Гийом Мюссо - Потому что я тебя люблю
Чтобы вывести Марка, Элисон и Эви на путь выздоровления, Коннор разработал этот сценарий в виде ролевой игры. «Отключив» тело и погрузившись сознанием в некую виртуальную реальность, они должны были предстать пред своими самыми потаенными страхами. В течение нескольких часов Коннор вел их, медленно и постепенно, повторяя внушения, чтобы они лучше ориентировались на путях печали, осознания и прощения. Гипноз стал терапевтическим катализатором, благодаря которому в их сознании за несколько часов произошел такой сдвиг, на который понадобились бы годы классической психотерапии.
Для усиления состояния глубокого транса Коннор использовал магнитный шлем, воздействующий на кору головного мозга височного участка интенсивным магнитным полем, что приводило к помутнению сознания пациентов. В сочетании с максимально допустимой дозой соответствующих препаратов врач спровоцировал мощные галлюцинации, а также вызвал яркие воспоминания детства или психических травм, перенесенных пациентами в жизни.
Уже полностью вернувшиеся к действительности Марк, Элисон и Эви бросали неуверенные взгляды вокруг себя. Начиная с Рождества Коннор вел с каждым из них в отдельности психологические беседы и принял меры предосторожности, чтобы они никогда не встречались друг с другом. Сейчас это произошло впервые — они увидели друг друга в реальной жизни. Хотя никто из них не посмел сказать что-либо другому, но отныне они знали, что связаны между собой навсегда. Физически они все еще полностью не отдавали себе отчета в происходящем. Они были обессилены, вялы, словно несколько часов бежали без передышки. Но в их сознании произошли заметные изменения. Им казалось, что их мозг был перепрограммирован, переформатирован, очищен от вирусов и зараженных файлов по образу и подобию жесткого диска компьютера. Но освободились ли они от тяжести глубокого горя и чувства вины, давившей на них так долго?
* * *Выйдя из клиники, они очутились на бульваре Бэттери-парк-Сити.
По открытому месту гулял сильный ветер. Бульвар, идущий вдоль реки, заполонили бегуны, торговцы из-под полы и любители роликов. Солнце уже склонялось к западу, но небо все еще алело каким-то электрическим отсветом, подчеркивающим весенний цвет лужаек, на которых дети играли в мяч и «летающие тарелки»…
Стоя немного поодаль, Коннор смотрел на троих своих подопечных, спрашивая себя: что готовит им будущее?
Невозможно предугадать последствия такого вида лечения. После гипнотического сна у пациентов всегда возникало чувство свободы и легкости, но отдаленные результаты были неизвестны. У Коннора были больные, которые считали, что они излечились, но потом по какой-то причине кончали жизнь самоубийством. Другие, рассматриваемые некоторыми коллегами как «безнадежный случай», напротив — обретали спокойную и счастливую жизнь.
Так ли случится с Элисон?..
Наследница садится в такси. Через стекло Коннор увидел, как она показывает шоферу, куда ехать, и что-то говорит ему. Желтое авто отъезжает, но до того, как оно исчезает в потоке машин, молодая женщина и врач обмениваются коротким, многозначительным взглядом. Последнее, что видит Коннор, — рука Элисон, которую она прислонила к стеклянной перегородке в знак прощания…
Пока Николь пошла за машиной на стоянку, Марк и Коннор молча стоят рядом, погруженные в свои раздумья.
— Если бы ты знал, как был правдоподобен… — признался Марк после паузы.
Коннор посмотрел на него с сочувствием.
— Лейла… — произнес Марк дрожащим голосом, — она была такой реальной… такой живой…
— Это было единственное средство, которое я смог найти, чтобы помочь тебе, — объяснил Коннор. — Тогда, на Рождество, ты был не в том состоянии, чтобы узнать о смерти дочери. Это тебя убило бы.
— Да, правда, — согласился Марк.
Он задумчиво посмотрел вдаль, в сторону статуи Свободы и острова Эллис.
— Спасибо, что позволил мне поговорить с ней в последний раз, — сказал он наконец. — Это было так важно для меня…
Коннор посмотрел на друга.
Тот плакал. Мужчины обнялись. Марк произнес:
— Она была так счастлива, там, наверху…
Там, наверху…
Слово странно отозвалось в его сознании, и вновь каждый из них ушел в свои мысли, думая о том, в чем суть этого «там, наверху»: чистое творение разума в гипнотическом сне или потусторонний мир?
Перед ними остановился автомобиль Николь. Окна машины открылись, и женщина, с трудом скрывая беспокойство, просто спросила у мужа:
— Куда ты хочешь поехать?
Не раздумывая, Марк сел с ней рядом и ответил:
— Домой.
* * *Солнце закатилось.
Еще минут десять — и розовый свет башен Баттери-парка окрасится в коричнево-серые тона. Коннор нашел Эви на набережной, стоящей у парапета, окаймляющего оранжерею зимнего сада. Несмотря на то что это место пострадало от терактов, не было видно никаких следов событий 11 сентября. Но все-таки эпицентр взрыва был совсем рядом, и оттого воздух казался насыщенным смертью, ветром и жизнью…
Девушка сидела на одной из стоящих вдоль реки скамеек, поджав под себя ноги, и смотрела невидящим взглядом на элегантные парусники в гавани Норт-Коув.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Коннор, облокачиваясь о балюстраду.
— Нормально, — ответила Эви отстраненно.
Коннор зажег сигарету и нервно затянулся. Ему так хотелось, чтобы его эксперимент увенчался успехом — чтобы Эви окончательно отказалась отомстить убийце матери!
— Это вас убьет, — заметила она, помолчав немного.
— Что?
— Сигареты.
Коннор пожал плечами:
— Убить может что угодно…
— Значит, вы не боитесь смерти?
Коннор задумался на несколько секунд, выпуская колечки дыма.
— Жизнь меня пугает больше, — признался он с искренностью, которая удивила его самого.
Однако он бросил окурок в реку и поборол желание тут же закурить другую сигарету.
В последние недели он мало спал. Каждую ночь, с упорством стремящегося к совершенству человека, он беспрестанно работал над осуществлением задуманной им групповой терапии. Теперь вся накопившаяся усталость вырвалась наружу, ослабив его физически и духовно.
Однако он еще свою «миссию» не завершил. Нужно было убедиться, что Эви не вернется к своей навязчивой идее. У него было только одно средство для этого, мощное и необычное, такое, которому не учат в медицинских учреждениях.
Так ведь он и не был обычным врачом…
Его успех, деньги, шикарная машина, квартира стоимостью два миллиона долларов — ничто, и он это знал. Он никогда не входил в узкий круг психиатров Нью-Йорка. Это было не его общество. Его мир — это обветшалые кварталы Чикаго, его мир — это порушенное детство, насилие и страх.
