Сергей Каледин - Записки гробокопателя
Сумка с козлячьим порошком висела на спинке стула.
А дальше как в кино: группа в камуфляже, маски, короткие автоматы, наручники…
Из ментуры, посулив начальнику вознаграждение, он позвонил домой. Жена лыка не вязала. Что отложилось в ее утлом сознании, так и осталось невыясненным, но дурь поперла: она в панике выкинула в мусоропровод весь невеликий свадебный хрусталь, несколько дешевых колечек, а заодно и урну с прахом своего отца, которую третий год не могла собраться захоронить и держала в серванте.
Протрезвев, жена сообщила о звонке мужа Синяку и Роману. Синяк запряг свой «мерседес», и друганы помчались в Тверь.
Слава Богу, менты взяли деньги. Ивана выпустили, угрюмого и вшивого. Синяк хотел выписать ему бабаху на память прямо у ментовки, но тот был такой зачуханный, запуганный, виноватый, что Синяк кару отменил. Потом поехал на разборку к заказчикам пакости и все уладил. Правда, иной раз Синяк неестественно замирал, напряженно вглядывался в друга, желая постичь, как того угораздило полезть в неправильное. Пишешь стихи и пиши. Тоже мне, наркобарон колумбийский.
…Сегодня Иван ждал гостей отмечать двадцатилетие своего освобождения из лагеря. Надо было также узнать, от чего на сей раз собрался помирать Роман. Дело в том, что Иван многократно спасал Ромку. Жирный был мнителен и постоянно находил в себе разные опасные болезни — инфаркт, рак, СПИД… Недавно вдруг обнаружил под ребром лишнюю кость. Торчит, и все. Роман, лишившись сна и аппетита, до тех пор подозрительно прощупывал себя, пока Ванька не притащил из библиотеки медицинский атлас и не продемонстрировал на себе, худом, что кость никакая не лишняя, а — обычное ребро, недозабранное в грудину, как и задумано по конструкции.
Ожидая гостей, Иван подстригал бахрому на облохматившихся любимых джинсах — обновлял гардероб.
Первым объявился Роман. Принес джин «Бифитер» и банку килек — любимый харч Синяка. Ванька отложил стрижку штанов, молча предъявил такую же банку и такой же джин.
— Сосуды у нас в мозгах очень сообщающиеся, — с удовольствием поставил диагноз Роман.
— Кстати, о сосудах, — встрепенулся Иван, — какую опять заразу в нутрях нащупал?
— Эх, Ваня, Ваня, — покачал головой Роман, — я тебе сонник добыл для перевода — забочусь о твоей жизнедеятельности, а ты насмешничаешь над моими недугами. — Роман протянул другу потрепанную брошюрку.
Иван полистал ее.
— С английского?.. А-а, с французского?.. Пойдет. Благодарствуйте.
— Шолом, козлы! — В комнату вломился Вовка Синяк. — Кто дверь не запер, Жирный?
— Жирного не замай, — вступился за Романа Иван. — Жирный болен.
— Чем? — радостно поинтересовался Синяк.
— Панкреатитом, — трагически констатировал Роман.
— Чего ты врешь! Панкреатит у оленей на рогах растет.
Иван под разговор заботливо полюбопытствовал:
— Вовик, ты килечку, часом, не запамятовал?
— Обижа-аешь!.. — Синяк расплылся в белоснежной улыбке и достал из кейса джин и каспийские кильки.
— А зубки где взял?! — удивился Роман. — У тебя их сроду не было.
— Почему? Сначала были, спроси у мамы. Потом прошли со временем.
Роман задрал Синяку губу. Тот недовольно мотнул башкой:
— Чего ты мне в новую пасть руки поганые суешь!.. — Висюля на конце косы больно ударила Романа по носу.
С недавних пор Синяк для изменения имиджа завел новую прическу. Содрал он ее у американского актера Стивена Сигала.
Но с косой он стал больше похож не на супермена, а на немолодую мужеподобную индейскую женщину. Чтобы коса не висела без толку, к ее концу он привесил бронзовый амулет — кулак, и теперь, когда оппонент раздражал его, резко поворачивался, и клиент как бы невзначай получал по физиономии.
— Столом бы лучше занялся. Где салатики? — капризно спросил Синяк. — Где приклад, где харч?
— Салатики отпали, — не развивая тему, вздохнул Роман, рассматривая потревоженный нос в зеркале.
— Бухая, что ль? — сморщился Синяк.
— У нее вечером всенощная, — потупившись, защитил жену Иван. — Она отдыхает.
Синяк, разом поскучнев, завалился на тахту, выбив из нее пыль, ткнулся в раскрытый на кроссворде журнал.
— Жирный, из чего у меня шапка зимняя?
— Из нутрия.
— Не подходит. Четыре буквы надо.
— Тогда — нутр, — подсказал Ваня, вскрывая кильку.
— Или выдр, — уточнил Роман, отворачивая джину голову.
