Питер Робинсон - С "ПОЛЯРОИДОМ" В АДУ: Как получают МБА
"Да они из нас дураков делают! — высказалась Луиза Пеллегрино. — Рекламу свою могли продавать только оттого, что сами связаны с бизнес-школой. Это возмутительно!" Мы на пару с Луизой обедали в Эрбакль-лаундж и, судя по тому, что до меня доносилось из разговоров за другими столиками, многие наши однокурсники разделяли ее негодование.
Джо ввел меня в курс событий, развернувшихся через пару дней. Новые редакторы потребовали, чтобы их предшественники вернули деньги. Второкурсники отказались, заявив, что ничего плохого не делали и что почти все деньги и так уже потрачены. После этого в дело вмешался деканат, пригрозив не допустить второкурсников к выпускной церемонии, до которой оставались считанные недели. Затем ситуация приобрела невнятный характер, так что даже Джо со своими источниками информации не смог в ней разобраться. Если верить самым популярным слухам, второкурсники вынудили деканат пойти на попятную, наняв — или пригрозив нанять — пару-другую адвокатов. Судя по последним сообщениям, вопрос наконец уладили, когда каждый из провинившихся второкурсников согласился вернуть газете по паре сотен долларов, а еще пару сотен передать в благотворительную организацию. И даже после этого потребовалось несколько дней, чтобы утихомирить недовольство, витавшее за обеденными столиками.
Я лично так и не понял, что в этом эпизоде было такого, чтобы разжечь столь бурные страсти, не говоря уже о «праведном» возмущении, охватившем моих однокурсников на полторы недели. Та студенческая газета, для которой я немножко работал в Дартмуте, платила деньги тем студентам, которые помогали найти рекламодателей и эту практику я всегда считал общепринятой. Не приходится сомневаться, что «Репортер» носил бы более выраженный характер коммерческого предприятия, если бы только руководившие им студенты заранее побеспокоились поставить всех в известность о компенсационном принципе. Но этого они не сделали. Ну и что из того? Они вложили кучу часов в создание газеты, которая бесплатно раздавалась сотням слушателей и выпускникам школы еженедельно, на протяжении всего академического года. Такой ли уж это сюрприз, что они хотели получить что-то взамен? Это же бизнес-школа. Мы все пришли сюда, чтобы научиться умело делать вещи за деньги.
— Да-да, знаю, — сказал мне Джо, когда я с ним поделился своими мыслями. — Но нельзя винить людей за то, что это их расстроило. Сейчас этика в моде, а не жадность.
Где-то в середине семестра Стенфордский кэмпус посетил Майкл Дукакис. Как я записал тем вечером в дневнике, "наши эмбиэшники разве только осанну ему не пели".
И это правда. Майкл Дукакис недавно проагитировал десять штатов и округ Колумбия против Джорджа Буша, затем вернулся в Массачусетс, чтобы стать главой этого штата, в ту пору переживавшего один из самых глубоких бюджетных кризисов за свою историю. Когда же губернатор Дукакис через боковую дверь вошел в Бишоп-аудиторию и проследовал на сцену, вся бизнес-школа поднялась на ноги и встретила его овацией.
Дукакис выступил с речью, которая прозвучала так, как если бы он все еще боролся против — как он выразился — "восьмилетнего засилья Рейгана-Буша". (Хили, сидевший по соседству, прошептал мне на ухо: "Так всегда бывает с кандидатами в президенты после проигрыша. Нужно еще пару лет, чтобы они утихомирились со своей агитацией"). Дукакис ратовал за правительство, которое «заботится». Экономический бум 80-х, который создал девятнадцать миллионов рабочих мест и резко снизил уровень бедности, был, по его словам, десятилетием алчности, неподконтрольности и безразличия. Четверть студентов, пожалуй, выглядела скептически, но зато подавляющее большинство демонстрировало уважение, граничащее с пиететом. Когда Дукакис покончил со своими комментариями, его вновь наградили аплодисментами стоя.
Я был поражен. Совершенно ясно, что Дукакис — вдумчивый, обстоятельный человек, веривший в то, что говорит. К тому же нет сомнений, что значительная часть страны разделяет его взгляды (пусть даже он проиграл Бушу, за него были 46 процентов голосов, что на три процента больше, чем оказалось у Клинтона, когда тот победил Буша четырьмя годами позже). Насколько я понял, агитационная платформа Дукакиса была вполне проста: укрепление центральной власти и увеличение налогов, особенно на хорошо обеспеченных. Не вызывает удивления, что такой взгляд был анафемой в глазах человека Рейгана, вроде меня. Но мне-то представлялось, что это станет анафемой и в глазах большинства моих однокурсников. А оказалось, что они восприняли Майкла Дукакиса как своего рода мессию. Не буду отказывать им в праве на такое мнение. Но в то мгновение я даже задумался, не очутился ли я в Правительственной школе им. Кеннеди[32] вместо Стенфорда?
