Анатолий Агарков - Три напрасных года
— Там, понимаешь, парень девку того этого….
— Да ты что?! Пойдём, разгоним. Он наверняка не по согласию, а мы уговорим.
— Нет-нет, мы на свадьбу идём.
И пошли на свадьбу — женихи, ёшкин кот!
Веселье уже закончилось — женщины мыли посуду, степенные старики с окладистыми бородами сидели вряд под образами, пускали по кругу ковш с пенной брагой и вели неспешный разговор. На нас ноль внимания. Впрочем, Петро-Василий пропал куда-то. Мною заинтересовалась пышная шатенка лет тридцати пяти. Пышная не только причёской.
— Какой трезвенький! Выпить хочешь? А закусить?
— Брагу не буду, — буркнул и отвернулся. Отвернулся, потому что женщина не привлекала. Но её этот факт не обескуражил. Возможно, она и не заметила моего пренебрежения. На край стола сообразила початую бутылку водки с гранёным стаканом и тарелку ассорти, где куски торта соседствовали с колбасой, селёдкой и останками курицы. А я что? Я навалился. Хлопнул полстакана, набил рот и ещё налил. Покосился на стариков — как они? Сидят, судачат, по барабану им моё соседство.
— Поел? Пойдем, проводишь, — затормошила шатенка.
Куда проводишь? А, всё равно. Пошли. Вышли в тёмные сени, потом в дверь, в какой-то абсолютно непроглядный чулан. Женщина притиснула меня к стене, впилась мокрыми губами в рот. Руки, полные её руки рвали с меня брюки в тщетной попытке найти ширинку. О-пана — а нет её! Клапан нашла, расстегнула пуговицы — поползли вниз флотские клёши. Женщина выпустила изо рта мои губы.
— Да ты целоваться не умеешь, — сказала и поцеловала рвущуюся на волю плоть.
Вот так точно не умею. Эхма, прощай моя девственность…! Ещё раз.
Мазурин так и не нашёлся. Брёл один обратной дорогою — хмельной, усталый, изнасилованный — ломал голову, пытаясь понять, что это было — романтическое приключение или несчастный случай. На пляже захотелось искупаться — смыть с тела отпечатки потных рук. А может утопиться? Настроение — в самый раз. Не удалось ни то и ни другое. Иглы с колючками впились в босые ступни, едва ступил в воду. Да, не май месяц. Мне и купаться расхотелось, и топиться.
К черту всхлипы о порушенной девственности — ничто так не важно, как скорый дембель. Готовиться надо. Впрочём, что я — альбомчик готов, форма пошита. Флотский асс швейной машинки завернул клёши в 40 см по гаче, тренчики в виде якорей, мотню на две бляхи (мода такая). На беску едва «краб» (кокарда) входил, ленточки ниже лопаток. Галанку приталил — все нашивки из цветного пластика. Таким петухом, ясный перец, за ворота не пустят. Но покрасоваться-то хотелось. Ещё летом списался с сестрой двоюродной в Челябинске, которая на АМЗ живёт (и я там жил, учась на ИСе), договорился отправить ей посылку с дембельской формой. Одёжка готова, вперёд — на почту!
В отсутствие Атамана Переверзев гнул свою линию воспитания личного состава. Нам вдруг были объявлены увольнения. По правде сказать, издевательства над организмом — с обеда и до 20–00. Это я о времени вольношастанья. В городском парке (летом) в это время танцы только-только начинались. Где же с девчонками знакомиться? Годки сразу сказали: нет — бойкот таким культпоходам по героическим местам. И не ходили. И я не ходил. Но тут особый случай. Отнёс посылку к флотским на КПП, получил увольнительную и вперёд — на почту. Посылку отправил без приключений. А потом начались….
У гастронома встречаю Снегиря в водолазке под регланом — за гражданского косит.
— Что, — спрашиваю, — мнёшься?
— Водчонки смышляю. Не поможешь?
— Давай деньги.
Подошёл к первому попавшемуся:
— Возьмёшь, дядя?
Он посмотрел мне в лицо, на погоны бушлата, ленточки бескозырки, тяжко вздохнул и протянул заскорузлую ладонь:
— Давай. Сам таким был.
Минут через десять вышел с двумя бутылками в руках. Я к нему навстречу. Тут какой-то тип в гражданке выруливает. Водка у меня в руках, а мужик сдачу делит.
— Что это вы тут делаете? — полюбопытствовал прыткий незнакомец, пожирая глазами товар.
Мой благодетель просёк ситуацию, засуетился:
— Сейчас, сейчас, сдачу….
— Оставь себе, — я попробовал отступить.
— Капитан Глухов, бронетанковые войска, — напирал незнакомец. — Представьтесь, старшина.
— А я уж подумал: контр-адмирал, — спрятал бутылки за спину, подальше от хищного взора. — Не предъявите удостоверение?
Снегирь сзади подскочил, цапнул пузыри и наудёр через кусты. Назвавший себя капитаном ринулся за ним и натолкнулся на мою грудь.
