Такэо Арисима - Женщина
Ночь в Такэсиба напомнила Йоко жизнь на «Эдзима-мару». И если бы наутро она оказалась мертвой, это было бы прекрасно. Однако, проснувшись, она уже не думала о смерти. Неутолимая жажда наслаждений сделала Йоко малодушной. Она без сожаления отдала бы все, чтобы снова и снова испытать самозабвенную радость удовлетворенного желания. Она пожертвовала даже своей недоступностью, самым сильным соблазном, на какой только способна женщина, не опасаясь оказаться в глазах Курати существом еще более низким, чем продажная женщина. Они стремились вырвать друг у друга как можно больше чувственных радостей; что могло бы показаться добровольным самоумерщвлением. Они медленно разрушали себя физически и духовно.
Однако для Йоко (она не знала, что думал об этом Курати) в этом отвратительном разложении скрывалась последняя надежда. В нем заключалось нечто, чем нужно только суметь воспользоваться, – эту надежду Йоко не в силах была изгнать из сердца. Может быть, наступит такой миг, думала она, когда Курати окончательно запутается в сетях ее чар и перестанет быть самим собой.
Йоко, которая сделала первый шаг к их сближению, до сих пор опасалась, что Курати любит ее меньше, чем она его. Это постоянно ее тревожило, вселяло неуверенность. Вот почему она мечтала лишить его способности думать, рассуждать и, не выбирая средств, шла к осуществлению своей мечты. Она довела его до разрыва с семьей, превратила в полнейшее ничтожество, но этого ей было мало. В ту ночь в Такэсиба она узнала, что толкнула его на преступление, на позор. Это принесло ей невыразимую радость. Ведь чем дальше уходил Курати от внешнего мира, думала Йоко, тем сильнее становилась ее власть над ним. Чтобы вознаградить его за позор, она дарила ему свою бурную страсть, ибо полагала, что именно этого желает ее возлюбленный. Йоко не понимала, что все это истощает ее силы и она в конце концов надоест Курати.
Так или иначе, после Такэсиба их отношения изменились. Йоко снова превратилась в юную любовницу. Встретившая уже двадцать шестую весну, она словно помолодела на несколько лет.
В один из погожих дней, когда на сливовых деревьях уже набухали почки, Йоко стояла на веранде рядом с Курати, положив руку ему на плечо, и с любопытством следила за любовной игрой воробьев. В это время кто-то вошел в прихожую.
– Кто бы это мог быть?
– Ока, наверно, – пробурчал Курати.
– Нет, верно, Масаи-сан.
– Да нет, Ока.
– Давай поспорим, – предложила Йоко тоном избалованной девочки и пошла в переднюю. Курати угадал: пришел Ока. Едва поздоровавшись, Йоко схватила его за руку и тихо сказала:
– Как хорошо, что вы пришли. Вам очень идет этот костюм. Чудесный цвет, как раз весенний. А мы поспорили с Курати, вы это пришли или не вы. Проходите же скорее.
Йоко вошла в гостиную, положив руку на хрупкое плечо Ока, ту же руку, которая только что покоилась на мощном плече Курати.
– Я проиграла. Ты мастер угадывать, – обратилась Йоко к Курати. – Надо было тебе уступить. Сейчас получишь выигрыш, стой там и смотри. – И, порывисто обняв гостя, она поцеловала его в щеку. Сконфузившись, как девочка, Ока неловко пытался высвободиться из ее объятий. Курати, скривив рот в своей обычной кислой усмешке, сказал:
– Дурочка!.. Эта женщина не в себе последние дни. Стукните ее, Ока-сан, по спине разок, что ли… Они еще занимаются? – Курати указал на потолок.
Йоко повернулась к Ока спиной и сказала:
– Ну, стукните же! – Потом, подняв глаза к потолку, звонко и кокетливо крикнула: – Ай-сан, Саа-тян, пришел Ока-сан! Сделаете уроки, сразу спускайтесь вниз!
– Хорошо-о! – донеслось в ответ, и по лестнице кубарем скатилась Садаё.
– Саа-тян, а уроки сделала? – спросил Курати.
– Да, только что, – ответила Садаё, и тут же лицо ее расцвело в улыбке. Айко не спешила сойти вниз. Не дожидаясь ее, все четверо уселись за столик и принялись пить чай. Ока сидел с таким видом, будто хотел сказать что-то очень важное, и наконец проговорил, запинаясь:
– Я хочу обратиться к вам с небольшой просьбой. Вы позволите?
– Да, да, конечно, с удовольствием, все, что вы скажете… Правда, Саа-тян? – проговорила Йоко шутливым тоном, но тут же стала серьезной. – Говорите, пожалуйста. Не хватало еще, чтобы вы у нас стеснялись.
