слух” — это событие. Дебютный роман телевизионного журналиста Антона Понизовского ошеломляет с первых же страниц» <![if !supportFootnotes]>[5]<![endif]> («Читаем вместе», 2013, апрель). o:p/
Было бы уж вовсе странно, если б дело обошлось без скептических голосов. И они появились — очень разные. Невнятная рецензия в «Литературной газете» (27 марта 2013), автор которой недоволен романом, но чем именно — объяснить не может, полная иронии реплика Романа Арбитмана в «Профиле» (22 апреля 2013), в которой осмеивается сама возможность серьезного разговора о России, умная статья Вадима Левенталя, цепко ухватившего и художественные просчеты, и логические противоречия идеологизированного текста (увы — именно в ней наконец я прочла, что этот дискурс «окончательно деконструирован Сорокиным», правда, с ироническими многократными извинениями и за слово «дискурс» и за слово «деконструирован») <![if !supportFootnotes]>[6]<![endif]> . o:p/
И наконец, настощий разнос, устроенный на сайте colta.ru (как раз в том стиле, которого я ждала). Сначала Денис Ларионов заявил, что роман дилетантский, текст плох, характеры угловаты, персонажи ходульны, потом Мартын Ганин развил мысли предшественника: карикатурные персонажи изрекают на повышенных тонах трескучие банальности, и вообще все это — плохая литература, графомания <![if !supportFootnotes]>[7]<![endif]> . Но как бы то ни было, мнение о романе было уже сформировано, а негативные рецензии только подлили масла в огонь: какое же это литературное событие без споров вокруг него? Блогосфера отреагировала на критические разносы вспышкой интереса к роману и вполне благосклонными откликами.
Выходило, что ни в чьей защите роман не нуждается: он прекрасно защищает себя сам.
Ну а раз так, можно и не примерять мантию адвоката и ограничиться несколькими суждениями, которые возникли при чтении Понизовского.
Читатель, вероятнее всего, знаком с романом «Обращение в слух» или хотя бы наслышан о нем. Но для порядка я все же обозначу сюжетную схему. o:p/
В романе два слоя повествования. Один — документальный, это рассказы самых разных людей (чаще — женщин) о своей жизни. Другой — фикшн. Вымышленные герои обсуждают невымышленные рассказы, спорят, в спорах раскрываются их характеры, споры являются катализатором сюжета. o:p/
