Осне Сейерстад - Книготорговец из Кабула
Кариму удалось воспользоваться долгим ожиданием. Когда Шарифа уходит навести справки к одному из окошечек с длинной очередью, они с Лейлой наконец-то остаются один на один.
— Каков будет твой ответ? — спрашивает он.
— Ты знаешь, что я не могу тебе ничего ответить, — говорит она.
— Но чего бы ты хотела?
— Ты знаешь, что у меня нет своей воли.
— Так я тебе нравлюсь?
— Ты знаешь, что у меня не может быть своего мнения на этот счет.
— Если я посватаюсь, ты дашь согласие?
— Ты знаешь, что ответ буду давать не я.
— Хочешь снова со мной увидеться?
— Я не могу.
— Почему ты не желаешь быть со мной поласковее? Я тебе не нравлюсь?
— Это моя семья будет решать, нравишься ты мне или нет.
Лейлу раздражает, что Карим берет на себя дерзость задавать ей подобные вопросы. В любом случае решение остается за матерью и Султаном. Конечно, он ей нравится. Еще бы не нравился, ведь он ее надежда на спасение. Но никаких чувств она к нему не испытывает. И как она должна отвечать на его вопросы?
Ожидание затягивается на несколько часов. Наконец их просят войти. За ширмой сидит министр. Он кратко здоровается. Потом берет из рук Лейлы документы и не глядя подписывает. Все семь бумаг. И вот просителей уже выпроваживают из кабинета.
Таким образом, и функционирует афганское общество: без знакомства с нужными людьми ничего не добьешься. Если нет правильных подписей и разрешений, все усилия напрасны. Порочная и неэффективная система. Лейле удалось пробиться аж к министру, другим придется довольствоваться подписью менее значительного лица. Но как раз потому, что министры полдня тратят на подмахивание бумаг тех, кто изловчился сунуть кому надо, подписи их постепенно начинают значить все меньше и меньше.
Лейла думала, что подпись министра распахнет перед ней все двери. Но оказалось, что ей предстоит посетить еще пропасть всяких контор, кабинетов и окошечек. Говорила за нее Шакила, сама Лейла сидела, опустив голову. Почему учителю так трудно зарегистрироваться, когда в Афганистане страшная нехватка педагогов? Министр сказал, что во многих местах есть и школы, и учебники, но нет людей, которые могли бы преподавать. Наконец Лейла добирается до кабинета, где новых учителей экзаменуют на профпригодность. К этому моменту бумаги ее, побывшие за день во стольких руках, безнадежно смяты.
Ей предстоит выдержать устный экзамен, результаты которого определят, может ли она работать учителем. За столом сидят двое мужчин и женщина.
После стандартных вопросов об имени, возрасте и образовании начинается экзамен.
— Ты знаешь исламский символ веры?
— Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его, — бойко отвечает Лейла.
— Сколько раз в день полагается молиться мусульманину?
— Пять раз.
— А не шесть? — спрашивает женщина за столом.
Но Лейла не дает сбить себя с толку.
— Вы как хотите, а я знаю, что пять раз.
— И сколько раз молишься ты?
— Пять, — лжет Лейла.
Потом ей задают математическую задачу, которую она решает. После спрашивают физическую формулу, о которой она в первый раз слышит.
— Разве вы не должны экзаменовать меня по английскому языку?
Они качают головой:
— Тогда ты могла говорить все, что угодно, — и издевательски смеются. Никто из них не знает и слова по-английски. Лейле начинает казаться: они надеются, что ни один из кандидатов, включая ее, не сможет получить работу. По окончании экзамена в ходе длительной дискуссии выясняется, что Лейле не хватает еще одной бумаги.
— Приходи опять, когда документ будет у тебя на руках, — говорят экзаменаторы.
После восьми часов блуждания по министерским коридорам Лейла и ее спутники едут домой, совсем пав духом. Даже подпись министра не помогла совладать с бюрократами.
— Я сдаюсь. Может быть, мне и не так уж хочется работать учителем, — говорит Лейла.
— Я тебе помогу, — ободряюще улыбается Карим. — Если уж я начал дело, то обязательно доведу до конца, — обещает он.
У Лейлы капельку теплеет на душе.
На следующий день Карим уезжает в Джалалабад поговорить с семьей. Он рассказывает о Лейле, о том, из какой она семьи, и сообщает о своем желании посвататься. Родня дает согласие, теперь остается только заслать сестру. Здесь дело слегка застопоривается. Карим боится получить отказ, к тому же он нуждается в деньгах: на свадьбу, квартиру и обстановку их требуется много. К тому же дружба с Мансуром дала трещину. В последние дни Мансур холоден с Каримом и только коротко кивает при встрече. Как-то раз Карим поинтересовался, в чем дело.
