Джоди Пиколт - Одинокий волк
Глаза Эдварда потемнели, и на мгновение мне показалось, что сейчас он бросится на меня и задушит за то, что я вовлекла его во все эти неприятности, но между нами встает мама.
Эдвард, — говорит она, — может, сходим пообедаем, пока твоя сестра побудет с отцом?
Эдвард натянуто кивает и проходит мимо меня, не сказав ни слова.
Мне хотелось бы сказать, что тут отец открыл глаза, скрипучим голосом произнес мое имя и все закончилось хорошо. Но это неправда. Он продолжает лежать так же неподвижно, как и вчера, когда я видела его в последний раз; пожалуй, только глаза еще больше запали, и выглядел он еще прозрачнее, как будто был уже миражом.
Может быть, я себя обманываю. Может быть, я единственная, кто, глядя на отца, ждет чуда. Но я должна ждать. Потому что в противном случае все, что он сказал мне в ту ночь, окажется правдой.
Вспоминая Цирконию, я ложусь на кровать и сворачиваюсь калачиком рядом с папой, который все еще теплый, крепкий и знакомый. В моем горле стоит комок. У меня под ухом бьется его сердце.
Как я могу не верить, что он очнется, когда я это чувствую?
Когда мой отец спас волчат, от которых отказалась Меставе, — братьев малышки Мигуен, которая умерла по дороге к ветеринару, — ему пришлось учить их жить одной семьей самому, без помощи их биологической матери. Кина — самый робкий, Кита — смышленая, Нодах — крепкий здоровяк. Но несмотря на всю храбрость Нодаха, он боялся молнии. Когда случался шторм, он приходил в возбуждение и успокаивался, только если папа брал его на руки и прижимал к груди. Когда он был месячным волчонком, это было, конечно, не тяжело. Когда он стал взрослым волком, поднимать его стало несколько труднее. Я смеялась, глядя, как это животное карабкается на моего отца, чтобы услышать его сердцебиение.
Оказалось, что это совсем не смешно, когда я сама оказалась в эпицентре грозы.
Я закрываю глаза и представляю себе отца, когда он был нянькой у этих волчат, когда я стояла у забора и наблюдала за ними. «Ты должен научить их играть? — удивлялась я. — Неужели они сами не знают, как это делать?»
Отец поднимал зад, припав передней частью туловища к земле, — из такого положения волк может подпрыгнуть на два метра в любом направлении. Когда драки и кувырки становились для волка слишком жестокими, он припадал к земле и все останавливались и копировали его стойку «Семья может завязать шутливую драку, — сказал отец, — но им нужно знать, когда пришло время остановиться».
«Я учу их равновесию», — объяснял отец.
«Учу их, как не поубивать друг друга».
ЛЮК
Знаю, что для своей волчьей семьи я был диковинкой. Иногда я просыпался от внезапной атаки сорокакилограммового волка — он хотел посмотреть на мою реакцию. Когда мы шли на охоту и меня решали взять с собой, волки бегали передо мной зигзагами, пытаясь понять, не стану ли я путаться у них под ногами, как будто хотели узнать обо всех моих недостатках раньше, чем это сделает враг. Оглядываясь назад, я понимаю, что для них это было похоже на похищение инопланетянами человека: они хотели понять, с чем могут столкнуться сейчас, когда наши миры, наши территории настолько тесно переплелись.
Однажды летним вечером, на закате, альфа-самка повела охотников куда-то на юг. Меня оставили ждать вместе с волком-переярком и его сестрой, которая сторожила периметр нашей территории. Стояла невыносимая жара; я постоянно ходил к ручью, чтобы намочить голову, а потом возвращался на опушку и дремал, просыпаясь от жужжания москитов и грудного смеха лягушек-быков. Несмотря на то что я знал, что должен держать ухо востро, как волк-переярок, жара и влажность притупили мои инстинкты и чувства.
Вздрогнув, я проснулся и обнаружил переярка рядом с собой. Волчица до сих пор не вернулась. Другими словами, ничего не изменилось. Поэтому я рывком поднялся, намереваясь в очередной раз пойти освежиться. Однако, как только я направился к воде, переярок сбил меня с ног с такой силой, что перехватило дыхание. Глаза его сверкали, он рычал и клацал зубами у моего лица, готовый к нападению. Я, будучи ошарашен его поведением, тут же перевернулся на спину, испрашивая доверия. Впервые с того дня, как меня приняли в стаю, я по-настоящему понял, что моя жизнь в опасности и, что хуже всего, зависит от одного из моих братьев-волков.