– Мне легче говорить сейчас, поскольку и Курати-сан здесь. Нельзя ли мне привести к вам Кото-сан? Я давно слышал о нем от Кимура-сан, но все как-то не решался идти к незнакомому мне человеку. Однако в позапрошлое воскресенье Кото-сан сам навестил меня и сказал, что ему надо было бы еще раз повидаться с вами. По средам он выполняет поручения начальства и может отлучаться. Сходить за ним сейчас?
Йоко тайком, так, чтобы не заметил Ока, взглянула на Курати, как бы говоря: «Предоставь все мне», – затем спокойно ответила:
– Можно, конечно.
Курати с весьма многозначительным видом кивнул головой.
– Ну, конечно же, можно! – повторила Йоко, сделав ударение на слове «конечно». – Мне, разумеется, очень неловко, что вам придется самому идти за Кото-сан, но, если вы приведете его, это будет великолепно. И Саа-тян обрадуется, правда? У нее появится еще один друг… Не какой-нибудь, а военный.
– Совсем недавно сестрица Ай тоже просила Ока-сан привести Кото-сан, – громко заявила Садаё.
– Да, да, Айко-сан действительно просила меня об этом, – вежливо подтвердил Ока и ушел. Через некоторое время поднялся и Курати.
– Не волнуйся, я все сделаю как надо, – сказала ему Йоко на прощанье. – Пусть приходит, так будет лучше.
– Смотри. Этот тип Кото что-то слишком настойчив… Впрочем, хуже не будет. Однако сегодня я, пожалуй, уйду…
Йоко прибрала в маленькой комнатке, выходившей в сад, положила в хибати ароматических курений и, спокойно обдумывая план действий, стала поджидать Кото. За то время, что они не виделись, он, наверное, стал еще строже и несговорчивее. Тем забавнее будет еще раз попытаться обмануть его. Только бы удалось, тогда отношения ее с Кимура упрочатся.
Через полчаса из казарм Хитоцуги возвратился Ока вместе с Кото. Йоко послала Садаё встретить гостя.
– О, Садаё-сан, как ты выросла! – раздался густой, погрубевший голос Кото. Что-то звякнуло – он, видно, снял саблю и через мгновение появился перед Йоко в мешковатой грязно-черного цвета военной форме. По комнате распространился кисловатый запах кожи. Йоко встретила его с искренним дружелюбием, с милой, как у невинной девушки, чистой улыбкой.
– Неужели это вы, Кото-сан? Какой же вы страшный! От Кото, которого я знала, остался только белый лоб. Ну, ну, не будьте таким букой. Ведь мы так давно не виделись. Я уж перестала надеяться, думала, никогда не заглянете… Очень, очень хорошо сделали, что пришли. Молодец Ока-сан, привел вас… Спасибо! – Йоко слегка поклонилась, одарив каждого из них сияющим взглядом. – Нелегко вам приходится, наверно! Может быть, не откажетесь принять горячую ванну? Как раз только что приготовили.
– Мне очень неловко, что от меня так пахнет, но панна тут не поможет, даже если я приму ее дважды… Благодарю вас.
Выражение лица Кото немного смягчилось. «Все такой же простак», – подумала Йоко.
– Простите, до какого времени вы свободны? Ах, до шести? Тогда остается не так уж много. Ладно, отложим ванну, лучше побеседуем подольше. Ну, как вам служится? Довольны?
– Сейчас я ненавижу армию еще сильнее, чем до поступления на службу.
– А как вы, Ока-сан?
– У меня пока отсрочка, но все равно меня не пропустит медицинская комиссия, не признают годным. Ах, как я завидую тем, кого берут в армию… Будь я покрепче телом, я, наверно, и духом был бы крепче, но…
– Ну, это вы напрасно, – видимо имея в виду собственный опыт, сказал Кото. – Я вот один из таких крепких. Но, служа в армии, я убедился, что там много людей здоровых, как дьявол, и трусливых, как женщина. Мне, видно, самой природой так назначено: при столь слабом характере иметь такое сильное тело. Вот я и мечусь. Это противоречие принесет мне, наверное, еще немало бед.
– Что это вы упражняетесь в скромности друг перед другом? И Ока-сан не такой уж слабый, а что касается Кото-сан, то его твердость духа…
– Если бы это было так, я не пришел бы сегодня сюда. Да и Кимура-кун давно заставил бы принять решение, – прервав ее, с жаром возразил Кото.
Йоко прекрасно все поняла, но взглянула на него с притворным изумлением.
Да, я решил высказать все до конца… Ока-кун, не уходите. Так будет лучше.
Кото несколько мгновений испытующе глядел на Йоко, потом опустил глаза, как бы собираясь с мыслями. Ока тоже как-то присмирел, украдкой наблюдая за нею. Она и бровью не повела, только шепнула сидевшей рядом Садаё, чтобы та помогла Айко приготовить ужин к пяти часам и заказала в ресторане «Мицуэнтэй» несколько блюд. Кото взглядом проводил Садаё, которая вприпрыжку выбежала из комнаты, и медленно поднял голову. Даже сквозь густой загар видно было, как он покраснел.
