Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)
— Генерал Мондрагон, командующий Северной группой войск. Обычно командую 4-й бронетанковой дивизией, она и составляет ядро Северной группы. Прошу вас пройти на наблюдательный пункт, оттуда вы сможете все видеть в деталях. Наступление развивается точно по плану. Артподготовку перенесли в глубину, а бронетехника с десантом пехоты уже подходит к городу.
Шарль приладил к камере дальнобойную оптику и начал снимать, а Тавернье прильнул к стереотрубе. Диктофон у него на груди не переставал работать с момента их появления на командном пункте. Он слушал объяснения генерала и время от времени делал пометки в блокноте. Как раз в этот момент управляемая ракета, прочертив сложную траекторию в воздухе, взорвалась на колокольне городского собора, и та тяжело обвалилась в облаке дыма.
— Там мог сидеть корректировщик, — любезно пояснил генерал. — У них довольно много минометов. Поставки идут по морю, большей частью с Кубы, поэтому важно отсечь их группировку на побережье и сбросить ее в море.
Оборонительные позиции повстанцев хорошо просматривались с наблюдательного пункта. Были хорошо видны и попадания снарядов в укрепленные дома на окраине города, и разрывы мин вдоль линии траншей, и целые вулканы, вздымаемые пучками ракет. Между тем танки подошли к первой линии траншей, не замедляя хода пересекли ее и двинулись дальше, обтекая городок с двух сторон. Только часть машин, подошедших к городу в лоб, остановилась перед строениями вне досягаемости гранатометов. Танковые орудии; однако, с этого расстояния могли вести огонь практически без промаха. Бронетранспортеры с десантом догнали танковый авангард, пехотинцы выскакивали из кормовых люков и прыгали в траншеи или, перебежками приближаясь к городским строениям, исчезали в лабиринте окраинных улочек. Все шло гладко, как на учениях, — именно это наводило Тавернье на мысль о том, что не все в порядке. Генерал Мондрагон, разглядывавший поле боя попеременно то в бинокль, то в мощный телескоп, установленный на треноге, своим видом подтверждал его подозрения: лицо генерала словно окаменело, губы под щегольскими усиками нервно кривились. Связисты, то и дело подходившие к генералу и вполголоса передававшие ему сообщения передовых частей, казалось, только усиливали его раздражение. «Не слепой!», «Сам вижу!» — огрызался генерал через плечо и отдавал короткие приказы, по большей части относившиеся к авиационным частям.
— Где они? Куда отходят? — рычал генерал. — Пусть летчики найдут их! Они не могли далеко уйти, ведь еще ночью они были на позициях! Прекратить тратить снаряды, мы же бьем по брошенным позициям! Разведывательный батальон вывести на шоссе и бросить вперед, пусть во что бы то ни стало ввяжется в бой с бандитами. Вертолетам осуществлять охрану колонны. И всем двигаться быстрее, может, мы еще успеем сесть им на хвост до тех пор, пока они не уйдут в горы!
Ситуация была ясна и без объяснений — повстанцы ночью ловко выскользнули из-под удара, и их отход явился полной неожиданностью для правительственных войск, долгое время молотивших бомбами и снарядами оставленные позиции, а главное — потерявших массу драгоценного времени, в течение которого они могли бы задержать, связать боем и затем, пользуясь перевесом в технике, уничтожить легко вооруженные повстанческие отряды. Однако неприятности этим не исчерпывались — в штаб начали поступать сведения о потерях, которые умудрялся наносить наступающим исчезнувший противник. По обе стороны города обнаружились минные поля, на которых ударные части потеряли несколько машин. В воздух поднялись черные столбы дыма. Появились убитые и раненые — это невидимые снайперы, засевшие в облюбованных заранее укрытиях, с дальнего расстояния выбивали живую силу противника. В довершение всего рванувшийся вперед разведывательный батальон напоролся на засаду. Попытавшись объехать завал на дороге, передние броневики сползли с асфальта и тут же подорвались на минах, а две задние машины подбили замаскировавшиеся в придорожном кустарнике гранатометчики. Поскольку местность по сторонам дороги была сильно пересеченная и вдобавок, видимо, заминированная, батальонная колонна не могла сдвинуться с шоссе и превратилась в огромную неподвижную мишень. Из всех своих пушек и пулеметов батальон принялся вслепую молотить по овражкам, кустам, купам деревьев и вообще по всем предметам, за которыми мог укрыться