Несколькими днями позже я поделился своим недоумением с Милтоном Фридманом, Нобелевским лауреатом по экономике и, вероятно, самым умным человеком из всех, кого я встречал в своей жизни. (Отлично зная, что у меня никогда больше не будет шанса получить еще одну рекомендацию, я написал доктору Фридману, члену совета Гуверовского Института, что когда работал в Белом доме, президент Рейган, мол, настойчиво советовал мне с ним встретиться). Когда я рассказал ему о политическом настрое своих однокурсников, Фридман задумался на пару мгновений, откинувшись в кресле.
— Нет, — ответил он наконец, — не берусь этого объяснить. Многие люди все еще верят, что социализм основан на сочувствии и сострадании, в то время как капитализм базируется на эксплуатации, хотя эта идея категорически необоснованна. Взглянем, например, на разницу в характере жизни в капиталистической стране, типа Соединенных Штатов, и на Кубе, стране социалистической.
— А ведь казалось бы, — продолжал Фридман, — уж где-где, а в бизнес-школе студенты должны понимать важность низких налогов и сдержанной центральной власти.
Если Нобелевский лауреат не может объяснить политические взгляды моих однокурсников, то — пришел я к выводу — мне и подавно нет смысла этим заниматься.
— Ох, да брось ты, Питер, — сказал Хили за очередным обедом в китайском ресторане. — Конечно, студенты здесь либеральны. Они же студенты.
Большинству из моих однокурсников не было еще и тридцати. Более того, они были эмбиэшниками. Это означает, что они ожидают, что им в руки посыплются деньги, как манна небесная. А поскольку они верят, что хорошие деньги к ним придут скорее благодаря удаче, нежели вследствие упорной работы, то им хочется этими деньгами разбрасываться.
— Но я тебе говорю, это не повод возбуждаться. Настанет день выпуска из школы и тут — бац! — им сразу реальность даст по голове.
Хили допускал, что кое-каким счастливчикам повезет обогатиться легко и быстро, но у всех остальных жизнь обернется совсем иначе. Даже со стенфордской степенью им придется вкалывать. А это заставляет ненавидеть налоги. "Странная вещь. Когда зарабатываешь в поте лица своего, то к деньгам становишься как-то очень даже привязан…"
Лет через пять-десять мои одноклассники обзаведутся семьями, появятся дети. "Вот тогда-то они наконец призадумаются над тем, куда же тратить деньги вместо покупок спортивных машин и отдыха на шикарных курортах". Им захочется приобрести дом, а это поставит их перед лицом налогов на недвижимость. Им захочется начать вкладывать деньги в инвестиционные фонды, чтобы накопить на вузовское обучение детей, а это означает налоги на прирост капитала. Во многих случаях им захочется основать свое дело, а это означает знакомство с Администрацией по контролю за условиями труда и техникой безопасности, с Агентством по охране окружающей среды, Комиссией по вопросам равноправия в сфере занятости и еще с дюжиной других госорганов.
— Когда дойдет дело до десятой годовщины вашего выпуска, — сказал Хили, — никто из вас не сможет выпить и стакана пива, чтобы не плеснуть остатками в лицо республиканцам.
19 маяСегодня в Бишоп-аудитории устроили крупный благотворительный аукцион. Всем мероприятием на пару руководили Сэм Барретт и Лоретта Паркер, та самая, что ранее работала в шоу-бизнесе. Сэм был в плавках, а на плечи набросил фрак, Лоретта же красовалась в красном платье до пола, с блестками и черным боа на плечах: костюм, оставшийся с той поры, когда она подрабатывала певицей на круизах. Когда Сэм с Лореттой объявляли аукционные лоты, на экране аудитории высвечивались соответствующие слайды.
Например, профессор ван Клиф вызвался взять двух студентов на ленч в Факультетском Клубе и дать им там советы, куда и как вкладывать деньги. На слайде он сидел за своим письменным столом и широко улыбался, пересчитывая огромную стопку игрушечных денег из «Монополии». Инвестиционная консультация ван Клифа ушла по цене $200. Сэм Барретт, Дрю Фишер и еще несколько ребят предлагали уроки виндсерфинга; на слайде они стояли на лужайке возле нашей школы, все в купальных костюмах, одна рука удерживает доску над головой, а вторая демонстрирует накаченный бицепс. Эти уроки выиграла группа из пяти студентов, за $150 с носа. Марвин Либерман, читавший курс предпринимательства, продавал бизнес-ленч с тремя своими друзьями — венчурными капиталистами из Силиконовой Долины. После бурных торгов этот лот достался трем студентам по цене $300 с каждого. Руперт Дапплин, появившийся на экране во фраке, принес аукциону $50 за свою роль английского дворецкого на один вечер, а еще три второкурсницы, одетые в старомодные платья с фартуками, продали свои услуги в качестве горничных для субботнего обеда, по $150 за каждую.
