Наталья Арбузова - Продолжение следует
Слышишь, ветры сшиблись, затевают драку,
Всё глядят друг друга обскакать.
Видишь, разлетелись над розовым бараком
Розовые тоже облака.
Видишь, телебашня потихоньку ладит
Нанизать их все на остриё.
Слышишь, теплый ветер нашу крышу гладит,
Растекаясь пыльною струей.
***
Отдайте мое время,
Мне оно очень нужно -
Слушать крики точильщика
На проходном дворе:
А вот, хозяин, точить пришел, кому чего требуется - пожалуйста!
Отдайте мое время!
Мне оно очень нужно!
Гулко звенит затишье
На городской жаре:
По дворам хожу, точу ножи - пилы - ножницы!
***
Усадьба
Это - свято место пусто.
Не растет бурьян так густо,
Разве лишь на пепелище, -
Утверждает голос крови,
Подтверждают лип ряды.
А кругом одни коровьи
Безответные следы.
Подойду - увижу думаю, - отраженья нет в пруду.
Видно, всё сгорело разом -
Отблески и отраженья.
Лишь в полях витает разум,
Лишь душевного движенья
На дороге легкий вихрь,
Да еще стволов от ряби
В отраженье легкий сдвиг.
***
Деревья подстрижены. Выжжены
жарою цветы на клумбе.
На клубе две рамки пустых от афиш,
И что будет вскоре - можно лишь спорить,
и что сегодня – не различишь.
***
Яблоко падает. Что оборвалось,
Как нежданное ай,
В звездном августовском провале -
Загляни и узнай.
Смотри, не спи, карауля сад,
Тихую воду, спящую в ведрах,
И до утра упавшие звёзды
В небо бросай назад.
Пускай опять величаются далью,
Кто загадал на них - тот прогадал.
Над садом луны медаль.
***
Владимирка
Похолодало и помолодело,
Проглянуло сквозь редкие стволы,
И неминуемое мною завладело,
Как осужденья тайные хвалы.
Так смотрит луч на торжество дороги,
Как строгие влекут поводыри
Того, кого ждут стройные остроги
И скромные монастыри.
Меня земля всегда держала слабо.
Мне снилось так – толкнешься и летишь.
Зачем мне эта ясная услада,
Зачем мне эта праздничная тишь?
Звонят колокола небесных сводов,
Яснеет праздничная высота.
Звоните мне о сумрачной свободе,
Что поутру уходит мой этап.
***
Не клонитесь и не ропщите,
О деревья моей юдоли -
Беззащитной лесозащитной
Полосы на опытном поле.
Так прозрачны и призрачны рощи
Богом проклятой целины.
Вы теперь и горше, и проще,
Чем во дни, когда вы зелены,
Чем во дни, когда здесь пестрели
На шуршащей осенней земле
Тени-шпалы и тропы-рельсы,
На которые должно лечь.
Стук колес до меня доносится,
Приближающийся к черте,
До которой простерло солнце
Беззащитную мою тень.
***
Дни катятся во тьму, и праздник-безобразник
Меня, как волка, обложил флажками.
Как чужд теплу задумавшийся камень,
Как ненадежен лед на лужах поутру.
Мне нужно пережить ущербную пору.
Не время петь, а надобно терпеть,
А время перечесть всё, что взаправду есть,
И чаще повторять, как заклинанье:
Да с нами не умрет поэтов хрупкий род,
Да урожай времен умножен будет нами.
***
Приглашение на казнь
Когда мне прикажут лечь и место укажут,
я было примерюсь, но встану и громко скажу,
что не верю обману.
Я объявлю несуществующим то торжествующее,
что обстало меня,
и вдруг - вокруг меня в воздухе лица повисли,
кулисы растаяли, вместо криков лишь воздух дрожит,
а мне можно дальше жить.
***
Рассеянного света и привета
Дни первые зимы полны, и мы полны.
Мне в деятельном мире не живется -
Всё, что окрест, с душой моей вразрез.
Убежища прошу - на первую порошу
Движеньем дарственным кинь теплой горсть земли,
И снов хороших для меня моли,
И тишины проси мне царственной у первых дней зимы.
