Наташа Королева - Мужской стриптиз
– То есть… мы сейчас говорим о кабаре? – Высокий оперся о стол, забарабанил пальцами. По блеску его глаз, по нетерпеливой позе Настя угадала – его зацепило.
– О кабаре, о варьете, если хотите, о шоу типа парижского «Мулен Руж», если это вам что-то говорит…
– Говорит, говорит, – подал голос замминистра. – Мы тут тоже не лаптем щи хлебаем. Вы уж нас совсем-то под плинтус не закапывайте… Георгий, ваше мнение?
– Большой риск, – засопел тучный концертный деятель. – Но… мне нравится. Что-то есть. Только вот что. Массовому зрителю все это не нужно, пока не нужно. Массовый зритель ваш… эээ… синтез не переварит. А вот замутить супершоу для клубной публики – над этим стоит подумать.
– Сколько денег вам нужно? – Высокий подышал на очки.
– Я же не одна… – Настя немножко растерялась, слишком быстро все произошло. – Нам надо обсудить…
– Вы же не за зарплатой пришли, верно? – хрюкнул толстый Георгий. – Мы рассмотрели ваше… И нашли в нем одно тонкое звено. Это звено – Анастасия Арефьева. Пока ее помнят за рубежом – надо ковать. Пишите нормальный бизнес-план, привлеките экономистов, бухгалтера, все как положено. И через неделю ждем вас тут.
Настя вылетела на улицу, не замечая озадаченных взглядов прохожих. Дождь поливал ее, Кира свистела, открыв дверцу машины, а она кружилась, смеялась и никак не могла остановиться.
– Сережа, алло, это я… Все получилось, будет финансирование! Ура!
– Ура.
– Ты чего тоскливый? Или ты уже передумал? Тебе уже не нравится наш совместный план?
– Нравится, еще как нравится! – заволновался Кентавр. – На самом деле мне кажется… что мы их взорвем! Мы взорвем их так, что мало не покажется! Просто… просто мне показалось, что ты так занята, и…
– Вот дурень… Я очень-очень хочу тебя видеть.
– А кстати… что ты сегодня по телефону говорила об особой фишке?
– Да так, кое-что придумала. Но тебе же не интересно.
– Мне все интересно, что ты придумала!
– Ну… у вас же стриптиз? – невинно спросила она. – Вот я и подумала… надо же кому-то показать…
– Кому показать? Что показать? – хрипло переспросил он.
– Себя надо показать, – вздохнула Настя. – Если я собралась раздеваться в стриптизе, надо кому-то опытному показать мое туловище. Ты случайно никого опытного не знаешь, кто бы мог меня оценить, прямо сегодня?
– Знаю, – прорычал он. – Очень хорошо знаю. Записывай адрес…
Глава 45 ТЫ И Я
Ты и я.
Все мимо, все миры, все обиды, все ее слоны и его уголовные дела, его пустые кредитки, ее ссоры с ребятами… ты и я. Несмело, едва касаясь, острием щетины – по ее соску, чтобы вздрогнул, чтобы ответил. И так радостно, так доверительно… и тает, тает, тает ее снежная магия, груда ее запретов и гора его табу… и нет уже никаких великих эквилибристок, нет заплутавших кентавров, заплутавших надолго, в извилинах чужой и своей глупости…
Да, да, не так мягко, сильнее, ты слишком нежный, ты же кентавр, ты забыл, забыл? Не бойся мне больно сделать, мне не больно, мне так нравится твоя сила, так сексуально, вот эти венки на предплечьях, можно я поцелую? Я тебя всего хочу зацеловать, с ума сойти, я так давно хотела…
… а я, а я-то как хотел, а ты меня мучила, мучила, я сплю и все время тебя вижу… что ты видишь, что, признавайся, развратник? Нет, это не так снимается, такой сильный, такой большой кентавр, и не знаешь, как снять такую простую тряпочку… о, господи, ну почему мужики такие тупые, ну порви ты ее уже, порви же, я так хочу…
…Гладкая, сильная, неимоверно гибкая, почти в шпагате, без проблем, и глазищи в темноте, дай мне грудь, дай глубже, я это видел, я это столько раз видел, я с тобой уже месяц сплю, а ты этого не знаешь, но ты и другого не знаешь… я ни с кем другим уже давно спать не могу, вообще на них смотреть не могу…
…Ты врешь, вруша, вруша, не дай бог тебе на других смотреть, все оторву и дам играться… аххх… поверни меня, как хочешь, сзади хочу… да, за волосы, сильнее… ахх, как я этого ждала, не сдерживайся… как мне хорошо…
… и стояла, дрожа, дрожа, егозя щекой и мокрой паутиной волос по распаренному кафелю ванной, и сама раздвигала бедра навстречу его рукам, навстречу плотной струе душа, выгибалась ручной пантерой, позволяя мыть себя везде, тянула его за шею вниз, тянула… шептала истово… как ты это делаешь, сладкий мой, звереныш… как ты это губами, я сейчас упаду, держи, держи, уложи меня где-то…
