Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек
Глава 37
Сейида недолго раздумывала над предложением Аббаса — слишком велико было ее желание иметь дом, детей, семью. Жизнь, которую она привыкла вести, ей опостылела: сколько можно насиловать свои чувства, принуждать себя улыбаться тем, кого презираешь, целовать того, кто тебе отвратителен! А Аббас не чужой человек — его она знает с детства.
Разумеется, Аббас — несерьезный, легкомысленный. Он всегда стремился взять от жизни побольше, а отдать поменьше, он не привык сеять, он умеет только пожинать плоды чужих трудов. С такими замашками он скоро растранжирит отцовское наследство и в один прекрасный день окажется на мели. Тогда уж ему хочешь не хочешь, а придется выбрать что-нибудь одно: либо пахать, либо воровать, либо помирать с голоду…
Но, похоже, он все-таки изменился. И кто знает, если так пойдет дальше, может быть, Аббас и остепенится, станет порядочным человеком. Во всяком случае, его теперешнее отношение к Сейиде поистине благородно. Он оказался даже достойнее Анвар-бея — тот предложил ей сожительство, а Аббас хочет сделать Сейиду хозяйкой дома, матерью своих детей.
А если он действительно стремится исправиться, стать человеком долга, деловым, обязательным, честным?.. Не зря же у него был такой отец — кровь что-нибудь, да значит! Наследственные черты не обязательно проявляются с самого детства… Тогда Сейида должна ему помочь в этом — поступить иначе было бы просто бесчеловечно. У нее есть предчувствие — Аллах благословит этот брак двух грешников, которые так необходимы друг другу, чтобы не свернуть с дороги добродетельной жизни и не спотыкаться о частые камни соблазнов.
И Сейида дала согласие.
Аббас занял сто фунтов у коммерсанта, поставлявшего бумагу его типографии, и столько же у хаджи Мустафы, старого приятеля отца, иначе новобрачная могла бы сразу заметить несоответствие между россказнями супруга и печальной действительностью. Теперь Аббас вновь мог изображать состоятельного человека.
Небрежная беззаботность, с которой муж выдавал деньги на хозяйство, казалась Сейиде, знавшей его прежнюю скупость, доказательством полного преображения. Слава Аллаху, Аббас становился все больше похожим на своего покойного отца. Он уходил из дому рано утром и, возвращаясь к обеду, степенно обсуждал достоинства новой машины для офсетной печати, которую собирался купить, советовался, как поступить с заказчиками. Приходил он очень поздно, совершенно измотанный — срочный заказ министерства просвещения заставлял работать круглые сутки. Ничего не поделаешь, учебники надо сдать до начала занятий в школах…
Вскоре Аббасу пришлось одолжить еще сотню фунтов, чтобы уплатить карточные долги. И добро бы эта игра доставляла ему удовольствие — в том-то и дело, что нет. Он садился за карты в единственной надежде крупно выиграть и выкарабкаться из безденежья. Словом, Аббас чувствовал себя чуть ли не мучеником, вынужденным к тому же нести бремя страданий в полном одиночестве. И пожаловаться некому: от Сейиды он все скрывал.
Аббас занимался своими мифическими делами с заказчиками, адвокатами и посредниками. А ничего не подозревавшая Сейида верила ему. Вскоре она почувствовала, что забеременела. Неужели и вправду у нее будет ребенок?! Она просто не могла в это поверить. Служанка посоветовала сходить к знахарке Ихсан, та уж точно скажет: ошибка или нет. Прошло несколько томительных дней, и последние сомнения Сейиды рассеялись — Аббас, да продлит его дни Аллах, подарил ей надежду стать матерью. Она была полностью поглощена этим приближающимся событием, и отлучки мужа не только не волновали, но даже умиляли ее — кто бы мог подумать, что Аббас способен на такую самоотверженную заботу о семействе.
Как-то после обеда заботливый супруг поделился своим затруднением:
— Чек от министерства просвещения еще не получен, а тут надо срочно платить за бумагу. Ума не приложу, что делать!
Он устало откинулся в кресле.
— Это мерзавцы чиновники нас подвели. Мало того, что каждому пришлось давать в лапу, словно я просил у них что-то противозаконное, — нет, просто оформить счет за выполненную работу… Мало этого! Теперь они лепечут, что заболел какой-то делопроизводитель, а документы, мол, лежат у него в сейфе… — Аббас глубоко затянулся сигаретой. — Завтра истекает срок платежа за бумагу. И отсрочек не будет, я уже тянул сколько мог…
— Чем это грозит?
— Продадут типографию с молотка, и только, — криво улыбнулся Аббас.
