Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул
— Нет, — одновременно говорят Лив и Лефевр.
— Мисс Халстон?
— Миссис Халстон, — поправляет она.
— Миссис Халстон… — В голосе Пола появляются металлические нотки. — Я обязан вам сообщить, что наше дело имеет хорошую судебную перспективу. У нас собрано достаточно доказательств того, что имела место незаконная экспроприация, существует также ряд прецедентных дел, и это увеличивает наши шансы на успех. Поэтому советую вам, в ваших же интересах, подумать о заключении соглашения.
В комнате снова повисает тишина.
— Вы что, запугиваете меня? — спрашивает Лив.
— Нет, — медленно говорит он. — Я просто хочу вам напомнить, что в наших общих интересах решить вопрос полюбовно. Так как на этом дело не закончится. Я… Мы не намерены отступать.
И она вдруг видит его руки на своей обнаженной талии, его спутанные каштановые волосы у себя на груди, его улыбающиеся в полутьме глаза.
— Картина не ваша, и не вам ее забирать у меня, — вздергивает она подбородок. — До встречи в суде.
Они в кабинете у Генри. Она уже выпила приличную порцию виски. Она еще никогда в жизни не пила днем виски, но Генри, не спрашивая, наливает ей, будто так и положено. Он ждет, пока она допьет, и только потом говорит:
— Должен вас предупредить, что это дело обойдется вам недешево.
— Насколько недешево?
— Ну, в ряде случаев приходится продавать произведение искусства, просто чтобы покрыть судебные издержки. Не так давно у меня был истец из Коннектикута, которому возвратили украденные работы стоимостью двадцать два миллиона долларов. И одному только адвокату ему пришлось заплатить более десяти миллионов. Нам придется платить официальным экспертам, в частности французским, учитывая историю картины. И имейте в виду, что подобные дела обычно тянутся долго.
— Но ведь, если мы выиграем, судебные издержки оплачивают они. Так?
— Не обязательно.
— Так о какой цифре идет речь? — пытается переварить полученную информацию Лив. — О пятизначной?
— Я бы сказал, что о шестизначной. Все зависит от того, что они смогут предъявить. Тем более что имеются прецеденты, — пожимает плечами Генри. — Мы можем доказать, что у вас имеется подтверждение права собственности. Но в истории картины есть существенные пробелы, и если они найдут доказательства, что картина была изъята во время войны, то…
— Значит, говорите, шестизначная… — нервно меряет Лив шагами кабинет. — Поверить не могу. Поверить не могу, что кто-то может просто так вторгнуться в мою жизнь и потребовать мою вещь. То, что всегда мне принадлежало.
— Их дело не такое уж бесспорное. Но не могу не отметить, что в данный момент политический климат благоприятен для тех, кто предъявляет права на перемещенные произведения искусства. В прошлом году «Сотбис» продал уже тридцать восемь подобных работ. А еще десять лет назад — ни одной.
Лив до сих пор не отошла от переговоров. Ее нервные окончания обострены до предела.
— Он… Они ее не получат, — хмурится она.
— Но деньги… Ведь вы сами намекали, что находитесь в стесненных обстоятельствах.
— Я перекредитуюсь, — говорит она. — Что я могу сделать, чтобы уменьшить плату?
— Вы очень много можете сделать, — перегибается через стол Генри. — Самое главное, чем больше вы найдете о провенансе картины, тем сильнее будут наши позиции. В противном случае мне придется озадачить этим кого-нибудь другого и включить вам в счет почасовую оплату его трудов, и это не считая оплаты услуг экспертов, которые понадобятся нам в суде. Полагаю, что если вы справитесь, то будет понятно, на каком мы свете, и я смогу проинструктировать барристера.
— Тогда я начинаю поиски.
У нее до сих пор в ушах звенят их уверенные голоса. «Наше дело имеет хорошую судебную перспективу. У нас собрано достаточно доказательств того, что имела место незаконная экспроприация, существует также ряд прецедентных дел, и это увеличивает наши шансы на успех». Она словно видит лицо Пола и слышит его полной притворной заботы голос: «В наших общих интересах решить вопрос полюбовно».
Лив делает глоток виски и чуть-чуть расслабляется. Внезапно она чувствует себя страшно одинокой.
— Генри, а что сделали бы вы? Я хочу сказать, если бы были на моем месте.
