Андрей Жвалевский - Как кошка с собакой
«Замужняя тетка, — с усилием думала Ира, — довольно молодая, красивая… относительно. Хорошо одета. Может, муж начал изменять?» Это показалось нелогичным. Зачем изменять, имея в постели такую замечательную женщину. Или у нее какие-то проблемы начались по женской части? «Ну и что! Это неважно, если муж ее любит. Например, Володя Марине никогда изменять не будет. Что бы у нее не случилось».
Размышлять о привычных героях оказалось проще. Ирина попыталась понять, может ли Марине изменить ее принц-директор, если она… заболеет? Петрова сморщилась. Ей очень не хотелось насылать на Марину хворь. «А вдруг она забеременеет! Беременным же нельзя. Выдержит Володя?»
Ирина прикидывала и так и эдак, но поняла, что узнать ответ на этот вопрос можно только одним способом.
Она открыла файл с так и не исправленным названием «Сладкие грезы» и начала писать.
ГрезыКогда я раньше читала «Она жила как во сне», то только кривилась — какая банальность. Но всю последнюю неделю я прожила именно во сне. Когда спишь, не задумываешься над логичностью событий. Они просто случаются — и все. Уже потом, проснувшись, понимаешь, что в одну секунду перенестись из города в город, или помолодеть на двадцать лет, или заранее знать, что там за следующей дверью — все это противоречит здравому смыслу. А пока сон не закончился, здравый смысл деформируется вместе с ним.
Так было и у нас с Володей. Иногда — чаще всего ночью — я словно просыпалась и пыталась сообразить, что происходит. Почему-то рядом со мной лежит человек, который сначала меня покорил, потом стал изображать Отелло, а потом просто взял меня за руку и увел к себе жить. Почему-то я растеряла все свои амбиции. Почему-то я готова слушать этого мужчину сутки напролет. И самое странное: почему-то все это мне нравится.
Но потом он поворачивался во сне, нашаривал меня рукой… и все снова становилось логичным и простым.
ЖизньИра дошла до этого места и остановилась. Описывать медовый месяц было совсем неинтересно. «Теперь понятно, — подумала она, — почему все романы заканчиваются свадьбой».
Но Петрова решила не сдаваться. Она решила схитрить. Ира написала на новой строке: «Месяц спустя…».
Грезы Месяц спустя…Так просто, оказывается, жить вместе. И так сложно.
Кажется, так недавно была первая ночь, когда мы просто легли спать, не занимаясь любовью. Я тогда еще не знала, как на это реагировать. Обижаться? Расстраиваться? Радоваться?
Первое время мы честно завтракали и ужинали вместе, красиво сервируя стол. Теперь я, как и раньше, лопаю свой бутерброд с чаем, уткнувшись в компьютер, а Володя ест на кухне, читая газету. С одной стороны, это хорошо: мы расслабились, мы не напрягаемся. Но с другой стороны — не говорит ли это о том, что чувства уже остыли? Не слишком ли быстро?
Ушли в прошлое красивые свидания. Глупо наряжаться, причесываться на глазах друг у друга, потом куда-то переться, чтобы через несколько часов вернуться в ту же квартиру и заняться там сексом.
Теперь вместо походов в ресторан у нас домашний ужин: я у того же компа, он на диване, потом вялое перебазирование в спальню, я с книжкой, он с документами, потом неспешное хождение в душ по очереди. Потом меня посещает очередная гениальная идея, и я несусь к компьютеру, потом его пробивает на еду, и он идет к холодильнику.
Я возвращаюсь и застаю феерическую картину: постель, любимый мужчина, ноутбук, телефон, осторожно, провод (значит, интернет), кофе (на ночь), тарелка с бутербродом, тарелка с огрызками, пустая чашка из-под кофе (почему нельзя было второй раз в ту же чашку налить?), бумажки, бумажки, крошки, осторожно, тут нужные записи, ложись, но только вот эти листики не смахни… Я скромно примащиваюсь на краешке кровати, пытаясь не дышать, чтобы не сдуть нужные листики.
Какой тут может быть секс? Какая романтика?
Я от злости говорю:
— Может, я посплю в другой комнате?
Мне в ответ рассеянно:
— Да, да, это хорошая идея. Я пока поработаю…
— А почему ты не можешь поработать в той комнате?
— Зачем? Мне здесь удобнее.
— Но спать мне тоже здесь удобнее!
— Почему? Поспи там.
А как же страсть до последнего дня жизни? А как же вечера, проведенные, взявшись за руки, нежно глядя друг другу в глаза?
Месяц спустя…Я прихожу вечером домой и… Вернее, мне все труднее называть это место домом — тут нет ничего моего, все мои попытки отвоевать себе хотя бы крошечное пространство немедленно пресекаются.
