Игорь Рыбинский - Время карликов
– Вот это – жизнь!
Нельзя сказать, что подобная жизнь очень нравилась Подрезову. Может быть, она ему не нравилась вовсе, но он старался не досаждать новым друзьям брюзжаньем и попреками, пил вместе с ними, бегал в магазин или в ночной ларек, и так много он бегал туда-сюда, что спорт этот помог ему быстро залечить все раны. Кроме одной. Однажды он все-таки не выдержал и поплелся к дому на Морской набережной.
«Подниматься к ней не буду, – решил он с самого начала, – что ей на мою пьяную рожу смотреть. Дождусь, когда она вернется, погляжу на нее со стороны, а потом уйду».
Было самое начало декабря, с неба сыпалась крупа, и ветер гонял ее по заледеневшим газонам. Металлические детские качели натруженно скрипели, с трудом выдерживая подрезовское тело. Во дворе быстро стемнело, но за окнами квартиры Елены Павловны свет так и не загорался. Холод забирался под потертую матерчатую куртку, под дырявый свитер, но когда Виктор достал из-за пазухи плоскую бутылочку и уже отвинтил крышечку, к подъезду подъехал лимузин Высоковского, из которого выскочил Петр, распахнул дверь перед Вовкой. Тот степенно вылез и протянул руку Лене. Та оперлась на нее, а когда счастливая парочка входила в подъезд, Владимир Фомич нежно обнимал свою подчиненную за талию.
«Все правильно, – невесело подумал Подрезов, – так и должно было случиться. Вовка своего не упустит. А я-то на что надеялся?». Он поднял голову, увидел, как вспыхнули окна, потом кто-то подошел и задернул штору в спальной. Высоковский не выходил. Виктор закинул голову назад и влил в себя все содержимое бутылки, после чего аккуратно завинтил пробку и сунул пустую фляжку во внутренний карман. «Что делать? – подумал он, – ни дома, ни семьи». Возвращаться в Африку не хотелось, не хотелось вообще ничего. Подрезов плюнул на замерзшую землю, встал и поплелся к себе в переулок Каховского.
Утром последнего дня уходящего года он зашел в подсобку павильончика-разливухи и попросил у девушки-буфетчицы разрешения позвонить.
– Ты, Витек, совсем обнаглел, – ответила та, – купи себе мобильник и звони куда хочешь.
Она улыбалась, довольная своим остроумием, а Подрезов ответил серьезно:
– Оба моих мобильника взорвались вместе с «мерседесом».
После чего протянул девушке пятирублевую монету. Но из трубки доносились лишь бесконечно длинные тоскливые гудки. Словно комар пищал, повторяя одну и ту же фамилию: Высоковский, Высоковский, Высоковский…
– Ну что, дозвонился? – участливо спросила буфетчица.
Подрезов покачал головой.
– Ну не переживай, Витек. Хочешь, я кружку пива налью в честь праздника? Ты – неплохой мужик, хотя и хроник.
Виктор кивнул, а потом сказал:
– Лучше сто грамм водочки.
Сладкую жизнь запивают шампанским, а горькую – водкой.
Новый год пришел веселый и радостный. Горели свечи на елочках, и пламя их отражалось в подвешенных бутылочках. Хрипло пел древний магнитофон, и Подрезов танцевал с Галиной в коридоре. От бывшей врачихи пахло дешевыми духами, она подкрасила ресницы и брови, припудрила под глазом синяк, полученный в уличной драке, и казалась почти симпатичной.
– Слышь, Витя, – шептала она, – тебе не надоело жить с Лехой в одной комнате? Давай мы ему где-нибудь постелим, а я к тебе перейду.
Через раскрытые двери на них глядели мужики, и Боброк, услышав последние слова Галины, крикнул:
– Я не против уйти на недельку, а потом и тебе где-нибудь постелим.
– Дураки, – обиделась женщина, – я же от души предложила.
Они вернулись за стол, и Подрезов сказал врачихе:
– Может, в Африку махнем? У меня там есть домик в деревне.
Все присутствующие задохнулись от смеха.
– Во дает! Галка будет негров лечить, а ты крокодилов стрелять.
Виктор хотел объяснить, что с крокодилами там договор – не охотиться друг на друга, а местный староста и сам может обучить кого угодно врачеванию, но не стал этого делать, а только махнул рукой. Кто-то, вспомнив, что в наступившем году состоятся президентские выборы, предложил тост за будущего главу государства.
– Давайте выпьем, чтобы все изменилось к лучшему. Я лично буду голосовать за Высоковского. Уж он-то наведет порядок.
В это время вспыхнула вата на елке, затрещала воспламенившаяся хвоя. Все плеснули на ветки водкой из своих стаканов и погасили так и не успевший начаться пожар.