— И ты так спокойно говоришь об этом! — возмутилась Сейида.
— А что прикажешь делать — стреляться?.. Пожалуй, попробую нажать на своих должников. Хаджи Мустафа давно обещал вернуть… Хозяин табачной лавки Антон… Еще кое-кто… — Он тяжело вздохнул. — Да поможет нам пророк Иса!
— А если они не отдадут?
— Тогда конец! Уж больно короткий срок, а должники и кредиторы раскошеливаются неохотно…
Сейида в волнении вскочила со стула.
— Ты что, с ума сошел? Разыгрываешь невозмутимого бизнесмена, а типографию того и гляди опишут!..
— Чем я-то виноват? Все это проклятое министерство…
— А почему у тебя нет свободных денег? Ты ведь коммерсант и должен быть готов ко всяким неожиданностям.
— Мы разворачиваем большое дело, откуда же взяться лишним деньгам?
Сейида задумалась.
— Сколько тебе нужно?
— Четыреста фунтов, — убитым голосом произнес Аббас.
— Четыреста?!
— Мне должны заплатить пятьсот. Но я их получу не раньше чем через неделю…
Наступило тягостное молчание. Наконец Сейида решилась:
— Я дам тебе эту сумму, но ты мне вернешь сразу, как только получишь от министерства!
— Это исключено. Я не могу транжирить твои сбережения!
— Я что-то не понимаю…
— Не хочу, чтобы жена оплачивала мои долги! — раздельно и внушительно произнес щепетильный супруг.
Сейида не верила собственным ушам. Неужто Аббас изменился до такой степени? И это тот человек, который отнимал последний пиастр у девчонки-служанки, мечтал о гнусном положении сутенера, подделывая талоны Тавхиды!
А теперь он гордо отказывается взять деньги собственной жены, хотя беда угрожает семейному достоянию — типографии, которая кормит не только его одного, но и ее тоже. Поневоле растрогаешься…
Сейида нежно обняла мужа.
— Ты слишком щепетилен, Аббас!
— Я не имею права тратить твои деньги… Они для меня неприкосновенны.
— Мы одна семья, Аббас. Мои деньги принадлежат тебе, и наоборот. Родятся наследники, надо подумать о них… Это лучший выход… Ты уверен, что четырех сотен хватит?
— Сказал — не возьму!
— Но ведь я даю тебе в долг. Не упрямься!
Аббас заколебался.
— Если ты так настаиваешь…
— Ну, вот и чудесно! Сейчас выпишу чек, утром ты по нему получишь — и конец всем твоим затруднениям.
Браво, Аббас! Можешь выйти к рампе и раскланяться — ты до того здорово сыграл свою роль, что Сейида не только ничего не заподозрила, а просто умоляла взять деньги!
На следующий день Аббас-бей эль-Бараи с важным видом зашел в банк, получил четыреста фунтов, потом, возвратив кое-какие долги, оставшуюся сумму проиграл в карты.
И вновь повторилась комедия вымогательства, только с другим сюжетом. Наконец-то Аббас нашел свое призвание — он разыгрывал сцены с таким мастерством, что Сейида ни на мгновение не почувствовала обмана. Впрочем, на счастье Аббаса, она не слишком задумывалась над его поведением — больше всего на свете ее занимало уже недалекое теперь рождение ребенка. Сейида постоянно прислушивалась к себе: вот он начал шевелиться… переворачиваться… Движения ее стали медлительны, осторожны, она и ходила словно по стеклу, боясь как-нибудь повредить младенцу.
А Аббас все чаще и чаще нуждался в деньгах на реализацию своих грандиозных проектов. Он действовал беспроигрышно — все нынешние затраты оплатятся сторицей, надо думать о детях, о будущих наследниках его превосходительства Аббас-бея эль-Бараи!
Сейиду радовала предусмотрительность мужа.
— Да продлит Аллах твои дни! — частенько говорила она, выслушав очередной рассказ Аббаса о прошедшем утомительном дне.
— Все в руках божьих… Сегодня жив-здоров, а завтра кто знает… — философски замечал супруг. — Хочешь обеспечить будущее детей — торопись!
— Ты и так работаешь день и ночь!
— Что делать!.. Хотелось бы построить новый цех, купить ротограф…
— Это не та машина, о которой ты говорил?
— Об офсетной? Нет — эта в шести цветах печатает… Силища, зверь! — Аббас замер в молчаливом восхищении — видно было, что потрясающая машина как живая стоит перед его глазами, — и, очнувшись, добавил: — Но она и стоит целое состояние, я тебе скажу! Да и установить-то ее толком негде. Видно, придется все бросить на полпути…