— Я должен тебе кое-что рассказать о Лейле, — отвечает Мансур.
— Что же? — спросил Карим.
— Хотя нет, не могу, — сказал Мансур. — Извини.
— Что случилось? — захлопал глазами Карим. — Она заболела? У нее есть друг? Она что-то натворила?
— Я не могу сказать тебе, в чем дело, но если бы ты знал, то ни за что не захотел бы жениться на ней, — объявил Мансур. — А теперь я должен идти.
Каждый день Карим донимает Мансура вопросами, что же с Лейлой не так. Мансур неизменно уклоняется от ответа. Карим просит, Карим умоляет, злится, переживает, но ответа на свой вопрос добиться не может.
Аймал разболтал Мансуру о письмах. Поначалу Мансур ничего не имел против брака Лейлы и Карима, совсем напротив, но тут слухи о поклоннике Лейлы дошли до ушей Вакила. Он попросил Мансура отвадить Карима от девушки. Мансуру пришлось повиноваться мужу тети. Они были родственники, а Карим — никто.
Вакил пустил в ход и прямые угрозы. «Я выбрал ее для своего сына, — сказал он Кариму. — Лейла из нашей семьи. Моя жена очень хочет выдать ее за моего сына, и я тоже. Да и Султан с ее матерью вынуждены будут признать, что так будет лучше всего. А тебе я советую держаться от нее подальше».
Вакил был старшим, Карим мало, что мог ему противопоставить. У него был шанс только в том случае, если бы Лейла решила побороться за него. Но что же все-таки с Лейлой не так? Или Мансур солгал?
Карим уже начинает сомневаться, стоящее ли дело затеял.
Между тем в Микрорайон приходят с визитом Шакила и Вакил. Лейла тут же уходит на кухню готовить. После их ухода Бибигуль сообщает: «Они посватались к тебе от имени Саида».
Лейла замирает как вкопанная.
«Я сказала, что не против, но прежде должна поговорить с тобой», — продолжает Бибигуль.
Лейла всегда слушалась матери. И сейчас она не произносит ни слова. Сын Вакила. С ним ей придется вести такую же жизнь, как сейчас, только работы будет еще больше. И в придачу еще двупалый муж, ни разу в жизни не открывший книги.
Бибигуль макает кусочек хлеба в оставшийся на тарелке жир и кладет хлеб в рот. Она берет с тарелки Шакилы кость и принимается высасывать мозг, глядя на дочь.
Лейла чувствует, как жизнь, молодость, надежды в одночасье покидают ее. Спасения ждать неоткуда. Сердце застывает тяжелым одиноким камнем, обреченное раз и навсегда разбиться.
Лейла поворачивается, в три шага доходит до двери и тихо закрывает ее за собой. Разбитое сердце остается валяться на полу. Скоро осколки смешиваются с пылью, пылью, что влетает через окна и живет в коврах. Вечером Лейла сама же выметет свое сердце из дома и выбросит во двор.
Послесловие
Все счастливые семьи похожи друг на друга, все несчастливые семьи несчастливые по-своему.
Лев Толстой. Анна КаренинаСпустя несколько недель после того, как я покинула Кабул, в семье произошел раскол. Во время ссор, переросшей в драку, были произнесены слова, сделавшие примирение между Султаном и его женами, с одной стороны, и Бибигуль и Лейлой, с другой, невозможным. Жить вместе им слало невмоготу. Когда вечером вернулся ничего не подозревающий Юнус, Султан отвел его в сторонку и сказал, что Юнус, а также мать и сестры обязаны оказывать ему, Султану, почтение, какого он заслуживает. Он старший в семье, и они едят его хлеб.
Наутро, еще до рассвета, Бибигуль, Лейла и Юнус покинули квартиру, в чем были, с пустыми руками. С тех пор они не бывали у Султана. Они перебрались к Фариду, другому отщепенцу, и сейчас живут в одной квартире с ним, его беременной женой и тремя детьми, не прекращая поисков жилья.
«В Афганистане братья не очень-то жалуют друг друга, — сделал вывод Султан, когда звонил мне из Кабула. — Видимо, пора всем начать самостоятельную жизнь».
Карим больше не пытался связаться с Лейлой. Когда дружба с Мансуром прекратилась, оборвалась и ниточка, связывающая его с семьей Хан. Да и сам Карим уже не был уверен, что хочет продолжать задуманное. Египетские власти выделили ему стипендию для изучения ислама в Каирском университете Аль-Азхар.
«Он собирается стать муллой», — оживленно трещал Мансур по телефону из Кабула, перекрикивая шум помех.
