Дороти Л. Сэйерс - Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе
Это трудно. Множество христиан - и миряне, и священство - от богословия отмахиваются. Нас долго убежда-" ли, что оно неважно, и мы не задумываемся над тем, есть ли какой-то смысл в "религии без богословия". Чего бы мне это ни стоило, я скажу: с христианскими Церквами так мало считаются не потому, что они фанатично держатся за догмы, а потому, что они от этих догм бежали. Авторитет сохранили одни католики, именно потому, что богословие лежит у них в основе учительства. Кому-то из нас оно не нравится, но не в том суть. Римская Церковь, в отличие от Англиканской, - сообщество, держащееся догмами. Поэтому с ней считаются, ее почитают.
Если мы хотим, чтобы общество стало христианским, мы должны христианству учить, а это совершенно невозможно сделать, обходя христианские догмы. Сейчас я предложу вам несколько догм, которые особенно важны в наше время; забытых или непонятых догм, на которых стоит все то, что спасает нас от хаоса.
Повторю, без догмы не обойтись, иначе христианство превратится в пустые, хотя и приятные мечтания.
Д-р Селби, возглавлявший когда-то Мэнсфилд-колледж, рассуждает в "Спектейторе" об армии и Церкви. Один из абзацев его статьи объяснит, почему нам не удается воздействовать на жизнь обычных людей.
"...Христианскому единству угрожает новый догматизм, в кальвинистской ли, в томистской ли форме. Беда в том, что догмы, как бы ни бьши они интересны богослову, не имеют никакого отношения к жизни и к мыслям обычного человека. Он совершенно теряется перед церковными ссорами и теми богословскими различиями, которые лежат в их основе".
Согласна, ссоры наши угрожают христианству, но не совсем поняла, что такое "новый догматизм". Может быть, у томистов или кальвинистов появились новые догмы, но, скорее, это значит, что они настаивают на старых. Тем самым, говоря, что догмы эти не имеют отношения к обычным людям, д-р Селби говорит и о том, что догма не нужна.
Если она не имеет отношения к жизни, к чему она, Господи, отношение имеет? Ведь речь в ней идет о самой природе жизни и мироздания. Раз уж священники считают ее игрой ума для ученых, стоит ли удивляться, что паства невежественна и растерянна? Собственно, сам д-р Селби тут же признает связь догмы с жизнью:
"...Мир настанет только тогда, когда мы применим на практике христианские принципы и ценности. Однако за ними должно стоять что-то еще, кроме противления языческому гуманизму".
"Что-то" и есть догма, именно догма, ведь между язычеством и христианством разница - в учении. Мы все лучше понимаем, что "христианские принципы" невозможны без Христа, держатся они только Его авторитетом. Отринув этот авторитет, тоталитарные страны вполне последовательно отринули и принципы. Если "обычный человек" должен верить в Христа, он вправе спросить, Кто этот Христос и какой властью Он все делал. Хорошо, мы решим, что Он нам нравится и надо бы жить по Его учению, - а в Германии решат, что Гитлер лучше, и ответить нам нечего.
Словом, неверно, что догма далека от "обычной жизни". Если Христос - только человек, дело до Него есть только Богу. Если Он - только Бог, к "обычной жизни" Он отношения не имеет. Нам исключительно, предельно важно верить в воплощение так, как учит догма. Иначе зачем нам вообще верить? Чему-чему, а "христианским принципам" такая вера не поможет.
"Обычному человеку" важен только Христос догмы. К несчастью, именно ее нам не открывают, предлагая взамен набор богословских терминов, которые никто не потрудился перевести на "обычный язык".
Доктор Селби считает, что, настаивая на догме, мы обижаем людей, и резонно напоминает о наших внутренних распрях. Разрешите сказать две вещи. Во-первых, незачем представлять христианство обтекаемым, милым, безобидным. Христос раздражал очень многих, и нелепо надеяться, что учение о Нем никого не заденет. Нам не скрыть, что кроткий и смиренный Иисус был исключительно упорен и пылок - так упорен, так пылок, что Его выгоняли из храма, побивали каменьями, травили, пока не предали позорной казни, чтобы не смущал людей. Каким бы ни был мир, который Он дает, мир этот не очень похож на вежливое равнодушие; и сам Он ясно сказал, что похож он на меч и огонь. Что ж удивляться, что ж расстраиваться, если христианская проповедь иногда вызывает сердитые письма или просто возражения?
Во-вторых, я все больше убеждаюсь, что христианские конфессии согласны в главном. Католик толкует Credo так же, как кальвинист, а возражают ему язычники да немногочисленные, хотя и шумные, люди, которые когда-то прочитали Робертсона или Спенсера и не могут их забыть. Вот и надо бы поскорее представить наши догмы так, чтобы их понял необученный язычник, для которого технический язык богословия - просто мертвая буква.