человек, но тут по заранее пристрелянному участку с заросших лесов отдаленных склонов ударили 82-миллиметровые минометы. В считанные минуты было подбито еще несколько машин, причем погиб командир батальона—в его броневике взорвался боекомплект. Пехотный десант, поддавшись панике, без команды высыпал из люков, боясь сгореть заживо, и залег в придорожных кюветах, не слишком надежно защищавших от сыпавшихся градом мин. Огневой налет закончился так же внезапно, как и начался. Засечь батареи, стрелявшие из лесной чащи, за это время удалось лишь очень приблизительно, но артиллерия по распоряжению генерала Мондрагона все же открыла огонь по площадям в надежде хоть как-то отомстить коварному врагу. Над пораженными участками холмов встали редкие дымки, и хотя под кронами деревьев там мог твориться настоящий ад, все же генерал, по-видимому, понимал слабую действенность такого приблизительного огня. Вероятнее всего, основные силы повстанцев, совершив ночной бросок, находились уже вне досягаемости грозной правительственной артиллерии, а поразить на столь обширной территории маленькие мобильные арьергарды не стоило и надеяться. Генералу Монд-рагону, видимо, не сообщили, что и Тавернье, и его напарник прекрасно говорят по-испански, и потому генерал отдавал приказы и комментировал происходящее, не стесняясь гостей. Тавернье было не по себе, словно он подслушивал под дверью, хотя, пожалуй, любой журналист только порадовался бы такому- недоразумению. Недаром Шарль с иронией, но одновременно и с уважением называл своего старшего партнера «святым» или «его святейшеством». Прояснив для себя ситуацию на поле боя, Тавернье обратился к генералу по-испански:
— Раз уж партизаны ушли из города, может быть, мы переместимся туда?
Генерал удивленно вскинул на Тавернье голубые глаза, составлявшие неожиданный контраст со смуглым лицом и иссиня-черными волосами, затем слегка усмехнулся и кивнул:
— Разумеется, почему бы нет. Как видите, сегодня они нас здорово надули, но факт остается фактом: они нас боятся. Они сдали город практически без боя, а ведь он им нужен до зарезу, потому что это ключ к побережью. Сейчас они сообщаются с внешним миром по нелегальным горным тропам, ведущим через границу, но такой путь очень неудобен. То ли дело по морю! Кокаин можно вывозить хоть тоннами, а обратно привозить что угодно, хоть самолеты.
— Что вывозить, простите? — переспросил Тавернье.
Генерал удивленно поднял брови. — Кокаин, разумеется! Думаете, они могли бы Столько времени продержаться, если бы не торговали кокаином? Им, конечно, помогает Кастро, а через него и русские, но эта помощь прорывается к ним только время от времени, а для войны нужен постоянный источник средств. К тому же в своих зонах они создали собственную администрацию, школы, больницы, а на все это тоже нужны деньги, и немалые. Так что сегодня мы, с одной стороны, потерпели неудачу, потому что позволили им уйти, но, с другой стороны, они снова лишились выхода к морю, и могу вас уверить, такая жертва за то, чтобы сохранить свои войска, для них вовсе не пустяк.
— И что же теперь будет? — спросил Тавернье. — Опять патовая ситуация?
— Мы вернулись к прежнему положению, это верно, — кивнул Мондрагон. — Они в горах, где техника почти бесполезна, мы — на побережье и на равнинах. Что ж, посмотрим, как пойдет дело дальше. По-моему, война затянется надолго. А может быть, и нет, ведь теперь у нас есть решительный вождь, генерал Коронадо, и созданные им специальные войска.
В словах Мондрагона Тавернье уловил нотку горькой иронии и решил вызвать собеседника на откровенность:
— Что же, именно эти войска и решат исход борьбы? Разве без них армия бессильна перед партизанами?
— По всему выходит, что так, — едко сказал генерал. — Хотя, если бы я имел возможность набирать в свою дивизию лучших призывников, обучать их столько же, сколько длится подготовка в спецчастях, и оснащать их таким же оружием, то, вполне вероятно, моя дивизия добилась бы не меньших успехов, чем хваленые части Коронадо. А мне присылают необученных юнцов, которые не хотят воевать, и приходится гнать их в бой, едва научив палить из винтовки. Не хватает всего: обученных снайперов, пулеметов, средств связи... Если бы в моих частях имелось достаточно приборов ночного видения, разве мы проворонили бы их отход? Артиллерия, танки, штурмовая авиация — это все, конечно, хорошо, но в наших условиях они не решают проблемы.