…Неужели это ты тогда, под вуалью, в таком платье кринолиновом? А я ей говорю – нет для вас воды, гражданочка… а она в меня чуть стаканом не запустила… вот мы тебя сейчас за это… Ага, хорош гусь, вазочкой он назвался, вот так бы и врезала за хамство такое… нипочем бы тебя не узнал, прямо фрейлина королевская, а не Арлекин… зато я узнала, буркала твои наглые, наглые и похотливые, ты самец, отпусти меня, дай хоть минуту передохнуть…
Я даже думать не смел, так боялся, что мы и останемся друзьями, партнерами, коллегами. Я даже думал – может, лучше не надо, может, лучше не затевать все эти сумасшедшие миллионные дела, потому что неопределенно все, и хочется, и никак… потому что с каждым днем ты все дальше, и будешь еще дальше, мы статисты, а ты – звезда, тебе нужна любовь мира всего, а не одного дурачка…
Глупый, глупый, ну какие же кентавры глупые, оказывается, перед носом у него кошкой кружусь, кошкой о ноги трусь, как сметаной намазано, упиваюсь этим чувством, а истукан эдакий не понимает… не бойся мне больно сделать, меня так давно никто… и стаскивая остатки неснятого, путаясь в его пуговках, молниях, фыркая под струями, сама мыла…
А в Ялте – это быть не может, это невероятно, разве это ты? Мало ли кто, мало ли какая самодеятельность на пляже… да нет же, я приезжал с папой, он возил меня в Крым, там девчонка крутилась на велосипеде, не ври, не ври… просто покажи мне старые фотографии, ведь есть же у тебя старые фото… врешь ты все, вруша, вруша, все мальчишки вечно обманывают, не мог ты меня запомнить, я такая толстуха была, и вообще – ребенок, ну скажи, что я делала, скажи…
Зато я тебя тоже помню, мне кажется, что помню… а что ты думаешь о Боге? нет, лежи, руки убери, убери руки, я тебя умоляю… я серьезно с тобой… охх, у меня там один сплошной синяк будет… хороша артистка, как кавалерист-девица буду… не выпускай меня… боже какой кайф… я помню тебя, там был мальчик светленький, и с ним мужчина, они вместе хлопали… как ты думаешь, Бог есть? Ведь не может быть иначе, раз он нас трижды сталкивал…
… и едва опрокинув в себя жадно по стакану сока, слизнув сок с его груди, слизнув с губ… дай мне изо рта попить, хочу пить из твоего рта, не смейся, опять пролила, сама подберу… и едва доведя его до постели, держа в кулаке, будто собирался сбежать, толкнула навзничь, устроилась сверху, совсем сверху… не поверил вначале, когда медленно-медленно с улыбочкой вверх поползла, оседлала и поползла все ближе и ближе, и коленами сжав, до боли впиваясь губами, а потом – темнота нежнейшая, душная, и вцепившись пальцами ему в волосы, где-то там наверху, неразборчиво, и мучила… пока весь не пропитался, подбородок и шея, и весь… шептала бессвязно… кентаврик мой, только мой, убью тебя, теперь сзади, нет, поцелуй, измучила, измучила рот твой сладкий…
Я не верю, до сих пор не верю… близко-близко свечей огоньки… ты знаешь, что ты во мне отражаешься? Я не верю, так не бывает… Это ты первая меня приметила, ты меня заколдовала, я бы не осмелился… еще скажи, что в постель я тебя затащила, негодяй! Это вокруг тебя девки на цырлах ходят, небось, обслюнявили всего, знать тебя не хочу… если что-то узнаю, прокляну, я ведьма, ты знаешь об этом, Гоголя читал? Там у нас все ведьмы, прокляну, всегда на полшестого будет… прокляни, прокляни, а можешь так наколдовать, чтобы на всех полшестого, а только на тебя – всегда готов? Дурачок, я сама не верю, боюсь так… какой у меня опыт с мужиками, никакого, я верю как дура, а потом…
А потом, долго-долго медлительно перекатываясь морем, втягивая в себя, замирая на пиках, прикрывая глаза, и дрожь ее от коленок до груди… погоди, погоди, дай я еще раз… ты не шевелись… и вдруг, почуяв нутром, рывком откинувшись, рывком соскочив куда-то вниз, поймав ртом, втянув в себя его крик, удержавшись на гребне, на пружине выпущенной, молча… губы блестящие плотно… тихо-тихо распластав его, вернулась наверх, вернулась вся остро горячо пахучая, и лопатки ходуном… и сверху прижавшись локоть в локоть, мизинец в мизинец, грудь в грудь… обняв ногами и руками, взасос целуя пополам с его соком… и шептала… черт, я влюбляюсь…
И я. И я влюбляюсь…
Глава 46 МОСКВА – МОНАКО
Наступил момент, когда отступать стало поздно. Настя ощутила это неистовым шестым чувством, как раз привезли гладкие рулоны афиш. Свежие пахучие афиши, отпечатанные на трех языках, были заранее готовые не только к московским купеческим просторам, но и к солнечной французской Ривьере, и к германским влажным проспектам.