Разрешите теперь представить несколько догм, которые особенно плохо понимают, хотя, на мой взгляд, они очень важны. Их много; я выбрала семь "ключевых", а именно: Бог, человек, грех, суд, материя, труд и общество. Конечно, они между собой связаны, наше учение - не набор правил, а сложная разумная структура, но некоторые их стороны сейчас очень нужно понять.
1. Бог. Рискуя услышать, что я объясняю очевидное, скажу: если Церковь хочет как-то воздействовать на души, она должна проповедовать Христа и крест.
Христа она не очень проповедует, подменяя Его Иисусом. Я часто убеждаюсь, что обычные люди совсем не отождествляют Иисуса с Богом Творцом. Они резонно верят, что Отец сотворил мир, а Сьш спас род человеческий, но по отдельности, словно Они - просто отец и сын. Слова Никейского Символа веры легко прочитать "...единосущного Отцу, Им же [Отцом, не Сыном] все сотворено". На самом деле все правильно, и писателю, скажем, - понятно, но далеко не каждый творит в этом смысле; и многие твердо верят, что Тот, Кто взял грехи мира - не Тот, Кто создал мир, а скорее Его жертва. Опасно вьщелять одну сторону догмы за счет другой, но вряд ли кто спутает в наши дни Отца и Сына, а вот разделяют их так легко, что евангельская история становится бессмысленным рассказом о жестоком отце.
Догма воплощения открывает нам самую сущность мира только в том случае, если мы верим в творящую Божественность Христа. Здесь у христианства - огромное преимущество перед всякой другой религией: только оно знает ценность зла и страдания. "Христианская наука" сообщает нам, что зла, в сущности, нет; буддизм учит нас тому, чтобы мы отказались зло испытывать; а христианство говорит, что истинного совершенства мы достигнем, если прямо и действенно извлечем из реального зла реальное добро.
Не буду вдаваться в сложности и тонкости, связанные с природой зла и реальностью небытия, хотя современные физики, кажется, могли бы тут помочь. Сейчас самое важное - держать учение о реальности зла и ценности страданий в самом первом ряду наших догм. Говорить, что вера улучшает нас и утешает, а вообще-то на свете есть и зло, и страдание, - недостаточно, мало. Надо сказать, что Бог жив и действует изнутри зла и страданий, преображая их той силой, которая есть у всей Троицы прежде, чем создан мир.
2. Человек. Молодой и умный священник сказал мне, что, по его мнению, один из самых глубоких источников нашей христианской силы - невысокое мнение о человеке. Во многом он прав. Варварство и глупость особенно удивляют тех, кто очень хорошо думал о Homo sapiens, этом венце эволюции, и всерьез полагался на цивилизацию или просвещение. Вот им не только больно, им странно, что в тоталитарных странах так много страшной жестокости, а в демократических - столько себялюбия и своекорыстия. Самые прочные их убеждения рухнули, обвалились, из привычного мира выпало дно. Христианин горюет не меньше, но не удивляется - он и не возлагал на природу человеческую особых надежд. Он знает, что в самой сердцевине человека что-то сдвинуто, смещено и никаким законом этого не исправишь, поскольку закон создают люди, наделяя его своим несовершенством. Словом, мы будем неправы, если скажем: "Главное - знать, что хорошо, что плохо". Прав апостол Павел, сказавший: "Злое, которого не хочу, делаю". Вера в то, что наука и эволюция механически улучшают человека, гораздо пессимистичней христианства: если прогресс рухнет, опереться не на что. Гуманизм не дает нам никаких ресурсов, кроме нас же самих. Христианская догма о двойственности человека говорит, что и мы, и наши дела неслаженны и незавершенны, однако действительно связаны с вечным совершенством, которое - и в нас, и над нами. Если это принять, нынешние дела покажутся менее бессмысленными и менее безнадежными. Я сказала "нынешние", но этого мало. Один человек признался мне: "У меня маленький сын. Когда все это началось, я совсем растерялся - я думал, что он должен легче жить, чем мы. А потом я понял, что неправ. Борьба добра и зла будет для него такой, какой всегда бывала. Понял, и мне стало легче". Лорд Дэвид Сесил пишет: "Философия прогресса внушила нам на своем жаргоне, что дикость - позади, и мы толкуем о возврате к варварству. Но варварство - не позади, оно - под нами". И дальше, в той же статье: "Христианство убеждало людей не потому, что это - самый приятный взгляд на жизнь, а потому, что это взгляд самый верный". Я с ним согласна и просто ужасаюсь, когда христианство считают возвышенной, неземной, прекраснодушной религией, которая учит: "Будь хорошим - и будешь счастлив, хотя бы в другой жизни". Наоборот, оно реалистично до жесткости, если не до жестокости, и учит нас, что Царства Божия в этом мире достигнешь только непрестанным трудом, борьбой и трезвением. Оно учит, что мы вообще не можем стать ни хорошими, ни счастливыми, но можем обрести то, перед чем и счастье - как сор. Кажется, Бердяев сказал, что человеческую душу ничто не удержит от того, чтобы предпочесть счастью творчество.. Этим человек и похож на Христа, Который непрестанно страдает и творит в узах тварного мира.
