Барбара Гауди - Наваждение
Она рассказала Джерри о телефонном звонке.
— Меня этот разговор сильно напряг, — призналась она, сняла заплечную сумку с объявлениями и положила ее на ближайший стул. — Рэчел все время говорит о том, что в один прекрасный день объявится какой-нибудь черный из Нью-Йорка и скажет, как связаться с ее отцом. Вот я и решила, что такой день настал.
Джерри протянул через стол руку за салфеткой, чтобы вытереть лысину.
— Такое еще вполне может случиться.
— Передачу смотрели пара миллионов человек, — заметил Мика.
— Я не о том, — бросил Джерри. — Просто хотел сказать, что то, о чем девочка говорит, вполне еще может случиться.
— Она совершенно уверена в том, что так это и будет, — сказала Силия. — Как будто она знает, что это произойдет.
Джерри пожал плечами:
— Может быть, и так.
Силия с Микой, не сговариваясь, внимательно на него посмотрели.
— У детей все время случаются всякие видения. Какие-то отблески прошлого и будущего, неприкаянные души. Всякая ерунда в этом духе. Дети пришли в мир недавно. К ним тянется вечность.
— А у Бена бывали видения? — ненавязчиво спросила Силия. Бен был его сыном.
— Да, бывали. Он видел каких-то зеленых рептилий, покрытых чешуей, и не сомневается, что это были инопланетяне. Кто бы мог ему возразить?
— Облик жизни за тысячи световых лет, — бросил Мика.
— Вот именно.
Силия отвернулась, чтобы выдохнуть дым. На другой стороне улицы стоял дом, где сдавались меблированные комнаты, из сливной трубы, спускавшейся по стене, хлестал поток воды. Ее взгляд привлекла полоска света, сочившегося из-за задернутых штор полуподвального помещения. Когда они с Микой постучали в дверь этого дома, им никто не открыл.
— Не знаю, насколько это имеет отношение к делу, — сказал Мика, — но…
Пока Мика выдерживал паузу, Джерри хапнул еще несколько салфеток.
— Когда мне было лет пять или шесть, — продолжал Мика, — мы с отцом ходили в поход, и я очень четко увидел образ черепа со скрещенными костями у нашей квартиры под Хельсинки… где мы тогда жили. Отец сказал мне, что все это я только выдумываю. Я ему поверил. Домой мы возвращались два дня спустя… и… посреди лужайки стоял знак с черепом и скрещенными костями, означавший, что трава обработана ядовитыми пестицидами. Пока нас не было дома, какая-то компания по ошибке залила химикатами нашу лужайку, а распылять их должны были на соседней улице.
— Конечно, это имеет отношение к нашему разговору, — сказал Джерри.
— Но ведь такого просто не может быть, — возразил Мика. — Разве не так?
— В этом мире все возможно, — ответила Силия.
В том-то и заключался весь ужас ситуации. Самый страшный исход возможен ровно настолько, насколько возможно и самое счастливое завершение. Ведь существуют тысячи возможных объяснений, десятки тысяч возможных подозреваемых. А вероятности ошибок и заблуждений вообще несть числа.
Глава тридцать вторая
Нэнси поднялась наверх и заявила:
— Она хочет, чтобы ты ей читал.
— Правда?
— Не делай вид, что тебя это удивляет.
Он ремонтировал тостер на четыре кусочка хлеба компании «Кузинарт». Вынув кнопку рукоятки подачи, Рон снял переднюю панель устройства.
— Как думаешь, мне идти? — спросил он, стараясь, чтобы голос не выдал его волнения.
— Мне кажется, тебе надо идти.
— Ты тоже там будешь?
— Она хочет, чтобы ты пришел к ней один.
— Ладно, сейчас пойду. Только руки вымою.
В ванной он снял рубашку и протер мокрой салфеткой под мышками. Стоял летний вечер — шумели машины, тропическими силуэтами нависали ветви ясеня, напоминавшие ему о том, как в старших классах он готовился к свиданиям с девочками, витая в облаках от туманных грез.
— Не бери в голову, — сказал он сам себе, глядя в зеркало.
В нынешнем случае, кроме надежды на ее доверие и привязанность, никакие грезы ему не грозили. Он прополоскал рот зубным эликсиром и освежил шею одеколоном.
Когда Рон спустился на первый этаж, Нэнси стояла у холодильника с распахнутой дверцей.
— Нам нужно молоко, — бросила она, — а еще я сказала ей, что куплю шоколадное мороженое.
— Я попозже могу за всем съездить, — предложил Рон.
— Да нет, я сама схожу в магазин. И Ташу надо выгулять.
Она закрыла холодильник и, чуть прихрамывая, подошла к нему. Рон отступил назад, чтобы ей не ударил в нос запах одеколона.
— Как у тебя с ногой? — спросил он.