Он продолжал рычать, прижимая уши к голове, и в конце концов отогнал меня к огромным деревьям, поваленным во время грозы. Я лежал там, вжавшись лицом в землю, вдыхая почву и веточки, потея и дрожа всем телом. Каждый раз, когда я пытался сдвинуться с места, волк наклонялся и клацал мощными челюстями в сантиметре от моего лица.
Можете себе представить, какие мысли пронеслись в моей голове за это время?! Что биологи были правы и мне никогда не влиться в волчью стаю; что волки — дикие животные и они никогда не будут воспринимать меня как себе подобного; что этот волк-переярок только и ждал, когда остальная стая уйдет, чтобы убить меня, потому что альфа-самка сказала ему, что я больше не нужен. Я думал обо всех утерянных теперь знаниях, которые вобрал в себя об этих удивительных созданиях. Думал о том, что больше никому не удастся узнать то, что узнал я. Размышлял о том, найдут ли мое тело, учитывая то, что я даже не знал, насколько далеко ушел от цивилизации. И впервые за долгое время я вспомнил о Джорджи и своих детях. Я задавался вопросом: будут ли они ненавидеть меня, когда вырастут, за то, что я их бросил? Вспоминали ли они обо мне все это время?
Когда опустилась ночь, звуки леса изменились. Симфония кузнечиков сменилась скрипичным уханьем филина, поднялся ветер, и земля под моей щекой остыла. Через четыре часа после моего насильственного заключения волк-переярок неожиданно сел, освобождая место, чтобы я мог выбраться из-под завала деревьев, и посмотрел на меня умиротворенными желтыми глазами.
Я подумал, что это уловка.
Что как только я выйду из укрытия, он вцепится мне в горло.
Когда я так и не появился, он заглянул в мое укрытие. Я инстинктивно попятился, но вместо того, чтобы рыкнуть на меня, переярок принялся вылизывать мне рот и щеки — так он обычно приветствовал волков стаи, когда те возвращались с охоты.
С опаской я выполз на открытую местность, намеренно припадая к земле и демонстрируя свою покорность. Волк повернулся и потрусил к ручью, потом остановился и оглянулся на меня через плечо. Это было приглашение следовать за ним, и я не стал им пренебрегать, но продолжал держать дистанцию.
Когда мы подошли к ручью, волк поднял лапу и пометил примятую траву, где я ранее становился на колени. Я опустил глаза и увидел кучку экскрементов, не похожих на экскременты ранее виденных мною животных. Рядом в мягкой грязи был четкий отпечаток лапы пумы.
Пумы, или кугуары, редко встречаются в восточной части Канады, но этих животных видели в Нью-Гэмпшире, Мэне и Нью-Брансвике. Пумы охотятся в одиночку, и летом подросшие особи уходят от матерей в поисках своей территории. Они прямые конкуренты волков, потому что охотятся на одних и тех же животных. Одинокая пума намного сильнее волка, но стая может убить кугуара.
О кугуарах я знал только одно — они убивают из засады: прыгают жертве на спину и мгновенно перекусывают шею.
Рядом со мной не было стаи, превосходящей противника численностью. Я стоял у ручья один — лакомый кусочек для сидящей неподалеку пумы, готовой прыгнуть на меня и нанести смертельный удар.
Переярок не хотел меня убивать. Он пытался спасти мне жизнь.
Волки не умеют любить. Это как обязательство. Если ты выполняешь свою работу, пожизненный долг — ты часть семьи. Тебе необходимы остальные члены стаи, чтобы дополнять тебя. Переярок защищал меня не из-за эмоциональной связи между нами, а потому что я ценный член стаи — импровизированный омега-волк, который помогает стае в охоте из засады или в борьбе с конкурирующими стаями. А еще я был особью, от которой они могут больше узнать о людях, с которыми им приходится все чаще делить территорию.
Но та часть меня, которая все еще остается человеком, хочет верить, что он защищал меня, потому что любит так же сильно, как я люблю его.
На следующий день после того, как меня чуть не убила пума, я понял, что настало время покинуть стаю. Я положил в карман комбинезона немного мяса, оставшегося от вчерашней охоты, и пошел на восток. Волки отпустили меня; наверное, решили, что я пошел к ручью или обходить территорию, —у них не было причин думать, что я не вернусь.
Последними из своей новой семьи я видел волка-переярка и его сестру, которые мерялись силами под неусыпным наблюдением бета-здоровяка. Интересно, услышу ли я ночью, как стая зовет меня?