Он опять складывает руки домиком и задумчиво произносит:
— Мне кажется, что все это чертовски несправедливо. Но, Лив, я бы хорошенько подумал, прежде чем передавать дело в суд. Подобные тяжбы иногда становятся… отвратительными. Так что вам стоит хотя бы подумать о возможности все как-то урегулировать.
У нее перед глазами до сих пор стоит лицо Пола.
— Нет, — упрямо говорит она. — Он ее не получит.
— Даже если…
— Нет.
И, чувствуя на себе его взгляд, она берет сумочку и выходит из комнаты.
Пол уже четвертый раз набирает номер, кладет палец на кнопку вызова, но потом передумывает и засовывает телефон в задний карман. Через дорогу какой-то мужчина в деловом костюме, отчаянно жестикулируя, спорит с равнодушно взирающим на него дорожным инспектором.
— Ты идешь на ланч? — появляется в дверях Джейн. — Столик заказан на час тридцать.
Похоже, она только что надушилась. Резкий запах чувствуется даже на расстоянии.
— А мое присутствие обязательно? — Он не в настроении вести застольную беседу.
Ему вовсе не хочется быть очаровательным, описывая потрясающие достижения их компании в деле поиска пропавших ценностей. Не хочется сидеть рядом с Джейн, которая словно случайно будет к нему прислоняться, под столом прижимаясь коленом к его ноге. И ему все больше не нравился Андре Лефевр, с его бегающими глазками и брюзгливо поджатым ртом. Пол еще никогда не испытывал подобной антипатии к клиенту.
«Могу я поинтересоваться, когда вы впервые обнаружили пропажу картины?» — спросил Пол Лефевра.
«Мы обнаружили это во время ревизии».
«Значит, лично вы не испытывали моральных страданий из-за отсутствия картины?»
«Лично? — пожал тот плечами. — Почему кто-то должен получить финансовую выгоду от работы, которая по праву принадлежит мне?»
— Ты что, не хочешь идти? — спрашивает Джейн. — Почему? У тебя другие дела?
— Думаю, мне стоит закончить кое-какую бумажную работу.
Джейн задерживает на нем взгляд. Она накрасила губы помадой. Надела туфли на высоком каблуке. И у нее красивые ноги, равнодушно отмечает Пол.
— Пол, нам необходимо это дело. И необходимо, чтобы Андре поверил, что мы сможем выиграть.
— Тогда, наверное, мне лучше потратить время на изучение истории картины, чем на ланч с клиентом. — Пол не смотрит на Джейн, его подбородок упрямо выдвинут вперед. И вообще он уже целую неделю в дурном настроении. — Возьми Мириам, — говорит он. — Она заслужила хороший ланч.
— Послушай, бюджет у нас не резиновый, и мы не можем позволить себе угощать секретарш, когда нам это взбредет в голову.
— Не понимаю, почему бы и нет. И Лефевру она вполне может понравиться. Мириам! Мириам! — кричит он и, продолжая в упор смотреть на Джейн, откидывается на спинку кресла.
Мириам просовывает голову в дверь, во рту у нее непрожеванный сэндвич с тунцом:
— Да?
— Не хочешь вместо меня сходить на ланч с месье Лефевром?
— Пол, мы… — стискивает зубы Джейн.
Взгляд Мириам мечется между ее начальниками. Она с трудом проглатывает сэндвич:
— Очень мило с вашей стороны, но…
— Но Мириам уже ест сэндвич. А еще куча ненапечатанных контрактов. Спасибо Мириам. — Джейн ждет, пока Мириам закроет за собой дверь, и задумчиво поджимает губы. — Пол, все в порядке?
— Все прекрасно.
— Ну, тогда… — не может скрыть некоторую резкость своего тона Джейн. — Похоже, уговорить тебя не удастся. Жду твоего доклада о том, что тебе удалось нарыть по этому делу. Уверена, что все будет достаточно убедительно. — Она задерживается на секунду дольше, чем нужно, и выходит.
Пол слышит, как она в коридоре что-то говорит по-французски Лефевру, который сидит, глядя прямо перед собой.
— Эй, Мириам! — снова зовет Пол секретаршу и, когда та появляется все с тем же сэндвичем во рту, виновато хмурится. — Простите, это было…
— Все в порядке, — улыбается она, запихивает обратно выпавший кусочек хлеба и добавляет что-то уж совсем нечленораздельное.
Интересно, слышала ли она хоть что-то из его разговора с Джейн?
— Кто-нибудь звонил?
— Только глава Ассоциации музеев. Я уже вам говорила. Соединить вас с ним? — шумно проглатывает она сэндвич.