Нэнси обернулась и взглянула ему в глаза:
— Что?
— Нога твоя. У тебя с ней все в порядке?
— Все то же самое.
Он подождал, пока за ней захлопнулась входная дверь, потом спустился к Рэчел. Девочка сидела на кровати, до пояса завернувшись в одеяло.
— Привет, — сказал он.
На ней была розовая ночная рубашка.
— Привет.
Занавески, свисавшие с полога кровати, были отдернуты так, чтобы видеть дальнюю стену с рисунками, на которых был изображен Рон. Рэчел так и называла ее — Стена Рона.
— У тебя есть книжка, которую тебе хочется, чтобы я почитал? — спросил он.
Она вытащила книжку из-под одеяла:
— «Эмейзинг Грейс». Вы ее читали, Рон?
— Боюсь, что нет.
— Это хорошая книжка.
Он сел рядом с ней и закинул ноги на одеяло. Она дала ему книгу.
— Вот это — Эмейзинг Грейс. — Она показала на обложку. — Он когда-то был знаменитым скаковым конем, а потом заболел, и Энни…
Пока девочка говорила, он смотрел на тоненькие линии, бороздившие кожу ее руки. Все ее тело, казалось ему, было соткано из удивительной красоты кусочков.
— …вот как раз до этого места мы и дочитали. — Она перевернула страницу и показала пальчиком в текст. — Вот досюда, до третьей главы.
— Глава третья, — начал Рон, и Рэчел с поразительной доверчивостью угнездилась в изгибе его руки. От ее влажных волос исходил медовый запах детского шампуня. Сердце у него готово было выскочить из груди. — Энни бежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, — читал он. — Ей нужно было добежать до Белинды раньше Сары. Сэм рассмеялся…
— Нет! — воскликнула Рэчел. — Вы пропустили целый абзац!
— Извини. — Он прокашлялся и начал все с начала: — Энни бежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Ей нужно было добежать до Белинды раньше Сары. — На лбу собрались капельки пота, и он стер их пальцем. — Сэм рассмеялся…
— Рон! Вы снова его пропустили!
— Прости.
— Это потому, что вы дрожите. Почему вы так дрожите? — Она бросила на него удивленный взгляд. Девочка была невинна, как цветок.
— Не знаю.
— Потому что вы такой чувствительный?
Рон не мог оторвать глаз от ее рта. В голове у него будто стучал отбойный молоток. Губы девочки двигались, она что-то говорила. Он наклонился к ней ближе, чтобы расслышать. Потом еще ближе. До него донесся запах ее зубной пасты. Она улыбалась.
— Рэчел, — простонал он, но она тут же отвернулась от него и выхватила из его рук книгу. Он в ужасе отпрянул назад.
Теперь она стала читать сама. Сквозь шум, раскалывавший череп, до него доносились слова:
— …Барон был последним конем, сдававшимся в аренду. — Она повернулась к нему и спросила: — А что значит «сдающийся в аренду конь»?
Рон взял себя в руки и поднялся с постели.
— Сдающийся в аренду конь… — Взгляд его скользил по комнате — по кукольному дому, по рисункам, на которых был изображен очень волосатый мужчина с мощными руками… — Сдающийся в аренду конь… это… это такой конь, которого можно взять напрокат.
— А почему вы встали?
Он посмотрел на девочку. Внезапно ее красота показалась ему вызывающе крикливой — и губы слишком полные и слишком розовые, и волосы соломенные…
— Мне что-то послышалось, — как-то не по-хорошему сказал он.
— Ой…
Рэчел сжалась, и это, как ему показалось, вернуло ее чертам утраченное совершенство.
— Может быть, это так, ерунда. — Его терзали невыносимые муки. — Но Нэнси вышла, поэтому лучше сходить проверить.
— А вы вернетесь?
Окажись на его месте другой мужчина, он бы ее, наверное, чем-нибудь опоил…
Рон покачал головой, придя в ярость при мысли о том, до какой низости докатываются некоторые, а потом выходят сухими из воды.
— Хорошо, — сказала девочка. — Тогда увидимся утром.
Таша рысцой шлепала по лужам, искрами разбрызгивая отражения уличных фонарей. Нэнси не выпускала изо рта сигарету. Только на перекрестке до нее дошло, что она идет не к тому молочному, рядом с которым был почтовый ящик, а к другому, где его не было. Этот факт она осознала как знак того, что письмо, все еще лежавшее в сумочке, должно быть наконец отправлено.
Она привязала собачий поводок к велосипедной стойке и вошла в магазин. Ожидая за прилавком, пока мужчина перед ней купит лотерейные билеты, она взглянула на камеру слежения и подумала о том, сможет ли полиция вычислить письмо, брошенное в определенный почтовый ящик или, по крайней мере, отправленное в определенном районе.