Хорошо, что водка, которую продают в наших ночных ларьках, не горит!
2
Устал я писать о пьяницах! Ведь какой замечательный получался рассказ: бронированный «мерседес», шампанское и устрицы, яхты в океане, приемы и банкеты у Президента, красивые девушки и богатые банкиры. Вот это и есть настоящая жизнь. А тут какие-то ханыги.
Честно признаюсь: написать эту книгу меня попросил Владимир Фомич. Об обещанном гонораре умолчу, чтобы не позавидовала нищая писательская братия. Высоковский даже дал мне аванс – очень кстати, прямо скажем: почти все свои долги раздал. Но деньги не главное в жизни. Во-первых, эту книгу издали бы самым массовым тиражом, каким в стародавние времена издавали «Капитал» Карла Маркса или в не очень давние – «Похождения космической проститутки».
Фамилии автора последнего бестселлера я, к сожалению, не помню. Да и не был знаком с ним никогда. Книги его еще продаются кое-где, а сам он исчез куда-то. Может быть, его вывезли инопланетяне, чтобы он рассказал им правду о нашей планете. Может быть, сейчас в далекой галактике неизвестные существа зачитываются похождениями межпланетной куртизанки. Большой тираж – это неплохо, но по секрету скажу, уважаемый Владимир Фомич предложил мне нечто более осязаемое. Когда он станет президентом, то присудит мне Государственную премию за какую-нибудь другую книгу, если я ее напишу, конечно. А разве нет? Долго, что ли? Придумаю какого-нибудь славного героя-конкистадора, а лучше ничего не придумывать, а взять героя из жизни – реального нашего олигарха, который честно зарабатывает миллиарды и раздает их нищим и убогим. Мало, что ли, у нас олигархов? А тут какие-то ханыги под ногами путаются. Нет, обязательно напишу о честном и прямодушном миллиардере, только аванс попрошу побольше, а то уже который день на пиво не хватает. Надоел мне этот Подрезов! Поэтому не буду описывать, как он лежал на диванчике, смотрел на рассветный свет Нового года и вспоминал другой праздник и других людей, с которыми его столкнула жизнь в шведском городе и которых он уже никогда не увидит. На раскладушке посапывал во сне Лешка Боб-рок, пахло сожженной ватой, горелой хвоей и мандариновой кожурой.
Как раз в середине марта сидел Подрезов на низком парапетике ограды Лютеранского кладбища, посасывал из горлышка пиво, и жизнь возвращалась к нему с каждым глотком. Он плохо помнил то, что было накануне, и еще хуже представлял, что несет наступивший день. Поблизости была автозаправочная станция, куда подъезжали дорогие автомобили, каждый из которых, наполнив бензином бак, норовил проскочить по луже в непосредственной близости от опустившегося человека, чтобы окатить его из грязной лужи. Но живущий в навозе грязи не боится. Иногда Виктор смахивал брызги с лица и делал новый глоток. Казалось, он забыл, кто он и почему оказался здесь. Забыл всю свою предшествующую жизнь, и если бы кто-нибудь сказал Подрезову, что он – мультимиллионер, что владеет банками, что многочисленные компании, принадлежащие ему, добывают золото, медь, никель и прочие ископаемые, весьма полезные для человечества, он бы посмотрел на этого сумасшедшего и сказал:
– Дай на пиво!
Из бутылки выливались остатки пены. Подрезов вздохнул и сунул ее в карман, рассчитывая в дальнейшем сдать. Оглядевшись, он не увидел ничего интересного: покрытая льдом Смоленка, дребезжащий трамвай, ползущий через мостик, люди на остановке и одинокая фигурка старухи, бредущей через дорогу в нескольких шагах от Виктора. Бабка сгибалась под тяжестью двух сумок, шла медленно, смотря в землю перед собой. Подрезов начал было переходить через дорогу, и его чуть не сбил серебристый «рено-лагуна». Машина вовремя остановилась, и бородатый водитель сказал алкашу:
– Шел бы ты отсюда – ведь погибнешь.
– Все нормально, – помахал рукой Подрезов и подскочил к старушке.
– Мать, давай помогу.
Он взял из ее рук сумки и удивился:
– Ну и тяжесть! У тебя там камни, что ли?
– Кирпичи, – кивнула головой старушка.
Они перешли через мостик и повернули к воротам кладбища, но не вошли туда. Спутница махнула рукой, приказывая повернуть к разрушенному храму. Когда Виктор поставил сумки на почерневший снег, бабка достала из кармана зеленой куртки платочек, связанный узелком.
– Ну, я пошел? – спросил Подрезов.
– Погоди, – остановила его старушка, – зайди в церковь, помолись богородице, чтобы помогла тебе встретить ту, о которой думаешь.
– Да надо ведь свечку поставить, а у меня…