— Нутр годится, — кивнул Синяк, утомленно закрывая журнал и потягиваясь. В Германию пора ехать, а права ушли по утренней росе, по весеннему бризу. Иван, нарисуй права, будь человеком.
Иван растерянно обозревал праздничную снедь на письменном столе: три штофа с джином и три банки килек. Чего-то не то. Он почесал нахмуренный лоб.
— Сделай права… — канючил Синяк.
Иван обернулся.
— Чего? Какие еще права?.. Поди да купи.
Синяк перекинулся на Романа.
— Жирный, у тебя двое прав, сам говорил, поделись с товарищем. А Ванька их малёк подправит.
Роман полез в карман, достал права и кинул Синяку. Иван перехватил их на лету, вбил в глаз черную лупу и циклопьим оком впился в документ.
— Мня… Тушь старая… волыны много… сироп надо готовить. — Он вырвал увеличительный кляп из глаза. — Тебе когда ехать-то надо?
— Чем поздней, тем хуже, — проворчал Синяк. — А то — обнищал вконец.
— Тогда пойду сахар варить.
И Ваня вышел из комнаты.
Синяк включил телевизор — шла реклама женского белья.
— Кстати, Жирный, надо мне свою половую жизнь упорядочить. У тебя тетки приличной нет на примете?
Реклама кончилась.
— Надо подумать, — сказал Роман, забираясь на велотренажер «Кеттлер».
Синяк выключил телевизор и, чтобы не мешать Роману думать, снова уткнулся в кроссворд.
— Современный прозаик? — пробубнил он. — Восемь букв.
— Бадрецов, — предположил Роман, нажимая на педали. — Хм, откуда у Ваньки «Кеттлер»?.. Дорогая вещь…
— Слышь, Жирный, — Синяк заворочался на тахте, — «Бадрецов» подходит, только с нутром не согласуется…
— Зачем Ваньке тренажер?.. — бормотал свое Роман. — Надо отобрать.
Роман с детства боролся с жиром всеми возможными способами, но ненавистные боковины над задом — «жопьи ушки», за которые его всю жизнь щипал Синяк, — не рассасывались. Роман установил рычагом тугую тягу и даванул сопротивляющиеся педали.
Синяк остался недоволен его действиями.
— Жирный, ты кончай ехать, ты информацию гони. Насчет бабуина.
Роман изнеможенно откинулся назад, отпустив руль, как велогонщик на финише.
— Тпру-у… Дама есть. Красивая… Длинноногая. Первый муж арап. Второй англичанин…
— Детки?
— Одно. В Кувейте. — Роман слез с тренажера, вытер локтем запотевшее седло. — Дама нуждается в помощи… Силовой.
Синяк на тахте засопел, заерзал, достал электронную записную книжку и, плохо попадая толстым пальцем, стал тыкать кнопочки.
— Давай телефон. Даму беру… Помощь окажу.
Иван на кухне ждал, пока поспеет чайник. В кастрюле кипятились белые трусы. В углу под раковиной, забитой грязной посудой, в стеклянной с одной стороны клетке маялся варан Зяма, размером с кошку. Колька сидела на корточках и дразнила маленького ящера. Варан стоял, прижавшись к стеклу чешуйчатым боком, и нервно подрагивал.
— Папа, Зяма шипит.
Варан в подтверждение ударил хвостом по стеклу. Иван вздрогнул, выключил чайник, помешал деревянной скалкой трусы, насыпал в кружку сахар и залил кипятком.
— Николай, оставь реликт в покое, — пробормотал он. — Твое дело трусы варить.
Активно педагогировать после позорной истории с наркобизнесом Иван стыдился. Помешивая в кружке сахар, он вернулся в комнату.
Роман после велозаезда полуголый лежал на тахте, обмахиваясь журналом.
— Рома… — Иван замер со своей кружкой, подыскивая сравнение. — Ты похож на немолодую бородатую лысеющую одалиску. Такую, знаешь… на любителя. С грудями… Типа — профорг борделя… Кстати, не забудь завтра же подать заяву, что права потерял. А то Синяка тормознут в Германии, проверят права на компьютере — и сидеть тебе, Ромочка, не пересидеть. А скажешь: потерял, и сидеть будет один Синяк.
— Точно, — кивнул Синяк.
Роман отложил журнал и надел рубашку.
— Иван, ты человек худой и бедный, зачем тебе «Кеттлер»? Я же, напротив, человек состоятельный и полный. Отдай его мне.
Ванька опешил, молча пожевал губами, осваивая предложенную логику, уселся за письменный стол и равнодушно произнес:
— Забирай… Вообще-то это подарок… но забирай.
Потом пригнул к столу пружинчатую шею сильной лампы, раскрыл права, выбрал тоненькую кисточку, окунул в горячий сироп, отжал волоски и тихонько потянул прозрачную паутину по фамилии «Бадрецов».
