Джоан Барк - Хризантема
Кэйко в ужасе вытаращила глаза. Несколько раз судорожно сглотнув, она вылетела в дверь, с силой захлопнув за собой сёдзи, и помчалась к Тэйсину, который, морщась от боли и весь дрожа, глотал суп.
Два часа спустя он уже крепко спал в сухой теплой комнате без окон. С помощью двух мужчин из числа прихожан Кэйко растопила керосиновые обогреватели и развесила мокрые футоны и одеяла на бамбуковых шестах, расставив их вдоль коридора. Створки сёдзи из бывшей кельи настоятеля были вынуты, чтобы проветрить ее как следует, а Конэн получил указание отнести шелковый узелок с костями и обломками ящика на прежнее место в погребальное помещение за алтарем. Ничего больше Кэйко сделать пока не могла.
— Тэйсин-сан нуждается в постоянном уходе, — сердито бросила она, спускаясь с кухонного крыльца. — Ему нужен врач. Почему мне не сказали сразу? Ждите нас с доктором через час.
Конэн сидел на сломанном стуле у телефона и курил сигареты одну за другой. Вскоре явились несколько женщин предлагать помощь. Плохие вести не стоят на месте, подумал он. Впрочем, вся округа, наверное, могла слышать голос Кэйко, выкрикивавший приказы, как генерал на поле битвы.
Сатико подняла глаза от газеты и заметила, что Мисако сидит, закусив губу, — верный признак, что у подруги что-то не ладится.
— Ну, что случилось, признавайся! — подмигнула она. — Давай не темни. Какие у тебя проблемы во второй чудесный день нового года?
Мисако, немного поколебавшись, ответила:
— Я знаю, ты запретила мне общаться с семьей мужа, но я хочу взять кимоно, чтобы завтра ехать в Камакуру.
— Пока Огава-сан не вернется из-за границы, держись подальше от этого дома! Адвокаты очень не любят, когда клиенты нарушают их указания.
— Мне что, перестать жить, пока Огава-сан не вернется? — вспылила Мисако. — Завтра единственный день, когда я могу позволить себе туда съездить, и мне нужно парадное кимоно! Сейчас Новый год, в конце концов.
— Вот и прекрасно, — пожала плечами подруга, переворачивая страницу. — У меня в гардеробе есть кимоно на любой вкус, выбирай, что хочешь.
— Спасибо, конечно, — усмехнулась Мисако, — но я хочу мое.
— Ну, как угодно. — Сатико, нахмурившись, сложила газету. — Только я тоже считаю, что тебе опасно туда соваться, есть риск разрушить все, что твой адвокат успел сделать.
Мисако иронически подняла брови.
— А что такого сделал Огава-сан, что я могу разрушить? Поговорил со мной один раз, и больше я от него не получила ни одной весточки.
— Имей терпение, Тиби-тян, не то потом будешь всю жизнь жалеть о своей поспешности.
Мисако с насмешливым видом скрестила руки на груди.
— И что, по-твоему, изменится, если я всего лишь заберу принадлежащую мне вещь?
— Ладно, только не жалуйся потом, что я тебя не предупреждала. — Сатико безнадежно махнула рукой. — Сама лезешь акуле в пасть, сама потом и выкручивайся.
Мисако только фыркнула на это. Хидео, конечно, большой мерзавец, но уж, во всяком случае, не акула. Она позвонила в дом Имаи и предупредила, что зайдет в четыре часа.
Повесив трубку, матушка Имаи сразу кинулась наверх будить сына. Хидео закурил и сел в постели, раздумывая. После завтрака он позвонил адвокату.
Нельзя сказать, что господин Фукусава был очень обрадован, поскольку собирался этот день посвятить заслуженному отдыху у телевизора, но дело Имаи сильно его беспокоило. В свое время он имел неосторожность похвастаться, что убедит супругу клиента подписать соглашение о разводе, но не сумел даже поговорить с ней по телефону. Компаньонка Мисако охраняла ее не хуже сторожевой собаки, да и лощеный адвокат-выскочка явно прятал что-то в рукаве. Впрочем, и сам Фукусава был не лыком шит. Похоже, пришло время первым предъявить козыри.
— Слушайте внимательно, — торопливо заговорил он, — мы с женой приедем к вам в полчетвертого. Пригласите еще кого-нибудь, лучше приятеля, которому доверяете, только ваша жена не должна его знать. Пусть все выглядит так, будто мы пришли с новогодним визитом. Я найду способ поговорить с вашей супругой наедине, и дело будет в шляпе, вот увидите!
Мисако в нерешительности остановилась возле дома. Подумав, она не стала звонить в звонок, а просто отодвинула дверь и вошла, будто возвращалась, как обычно, с покупками. На кухне никого не было, но из гостиной доносились приглушенные голоса. Мисако сбросила туфли и остановилась у порога.