— Да ты приятель борзой, — рассердился я и двинул ему коленкой в пах.
Бессильная злоба сочилась из его глаз, по щекам, а задница покоилась в пыли. Подниматься не торопился, лаская причиндалы между ног. Может, и правда капитан? Да чёрт с ним…!
Потом встретил радиста, Игорька Найдина с девицей.
— Антон, идём с нами. У Лизы есть подруга, мы тебя познакомим.
У Лизы оказалось три подруги, только ни одной не застали дома. Так и пришли, помыкавшись, втроём на пустой пляж. Присели на лавочку, полюбоваться холодным тёмно-синим цветом сентябрьской волны. Кончилось курево. Вдали парни жгли костёр, сидя в кругу.
— Пойду, — сказал, — стрельну, а вы пока целуйтесь, если при мне стесняетесь.
— Откуда, приятель? — спросили костровые, угощая сигаретами.
— Из Челябинска.
— О-пана! А мы летом метро вам строили. Ну, метро не метро — подземный переход. Да и строители мы таксебешные — бери больше, кидай дальше. Короче — стройотряд.
Широка страна моя родная! Парни живут в Камень-Рыболове, учатся во Владике, а на целину едут на Урал. Хорошие ребята! Ещё и угостили. Не скоро вернулся к влюблённым. Выкурили с Игорьком по сигарете. Он засобирался к костру:
— Пойду, стрельну….
— А вы пока целуйтесь, если при мне стесняетесь, — закончила Лизавета и, как только Игорь отошёл, прильнула к моим губам.
А я ответил на поцелуй. Ну, а как тут поступить? Девчонка симпатичная…. Я к ней не приставал, ни о чём не просил…. Глупо было бы оттолкнуть. Губы наши сплелись и запутались. Её рука что-то шарила на моей груди, звеня орденами и медалями (значками и знаками). Это что, позыв? И я полез к ней под курточку. Что обнаружил там? Да ничего особенного, чего нельзя было не найти под курточкой семнадцатилетней девчонки. И не загорелся. Может, мне страсти в тот миг не хватало? Может, сил мужских лишила ночная шатенка? Может, вина перед Игорьком…? Только подумал — вот он перед нами, сигаретку протягивает. Я закурил. Лизавета его утешает:
— Ну, что ты, что ты, обиделся? Дай поцелую….
Самое время, думаю, убраться. Только поднялся, рука за бушлат — сидеть! Её рука. Сел, жду, что дальше.
— Нравится тебе моя шея? А грудь? — это она Игорьку. — Так целуй сюда, целуй.
Губы освободились и сразу ко мне. Вот и получился из нас клубок — не размотать, не распутать. Э-эх, грехи тяжкие, человеческие….
Может быть в другое время, с другой девушкой, в другой обстановке всё это могло показаться верхом распущенности — но нам не казалось. Нам было хорошо. И руки Игорька, то и дело встречающиеся на её теле, отнюдь не вызывали раздражения.
Время увольнительной истекало. Мы проводили распутницу домой, и потопали к катерам, весело болтая ни о чём. В виду флотской части меня окликнули. То был дом Светки Рожковой, и она сама за его заборчиком. Стоило зайти. Я отдал Игорьку увольнительную:
— Отдашь обеспечивающему. Если Переверзев на катерах, шилом сюда.
Мы присели со Светкой на скамейку под окнами во дворике.
— Уезжаешь? А зайти, попрощаться? Успеешь, говоришь? А знаешь, Тоник, все эти годы я только тебя и любила. И ты меня тоже, я знаю….
Меня будто пружиной подбросило:
— Что ж ты со мной делаешь? Ты почему молчала — ни словом, ни жестом…? Зачем тогда все остальные? Меня сундуком тут уговаривали…. Я мог бы в Платоновке смотрителем…. А теперь что — машина запущена, и нет обратного хода. Папашка в деканате побывал — меня в институте ждут….
— Да я ведь ни к чему-то — просто сказала, о чём думала.
В открытой форточке окна появилось девичье личико. Я знал, что у Светки есть сестра-двойняшка София, но видел её впервые.
— Кавалер, девушка у тебя совсем замёрзла.
Я накинул бушлат на Светкины плечи, присел рядом, обнял.
— Поцелуй меня, Тоник.
Едва наши губы соприкоснулись, за калиткой раздался голос, который в данной ситуации я менее всего хотел бы услышать.
Витя Иванов взрыдал:
— Так вот какая ты! Налево и направо…! Нашим и вашим…!
Света даже защищаться не стала, оправдываться — уткнула лицо в ладони и затрясла плечами.
— Послушай, — пошёл к комендору. — Ты всё неправильно понял. Светик мне как сестра….
— Друг называется. Отвали…! — Витька развернулся и побежал прочь.
Ситуация!
— Допрыгались, голубки — София вновь предстала, теперь уже на крыльце. — Что теперь скажешь?