Рассеянного света и привета
Дни первые зимы полны, и мы полны.
***
Белая, белая, как закружила!
Будто всей жизни терпкая сила
В вихре сошлась и между домами плоскими свищет -
ай, взыщет с нас известно за что!
Остервенело с газетой щиток
волочит - хочет порвать в клочки,
и честные мусорные бачки катает.
Такая белая, будто светает
в темную ночь декабря.
***
Мои стихи подарены молчанью,
И я живу в разлуке с их звучаньем.
Но мне две вещи бог велел беречь -
Се жизнь моих детей и се живая речь.
Никто не сглазь две этих хрупких вещи.
Хвала безвестности, что сердце не трепещет -
Ужо проснусь, тяжелым сном уверена,
Что из сосуда моего ушла вода
И что в Австралии под редкой тенью дерева
Колдун отпел мой стихотворный дар.
***
Дерево легким вздохом
В нише земли затоптанной
Между сухим асфальтом
Выросло и шумит.
Я рано встаю и, старую распрю забыв, в учреждение еду -
Странствующий материк, оно от жилья моего отъезжает всё дальше и дальше
По мере того, как осмысленность в нем я пытаюсь найти -
Делать усилия в том направлении, чтобы кризис ресурсов отсрочить,
Если не гниль овощную на базе перебирать
И не играть по учебной тревоге в эвакуацию – после ночью не спать,
Чтоб среди глав государств сокращения штатов, храни господь, не случилось,
А потому устаю и стихов не пишу, да простят мне поэзии боги,
Легкие мои ноги да простят троллейбусов дрожь.
Рожь который год не родится на бедной нашей земле,
И давно, преломленный без чуда, скуден хлеб на нашем столе.
Обескураженные неудачей социального эксперимента,
Заглядывают народы сквозь внушительный наш забор,
И взор их мало что кроме забора находит.
Летнее солнце заходит, и дерево тихо шумит,
Милый венок из слов на горячем лбу моем вянет.
Тянет пустыней, стынет московская глушь.
Глупое тонкое дерево
Всеми сердцами - листьями
К дальнему – пыльному солнцу
Тянется и шумит.
Неприкаянный и расхристанный, точно брошенное дитя,
Класс – гегемон в этот час из пивных тянет.
Ахти, моя голова зеленая,
Тонкая шея ствола.
***
Мои дети будут художники
Для невиданной красоты.
Проницает солнечный дождик
Городского дыма пласты.
Преломляются и раздваиваются
Лучи в стоячей пыли.
Путями лучей взвиваются
И мчатся вокруг земли
Заблудившиеся трамваи
И пьяные корабли.
Меня же любовно держат -
Стократ свободней любой -
Любовь и стихи и дети,
И, значит, трижды любовь.
Меня под куполом синим,
Где капли дождя свежи,
Любовно держит Россия
И растреклятая жизнь.
Сказано, как отрезано -
Вот твой предел отныне,
И прочие жребии презрены
В рассеянье и гордыне.
А мне эти путы нести без ропота -
Счастлив мой легкий бог.
По мне, пропади оно звонким пропадом -
Распутье других дорог.
***
Ты ли мне тихая родина –
Свет очарованных глаз.
Праздные весла уронены
На очарованный плес.
Я непечальная женщина
У всеначальной реки.
До слияния с отражением
Заглядевшиеся рыбаки.
Та ли мне тайная вера
В невероятный слух.
До растворения в ветре
Заслушавшийся пастух.
Я никуда не денусь
От твоего перста.
Домолчавшиеся до видений,
Дочитавшиеся до Христа.
***
Воркует на ветке голубь лесной,
Тихой иду женой.
Муж мой нежен, суров и хмур -
Северный свет ему брат.
Я кроткого лета краткий обряд
За долгую жизнь приму.
Я бледного неба люблю нищету
И жизни мужа тщету.
Я много дней дарю этой тщете,
Как болезням своих детей.
Я ничего не берусь утверждать,
Может быть, божья вся благодать
В этом молчанье вдвоем.
Неба светлого водоем,
Как заблужденье, глубок,
И всё воркует лесной голубок
Голосом нежности,
И мне моих замерзших не жаль стихов.
