Майя Кучерская - Бог дождя
– Гриша, Таня, Митька, домой! – неспокойно выкрикивали из окошек мамы.
Все, все почувствовали, но ветер дул, он уведет, он оттолкнет тяжелую тучу – вперед!
Аня ехала изо всех сил – тут же оказавшись так сладостно далеко от дома; солнце скрылось, небо потемнело, громыхнуло, первые круглые капли огромного размера упали на голые руки, и – мгновенно – обрушился ливень. Но поздно, поздно ей останавливаться! Она только прибавила ходу. Небо полыхало, взрывалось, сыпало катящимися железными шарами. Асфальт засверкал, наполнился чистыми лужами, колеса резали их точно напополам, но с каждой секундой лужи делались глубже, велосипед вяз в сияющей, кипящей воде, сквозь завесу дождя и обрушившуюся темноту ничего не было видно, даже машины испуганно замерли – ехать стало невозможно. Она катила по широкому проспекту одна, в хлещущем по плечам плотном светлом потоке, глотая летевшую в лицо воду, завороженно глядя на золотые вспышки в небесной сиреневой тьме. Велосипед уже не справлялся, уже не вез – со всей силы колесо наскочило вдруг на какое-то невидимое препятствие – она полетела вниз. Вода не смягчила удара, на руке и коленках проступила кровь.
Высвободив ноги из-под велосипеда, она переползла с камня на газон. Горько всхлипнула, ноге было больно. Посидела, сжавшись, полизала кровавую коленку, рана была в общем нестрашной, красный ручеек ослаб – наплевать! Гроза начала глохнуть, но дождь так и стоял стеной. Аня легла на зеленую траву, водянистую, размягченную дождем землю, чувствуя ее холод, но не мерзла, горячая от езды. Дождь бил по животу и лицу, бил по ней, как не по человеку, – пусть, пусть, так даже лучше, так справедливей! Она стала молиться: дождь, прекрасный, сильный, истреби, уничтожь меня побыстрее, о великий и самый мокрый на свете бог, не могу так больше, не могу дальше жить, сгнои, вомни мое тело в землю, убей меня поскорее, это все, о чем я прошу!
Но дождь не услышал. Он вдруг начал слабеть и перестал. Все как будто только этого и ждали, словно притаившись, подстерегали в убежище, и не успели упасть последние капли, как шумно помчались, загудели сияющие машины, повылезли люди, Аня подняла своего коника из грязи – вот и все, поехали домой.
Еще через несколько дней она подралась с мальчишкой. Она проезжала сквозь просторный, уже опустевший, уже подернутый мягким вечерним сумраком двор, по обычаю своему, громко пела. Он вышел откуда-то из подворотни – в джинсах, черной футболке навыпуск, с сильно отросшими волосами – лет пятнадцати на вид.
«Какая симпатичная девушка, ах, как вы мелодично поете, не проходите мимо, пожалуйста, умоляю, молю вас, слышите, остановитесь». Аня притормозила, вслушалась – «мелодично», «молю вас» приятно пепануло. «И между прочим, милая девушка, что вы делаете сегодня вечером? Может, у вас найдется для меня время. Это было бы то, что надо!» – браво завершил он, вдруг меняя тон. Она уже собиралась ответить – да, разумеется, найдется, для вас, молодой человек, не жалко даже вечера. Как вдруг молодой человек начал добавлять пошлости, посыпая их матерком. От подворотни отделились его дружки, которых Аня не заметила поначалу – мальчишки еще младше его тупо ржали над шуточками командира. Вот на кого, оказывается, был рассчитан спектакль. Тимур и его команда. Не знали, с кем имеют дело!
– Давно не получал? Сейчас же заткнись!
Но он не заткнулся и матерился все отчаянней. Аня бросила велосипед, подскочила к придурку. Вблизи она разглядела, что парень не тянет на дворового хулигана, явный ученик какой-нибудь английской спецшколы – впрочем, об этом можно было догадаться и по его изысканной мелодичной, ха, речи! И еще она ощутила идущий от него запах алкоголя – мальчики отдыхали, проводили школьные каникулы как могли. Паренек смотрел на нее с любопытством, и даже смолк на миг – Аня размахнулась и резко сунула кулак куда-то в район его солнечного сплетения. На лице мальчишки изобразился детский испуг. Не ждали? Он согнулся пополам, и все-таки успел ударить в ответ, целясь (о человеческая подлость!) прямо ей в лицо, Аня увернулась, удар пришелся в ухо. На миг она точно оглохла – и тут же жутко разозлилась, уже по-настоящему, – изо всех сил, бешено толкнула его снова, все еще полусогнутого, в плечи – он тут же улегся наземь. Но вместо того, чтоб немедленно подняться и дать сдачи, так и лежал мешочком.
– Понял? Ты понял? Эй, ты живой? А ну-ка вставай!
Вся его шантрапа, увидев командира на земле, сразу же разбежалась. Мальчишка лежал на боку, подогнув колени, весь сжавшись и морщась – видно, крепко она его приложила. Искоса посматривал на нее одним глазом – он был, конечно, живой, но вставать не собирался. Неужели боится? Аня поставила ногу на его поднятое плечо, она вдруг почувствовала себя Анной Александровной, разбиравшейся с нашалившим четвероклашкой.
– Как ты смеешь разговаривать со мной матом? Да ты знаешь, что сейчас ты умрешь? Как тебя зовут?
Он молчал.
– Как тебя зовут? Говори сейчас же! – она пошевелила его ногой.
– Саша, – сипло бормотнул парень.
– Так вот, Саша, я хочу сказать тебе, что если ты еще будешь ругаться матом, я тут же вернусь и выстрелю в тебя из пистолета!
После этой наставительной речи она вскочила обратно на велосипед и быстро поехала дальше. Саша остался позади – ее жалкий маленький враг. «Я прощаю тебя», – напевала она и тихо улыбалась: еще один вечер прожит не зря и хоть чем-то оказался заполнен!
Мокрая, Аня поднимала велосипед на четвертый этаж – в лифт он не помещался, прокатывала его в комнату родителей, прислоняла к дивану. Он стоял, поблескивая – усталый, легкий, живой.
Ноги у нее подкашивались. Ни одной мысли больше не было в голове, ни отзвука боли в сердце. Нарочно она пыталась заставить себя подумать еще хоть немного об отце Антонии – тщетно. Вымывшись и быстренько покрестясь на иконы, она предавала свой дух в руци и засыпала мертвым сном.
Так, с велосипедной помощью решена была проблема вечеров и ночей. Только ведь перед ними еще существовало утро! Она просыпалась поздно, как можно поздней, заставляя себя спать, спать – тело поламывало от вечерних прогулок, и поднималась Аня только к одиннадцати, к полудню – но даже это помогало мало, все равно – страшной пустыней впереди расстилался бесконечный, необозримый, непреодолимый день. Как перейти его, как перепрыгнуть?
Родители вернулись с дачи. До отъезда оставалась небольшая трехнедельная капля. Последние сборы, вещи, волнения, но она жила мимо, ей было плевать, автоматически делая только то, о чем просила мама – сходи к зубному, там очень дорого. Сходила, вылечила зуб. Пойдем купим тебе хоть одни приличные брюки, кофточку – там неизвестно, сколько это стоит. Съездили в универмаг «Москва», купили брюки, блузку с длинным рукавом, две несколько сомнительные, пошитые каким-то кооперативом футболки.