Стол — его, компьютер — его. Мои файлы по-прежнему хранятся на дисках, и не дай бог мне сдвинуть иконку на рабочем столе, он даже не разрешил мне настроить для себя почтовую программу.
Спальня — это его кабинет, гостиная — это его комната отдыха, тут он смотрит телевизор и делает при этом страшно умное лицо.
Мне остается кухня. Благо она большая, и я могу себе позволить поваляться на диване и потрещать с подругами по телефону.
Я недавно заехала вечером к себе домой и чуть не расплакалась — такое все родное. Повинуясь внезапному порыву, позвонила Володе и сказала, что переночую у себя. Он сказал, что не против.
Я рухнула на диван, я включила телек, я посмотрела какую-то мелодраматическую муть, я сделала маску и накрасила ногти.
Честно говоря, я давно так не расслаблялась. Кайф.
Месяц спустя…Володя очень мил. Секс с ним по-прежнему доставляет огромное удовольствие.
Но сегодня я, как довольно часто в последнее время, осталась у себя и только в два часа ночи вспомнила, что забыла его об этом предупредить.
Что характерно, он тоже не позвонил.
ЖизньИра потрясенно смотрела на экран. Она догадывалась, что после первой брачной ночи отношения слегка расхолаживаются, но чтобы вот так… Драма в том, что никакой трагедии: ни измены, ни скандалов, ни расхождения по поводу принципиальных вопросов. Просто люди привыкли друг к другу.
Петрова вспомнила, что хотела устроить Марине беременность, но при таком развитии ситуации об этом не могло быть и речи. «Чего это я, — вяло подумала Ира, — я же могу все исправить. Я хозяйка в этом мире». Но исправлять ничего не стала. Потому что понимала: получится неправда.
И никакая она не хозяйка, она просто летописец. Где-то там, в Марининой квартире, лежит тонкая и звонкая девушка, и помочь ей ничем нельзя. Нельзя заставить этого козла Володю даже позвонить и побеспокоиться, потому что говорить он будет скомканно и дежурно. Наверняка смотрит какой-нибудь козлиный футбол или читает козлиную газету. Одно слово — козел.
Хотя почему козел? Нормальный мужик, получше многих. По крайней мере, делом занимается, а не гундит, что его никто не любит.
Ира механически разделась, приняла душ и завалилась спать.
На работу Петрова пришла с получасовым опозданием и в той же меланхолии, которая скосила ее накануне, но насладиться этим чувством ей не дали. В дверях ее встретил Юрий.
— Радость моя! — строго сказал он. — Ты сценарии доработала?
Ира тихо ахнула. Она же еще позавчера обещала доработать список конкурсов с учетом купленных подарков. И забыла.
— То, что между нами ничего не было, — продолжал начальник отдела маркетинга, — не дает тебе права меня игнорировать.
— Я сделаю! — взмолилась Петрова. — Сегодня же вечером…
— Каким вечером? Завтра отъезд! Прямо сейчас все перепишешь.
— У меня же работа.
— На сегодня я нашел тебе замену, — Юрий продолжал изображать строгую справедливость вкупе с справедливой строгостью, — пойдем познакомлю.
Когда Ирина перешагнула порог бухгалтерии, там царила непривычная веселость. При появлении Петровой оживление усилилось. Ира шагнула к своему рабочему месту и застыла. На стуле перед монитором полулежала здоровенная резиновая кукла.
— Знакомьтесь, — сказал Юрий, — это Милочка, она подменит тебя. Милочка, это Ира, она на пару дней уходит в пред-декретный отпуск.
Ирина в который уже раз за последние дни подавила в себе стремление к паническому бегству и даже постаралась ответить в тон:
— Очень приятно. А… Милочка справится?
— Еще как! Я в нее душу вложил! — Юрий изобразил надувание воздушного шарика. — И частично тело.
Ира сморщила нос.
— Понял. Последнее утверждение признаю неудачным и беру назад. Пошли, будешь у меня в отделе работать.
— Нина Аркадьевна? — повернулась Петрова к главбуху, но та только махнула рукой, давясь от беззвучного хохота.
Судя по всему, резиновую Милочку Юрий надувал в бухгалтерии и красочно комментировал этот процесс.
В отделе маркетинга пустующий компьютер нашелся быстро — ребята часто бегали по городу. Впрочем, скоро все присутствующие собрались за спиной Ирины и своего начальника — посмотреть, над чем те так хохочут. Сначала Петрова была сильно против, но потом оказалось, что в маркетинге работают остроумные люди с богатой фантазией. Ира записывала только сравнительно пристойные идеи (то есть пять процентов от предлагаемого), но и этого оказалось достаточно. В конце концов Юрий и Петрова заявили, что прием предложений завершен, дальше будет только обработка и систематизация. Маркетологи недовольно разошлись, а организаторы праздника склонились над монитором с видом не то заговорщиков, не то влюбленных.