— Прошу прощения, — подала она голос на манер посыльного из лавки.
Появившийся Хидео лишь что-то холодно буркнул в ответ. Смотрел он с таким видом, будто лишь она виновата во всем случившемся. Что надо? У него гости, он занят.
— Прошу прощения, — повторила Мисако. — Я не хотела беспокоить твоих гостей…
— Ничего страшного, ты их не знаешь, так что в представлениях нет нужды. — Он говорил с ней, как со служанкой, которая пришла за забытым зонтиком. — Дозо. Пожалуйста, забирай, что тебе нужно. Все твои вещи наверху.
Хидео вернулся к гостям. Госпожи Имаи дома не было, он на всякий случай отправил ее до вечера к сестре. Мисако, минуя гостиную, стала подниматься по лестнице. Опустившись на колени возле гардероба в коридоре, она стала доставать и рассматривать кимоно, завернутые каждое отдельно в рисовую бумагу, пока не нашла то, которое хотела, с белыми цветами сливы в геометрическом орнаменте из восьмиугольников на темно-синем фоне. Ящик гардероба источал приятный изысканный аромат, но от этого чувство опустошенности, охватившее ее на пороге дома, лишь усилилось. Прикасаясь пальцами к тонкому шелку, она думала о том, как неправильно, что приданое оказалось более стойким, чем супружеская любовь.
Черные сандалии дзори и сумочка к кимоно хранились в коробках в спальне. Ощущая нервную дрожь, Мисако отодвинула дверь, за которой они с мужем столько раз засыпали друг у друга в объятиях. Комната изменилась, она стала какая-то холодная, будто нежилая. Сразу вспомнилась спальня бабушки после ее смерти. Зеркало на туалетном столике завешено платком, головная щетка и бутылочки с духами исчезли. На картонной коробке в углу Мисако заметила свое имя. Все понятно, ее уже выселили. Для семьи Имаи она уже все равно что мертва.
Найдя нужные коробки, она обернула их шелковым фуросики, а кимоно, пояс оби, носки и белье завязала в узел, использовав кусок пестрой хлопчатобумажной ткани. Нести вещи в двух руках было неудобно. Осторожно спускаясь по узкой лестнице, Мисако вдруг заметила на нижней ступеньке невысокого мужчину, который тут же подскочил и ловко подхватил узлы.
— Госпожа Имаи, позвольте вам помочь. Вы не видите ступенек, так недолго и споткнуться.
Смущенно кивнув, Мисако отдала свою ношу и последовала за незнакомцем в столовую.
— Спасибо, — запоздало произнесла она.
Очкастый коротышка вежливо поклонился.
— Вам, должно быть, интересно, госпожа Имаи, кто я такой… Мое имя Фукусава, и, вообще-то должен признаться, я защищаю юридические интересы вашего мужа. Однако, — поспешно добавил он, печально улыбнувшись и делая успокаивающий жест, — именно поэтому я лучше всех понимаю, насколько тяжело ваше положение. Если вы согласитесь присесть на минутку, госпожа Имаи, я все объясню…
На столе, рядом с чашками и так хорошо знакомым чайником были аккуратно разложены какие-то документы. Мисако сразу поняла, что угодила в ту самую ситуацию, о которой столько раз предупреждала Сатико. Тем не менее ей стало интересно, что же собирается сказать человек, представляющий семью, для которой она уже умерла. Это было все равно что присутствовать на оглашении собственного завещания. Мисако села за стол, ощущая себя духом, явившимся с того света.
— Госпожа Имаи, — снова начал адвокат, присаживаясь на стул рядом с ней, — я понимаю, со стороны трудно даже представить, что вам пришлось пережить. Последние недели… это просто ужасно. Вы не будете возражать, если я задам один вопрос?
— Задавайте, — еле слышно произнесла Мисако.
Адвокат налил в чашку чаю и пододвинул ей.
— Госпожа Имаи, у вас осталась хоть малейшая надежда, что брак еще можно спасти?
Она отхлебнула чай и поставила чашку. Потом медленно покачала головой.
— Со своей стороны, я могу вас заверить, госпожа Имаи, — вкрадчиво продолжал юрист, — что ваши законные права никто не собирается подвергать сомнению. Если, к великому моему сожалению, сохранить брак не представляется возможным — а судя по вашим словам и словам вашего мужа, это так и есть, — то вы можете рассчитывать на самую щедрую компенсацию.
Мисако вопросительно взглянула на мужчину в толстых очках. Компенсация? Что он имеет в виду?
Молчание и огромные печальные глаза женщины вызывали чувство неловкости. Смущенно откашлявшись, адвокат решил, что пора переходить к делу. Он торжественно выпрямился и начал:
