Олег Гладов - Любовь Стратегического Назначения
Ещё через неделю Юка начинает вставать а час раньше. Теперь она отводит в частный детсад близнецов семьи Руденко.
Она всё, везде успевает.
Все, пользующиеся услугами «Мариночки», с удовольствием расстаются с мелкими купюрами. Все эти деньги Юка кладёт в задний карман джинсов — отдельно от своего кошелька. На деньги из своего кошелька она покупает себе еду. Иногда ничего не покупает. Иногда она расходует их странным образом.
Однажды она опять звонит в дверь, обтянутую дешёвым коричневым дермантином. Всклоченный мужчина, в тех же самых штанах, но теперь уже в потерявшей первоначальный цвет футболке, открывает ей дверь.
— Здравствуйте! — говорит он. Угол его рта вымазан майонезом.
— Здравствуйте, — говорит Юка, переступая порог. — Ну как? Теплее?
— Да вы знаете, нет… Как было, так и осталось…
Юка идёт за ним в зал. Трогает трубы отопления. На кухне начинает свистеть чайник. Мужчина, извинившись, убегает его выключать. Юка видит на диване книгу с закладкой. Она быстро всовывает между её страниц несколько крупных купюр. Потом выпрямившись, замечает дырявый носок, лежащий на полу. На том же самом месте, где и в прошлый раз. Она чуть сдвигает его ботинком и видит яркое пятно линолеума: весь остальной пол покрыт толстым слоем пыли.
— До свидания, — говорит ей мужчина в коридоре.
— Прощай, — Юка поворачивается и быстро уходит.
На деньги из заднего кармана джинсов Юка покупает градусники. По десять-пятнадцать в каждой аптеке.
Город большой. Аптек много. А аптечных киосков?
Если её спрашивают «зачем?», она бодро рассказывает, что их всемирно известная организация «Красный Крест» решила хорошенько укомплектовать все детдома области. Что в медпунктах этих учреждений нет самого элементарного. В том числе и градусников. Все понимающе кивают. В одной частной аптеке дают несколько упаковок одноразовых шприцов. Юка кладёт их на площадке седьмого этажа под чёрным стильным трафаретом «KILL YOUR LOCAL DRUG DEALER».
На площадке восьмого этажа выцарапано «Я тебя ненавижу».
Это первое, что читает Юка каждое утро, выходя из квартиры. С «Я тебя ненавижу» начинается её день. И тем же заканчивается.
Она ненавидит.
Лярву Евгеньевну, её дочь, похожую на недовольную жабу, её мужа, уделяющего вечером полчаса кривлянию с гантелями у зеркала. У зеркала в полный человеческий рост размерами. У Юки в их доме своё зеркало — её брат. Блестящий шведский холодильник.
В нём отражается всё. Например, то, как жадно Просто Игорь смотрит на её ягодицы.
Юка знает, что у неё от природы очень тонкая талия. Поэтому сзади на нее приятно смотреть — это когда-то рассказал мужчина, от которого ей приятно было это слышать. Поэтому ей втройне неприятно, что муж Лярвы пялится на её задницу. И если она обернётся — Просто Игорь будет смотреть в телевизор. Игорь, рассматривающий её задницу, существует только там — в блестящей дверце шведского аппарата по производству холода и льда.
Она ненавидит их.
На деньги из заднего кармана джинсов Юка покупает ртуть.
Она надевает респиратор и плоскогубцами взламывает тонкие тела термометров. Она большой цыганской иглой осторожно отодвигает мелкое хрупкое стекло и через маленькую воронку для фляжек отправляет тускло блестящие юркие шарики во флакон из толстого, непрозрачного стекла объёмом со спичечный коробок. За полтора месяца флакон наполняется почти до горлышка.
В шкафах, в письменном столе, в диване — ещё несколько десятков стеклянных, разграфлённых по градусам палочек.
Она ненавидит их.
Эту Галину с сиськами, как астраханские арбузы.
Её мужа — жирного борова с необъятным брюхом, которому неудобно сидеть на обычных стульях и для которого специально заказывали кресло в Германии. Галина сообщает это «Мариночке» не без гордости. «Мариночка» уважительно кивает головой улыбаясь. Юка думает о том, что лучше бы этот, сука, кабан похудел.
Она ненавидит их.
Даже близнецов семьи Руденко. Двух избалованных выше всех пределов и норм детей. Двух мстительных, вредных и жадных клонов своего папаши.
Она носит флакон из толстого стекла с собой в сумке.
Она сыпет ртуть за диваны и под огромные кровати в спальнях.
Она сыпет её в аквариумы к дорогим красивым рыбам.
Она сеет семена своей ненависти и испытывает при этом нечто невероятное внутри: ей кажется, что в ней самой закипает холодная ртуть ярости. Через время она начинает понимать, что ей становится физически плохо от общения с Лярвой и её семьёй.
Юка еле сдерживается, чтобы не заорать ей в лицо.
Лара Евгеньевна говорит мужу, что у «Мариночки» какая-то отрешённая улыбка.
На самом деле Юка прилагает неимоверные усилия, для того чтобы заставить мышцы лица приподнять уголки губ. Её улыбка не отрешённая. И даже не имитация.
Её улыбка мертва.
Однажды Юка понимает, что не может заставить себя улыбнуться.
Это была суббота.
Она смотрела на завтракающих яблочной запеканкой Реймеров и думала о том, что человек должен есть так, чтобы его не видели соплеменники. Что едящий человек похож на человека, исторгающего кал. Что исторгающий кал хотя бы прячется в специально оборудованное убежище. А едящий вот он.
Они.
Сидят и жрут. Впихивают в отверстия сырьё для кала.
Юка ощутила, как пищевод её несколько раз сжался. Она быстро вышла в туалет, и её вывернуло наизнанку. Она выблевала весь завтрак и с минуту, тяжело дыша, рассматривала свои глаза. Внутренняя, холодно мерцающая ртуть отражалась в её зрачках. Она изо всех сил сжала веки и несколько раз глубоко вдохнула, с шумом выпуская воздух из ноздрей. Потом сполоснула рот, умылась и вернулась в столовую. Лярва и Лярва-младшая собирались в какой-то магазин за платьем для новогоднего школьного вечера. Они что-то говорили Просто Игорю, стоящему в спортивных трусах и майке, — он собирался провести свои полчаса с гантелями перед зеркалом.
Лярва и Юке что-то говорила. Юка кивала и отвечала «хорошо», «угу», «да-да». На большее она сейчас не была способна: из груди, царапая внутренности крючьями, карабкался вопль.
Злобный и яростный.
Юка почувствовала, как слезятся глаза от бешенства.
Ей показалось, что она сходит с ума.
Когда Лярвы вышли на улицу и побрели к машине, Юка быстро прошла в ванну и впилась зубами в полотенце. Она зарычала в этот кляп, напитывая его своей слюной.
Никто не слышал её.
Злобное рычание запуталось в волокнах махровой ткани.
Она вернулась в столовую. Из маленького импровизированного спортзала доносились звуки, означающие, что Просто Игорь скачет, разминаясь и глядя на своё скачущее и разминающееся отражение. Юка включила горячую воду в кухне и заставила себя вымыть посуду. Ей хотелось уйти немедленно. И она решила уйти. Только закончить последнее прощальное блюдо. Блюдо уже шипевшее в духовке и пахнущее на всю кухню.
Овощное рагу по-ирландски.
С баклажанами.
Она достала флакон из толстого стекла.
Вынула кастрюлю из духовки.
Сняла крышку и вдохнула густой запах горячих овощей.
Она взяла в левую руку открытый флакон и потрясла его над кастрюлей.
— М-м-м! Как пахнет! — сказал в ту же секунду голос прямо за её спиной, и она вздрогнула всем телом. Она чувствовала лопатками и поясницей, как он приближается. Она видела в холодильнике, как он смотрит на её ягодицы.
— А что это? — он подошёл и заглянул через её плечо в кастрюлю. — «Травы Прованса»? Или «Куркума»?
Она могла бы быстро закрыть крышку и что-то сказать.
Она могла бы перемешать содержимое кастрюли большой деревянной ложкой, уже приготовленной для этой цели.
Она могла бы улыбнуться и отвлечь его.
Но не смогла.
У неё больше не получалось улыбаться.
Она замерла с запотевшей крышкой в одной руке и флаконом в другой.
Она стояла и смотрела на его и своё отражения в большой шведской машине по производству холода и льда. Она чувствовала, как её внутренняя ртуть поднимается по её внутреннему термометру вверх.
Он заглянул Юке через плечо и увидел, что это не травы Прованса и не куркума.
Он увидел несколько матовых шариков, лежавших прямо на виду. Всё ещё улыбаясь, он наклонился чуть ниже.
— Что это? — спросил он недоумённо.
Юка молчала, глядя на его лицо, отражающееся в блестящей, как зеркало, прохладной даже снаружи, дверце холодильника.
— Марина! — сказал он. Юка увидела, что его улыбка тает. — Что это?
Юка молчала. Он вдруг схватил её за плечо и, встряхнув, требовательно произнёс:
— Так! Что это такое?!
Если бы он её не трогал, то мог бы остаться целым, невредимым и живым.
От его прикосновения она вздрогнула — судорога (как удар током) проскочила от копчика к лопаткам. Целую секунду ему казалось, что она отворачивается от него. Как только эта секунда закончилась, она распрямилась как пружина и ударила его локтем в лицо. Из-за того что злость и ненависть застилали её глаза, Юка не попала ни в нос, ни в подбородок. Удар вышел смазанным и пришёлся по губам, которые моментально лопнули в нескольких местах. Просто Игорь схватился за лицо. Потом посмотрел на свои окровавленные руки и с каким-то невнятным урчанием кинулся к Юке.
