Елена Колина - Через не хочу
Говоря о разных мамах, одиночестве, сиротстве… У каждого были свои царапины, ранки: у Виталика погиб отец, Леву не пустили на олимпиаду. Но — вот странно — несмотря на это, они казались ей беспроблемными небожителями, были для Нины как елочные игрушки, красоте которых не мешают царапины или сколы. Таня — умница, Лева — гений, Виталик — сын знаменитых родителей и сам будущая знаменитость, слава висела на нем, как баранки на шее, наклонись и кусни, когда придет время… В общем, все это было как в песочнице: она была из другого детского садика, они ее не хотели, и все тут, а она так хотела с ними играть, что хоть умри!..
— …Выбросить?! Записку?! А она не тебе! Нине! Записка Нине!.. Я расскажу по порядку. Мы с Виталиком встретили во дворе Леву… — Любой рассказ Ариша начинала издалека.
— Лева передал мне записку от Фиры Зельмановны? Наверное, расписание изменилось и нужно всех обзвонить… — догадалась Нина. У нее даже и мысли не было, что эта записка — записка. Та, что мальчики пишут девочкам.
Единственный, с кем Нина не хотела дружить, был Лева Резник. Алена с Аришей обращались с Левой как с обыкновенным человеком, а Нина рядом с ним чувствовала себя неодушевленной природой, таким он был пугающе умным — что хочет, то и докажет. Сначала одно, а потом противоположное. Нина не могла с ним разговаривать, не могла ответить ему на обычный вопрос «где девочки?», ей казалось, что даже на такой простой вопрос ему требуется сложный ответ. К тому же Лева был сыном Фиры Зельмановны, а с ней у Нины были особые отношения.
Фира Зельмановна — это было сразу после Нининого приезда — велела ей остаться после уроков. Она не выспрашивала: «Кто ты, как тебе у Смирновых?», а просто сказала: «Детка, сейчас тяжело, но потихоньку-полегоньку привыкнешь». Вроде бы ничего особенного, но — голос! Голос у нее был такой тягучий, горячий, и вся она была такая горячая и настоящая, что Нина к ней подалась, как собачка, которую нежданно погладили, — и Фира Зельмановна прижала ее к себе чуть удивленно, покачала, как маленькую. С тех пор отношения между ними были особенные: она Нину приласкивала, то по голове погладит, то за плечи обнимет. Ольга Алексеевна возмутилась бы, узнав, что Нина про себя называла учительницу «мама Фира» — какая еще «мама», правильно говорят, что от приемных детей благодарности не дождешься, а ведь она всегда была к Нине справедлива, — но даже собакам и кошкам нужна тактильная ласка, а не только справедливость.
Иногда, примерно раз в месяц, Фира Зельмановна приглашала Нину к себе домой. Дом у «мамы Фиры» был такой же горячий, как она сама, полный воспоминаний. Вот камушки из Крыма в цветной плошке, вот сухие цветы из Литвы. Нина знала, что Резники дружили с Кутельманами и все воспоминания у них были общие, но Танин дом был пустой и безжизненный, наверное, Танина мама камушки и цветы потеряла. Нина была у Тани Кутельман всего один раз, ей не понравилось. В Толстовском доме все квартиры похожи: везде большая квадратная прихожая, из прихожей коридор, вдоль коридора комнаты; отличие в том, сколько по коридору комнат, — у Смирновых было четыре комнаты, у Кутельманов шесть. Квартира Кутельманов была огромная, в ней пахло пустотой, книгами и табаком — сухой строгий запах. Танина мама Нине тоже не понравилась — сухая и строгая, даже запах духов у нее строгий. В квартире «мамы Фиры» запах был неприятный — запах коммуналки, но Нине все «мамы-Фирино» было мило, даже запах готовки на шести плитах и туалета, которым пользуются двадцать человек.
Считалось, что Нина приглашена как комсомольский лидер обсудить школьные дела, но школа даже не упоминалась, они просто пили чай. «Мама Фира» подавала ей чай с пирогом — сама подавала — ей! Сидела напротив нее в своем ярко-бирюзовом или апельсиновом костюме, смотрела, как она ест, подперев голову рукой, — совсем как настоящая мама в кино.
…Ариша торжествующе хихикнула, повертела в воздухе белый треугольник и жестом фокусника — раз — положила записку перед Ниной.
— «Нина, ты мне очень нравишься. Я хочу с тобой встретиться. Приходи в садик в Щербаковом переулке, когда сможешь», — прочитала Нина.
Алена пулей слетела с кровати:
— Давай я тебя накрашу! Это твое первое свидание, а ты как чучело! Ариша, тащи тушь, тени… Да не эти, с блестками! Наденешь мой белый свитер, если запачкаешь — убью!.. Ариша, а какой он? Да не свитер, глупая ты башка, а этот, кто записку передал, какой он?
— Он такой… необыкновенный… Высокий и очень-очень симпатичный… просто необыкновенный. Не из нашей школы, — лишь на секунду задумавшись, с жаром сказала Ариша и незаметно сделала гримаску в сторону Алены — «черт его знает какой… да никакой».
Мальчик был совершенно обыкновенный и записку передал безо всякого трепета, просто подошел и сказал: «Ты, передай Нине». Странное обращение — «ты»… Скорее, даже не симпатичный мальчик, грубый. Но это был первый мальчик, проявивший к Нине интерес, и Ариша хотела представить его самым лестным образом.
— Он в тебя влюблен, — подсказывающим голосом сказала Ариша.
Влюблен?.. Лева влюблен в Таню, Виталик в Аришу, в Алену влюблены все. Нина вполне могла бы рассчитывать на свое место в броуновском движении школьных любовей, если бы была сама по себе. Но она была третьей сестрой Смирновой, серым комком посреди блестящих снежинок. Как бы Нина ни перебирала, кто в кого влюблен, сколько ни перекидывала бы фигурантов, как костяшки на счетах, положительного баланса не возникало — никто никогда не был влюблен в нее. То есть до сих пор не был влюблен, а теперь — вот оно счастье!
— Может, он перепутал меня с Аленой? Подумал, что Алену зовут Нина, и… и записка на самом деле…
— Нет, ты что, он влюблен в тебя! — Ариша даже подскочила от такого неромантичного поворота событий. — Правда же, Алена, как он мог перепутать?..
Девочки вертели безвольную Нину, как куклу, Алена командовала — закрой глаза, теперь нижние ресницы, да не моргай ты! Ариша восхищалась — какая ты хорошенькая! Нина поворачивалась на ватных ногах, по команде закрывала глаза, открывала рот, и от страшного волнения ее тошнило. Это было в точности то же ощущение, что и в тот страшный первый день у Смирновых: девочки рассматривали ее, а она стояла в оцепенении и боялась, что ее вырвет.
…Девочки собирались в гости к Ростовым. Алена примеряла платья, на полу валялась разноцветная куча, а Алена стояла над ней почти голая, на ней были только белые трусики с кружевными оборками… Выбрав наконец платье, она велела Нине переодеться в Аришино платье и вдруг закричала на нее страшным голосом:
— Ты что?! Сними немедленно! Выброси!
