Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...
Надо срочно его забыть. Мои чувства еще совсем свеженькие, хрупкие. Я еще могу его забыть.
— Ну что, довольна?
— Мне нужно было время. А он быстро сложил оружие. Если бы он испытывал ко мне подлинные чувства, он бы стал настаивать.
Вот в чем я хотела себя убедить, слоняясь по квартире и стараясь не допустить в мысли никаких «неправильных» воспоминаний. Я все сделала верно, отказавшись от этой любви, и точка.
Не думать о его глазах, о его ласковой улыбке, о его внимательном взгляде. Не помнить чудесных моментов, проведенных вместе с ним. Важно то, что я оказалась в исходной точке, одна-одинешенька. Опять я ошиблась, в который раз.
Когда вообще началась вся эта история? Когда моя броня начала таять, как воск? Во время нашей первой встречи? Не совсем. Немного раньше, когда я прочла первый роман Рафаэля Скали. Все началось с этой книги, она пробудила во мне желание любви и привела к Ионе, сделала меня уязвимой для его обаяния.
Рафаэль Скали был в самом сердце нашей истории. Этот неизвестный, невидимый персонаж был одним из главных героев пьесы, которая разыгрывалась без его участия.
Я забуду неудачу с Ионой, сосредоточившись на осуществлении своего плана: как заставить Рафаэля Скали написать мою книгу-светоч.
— Ты действительно думаешь, что можешь повлиять на судьбу писателя, на его желание творить, тогда как сама не способна разобраться даже в своей жизни?
— Таков уж мой удел. Я всегда приношу самую большую пользу людям, когда моя собственная жизнь катится под откос. Их проблемы заставляют меня забыть о своих.
— Ты ведь с помощью Рафаэля пытаешься пробиться к Ионе. Ведь в книге ты хочешь увидеть свою собственную историю.
— Может быть. Но я доверяю интуиции, и она говорит мне, что моя жизнь связана с этим писателем, с будущей книгой.
Эльзы не было дома. Мне хотелось, чтобы она меня отчитала, даже отругала, дала дружеский совет, сказала бы, что не все еще потеряно…
Я заставила умолкнуть голоса, которые на разные лады бранили меня за глупость, и села за компьютер. Писать не задумываясь.
Пусть слова сами рождаются из глубины моего сердца.
От: Лиор Видаль.
Кому: Рафаэлю Скали
Тема: Ваша книга
Настал мой черед удивить вас после стольких недель молчания.
После вашего последнего письма я все время старалась понять вас. У меня бы ничего не вышло без помощи Ионы. Он объяснил мне, почему вы больше не хотите писать книги. Сила ваших доводов убедила меня. Это ваше личное дело, дело вашего таланта, вы вольны поступать, как хотите. Имею ли я, простая читательница, право вставить свое словечко? Хотя я и ощущаю себя чем-то большим, нежели просто потребительницей ваших сочинений.
Но теперь я вижу ситуацию по-другому. Знайте, как только вы соглашаетесь, что вашу книгу издадут, вы определяете границы ваших отношений с читателями. Вы открыли путь и предложили нам вместе пройти по нему. Решив положить конец писательству, вы бросили нас посреди пустыни. И с этого момента мы имеем право — более того, это наш долг — сказать вам, что мы ждем вас там, где вы нас оставили.
Вы, без сомнения, знаете, что говорит мсье Гилель о людях и книгах, об этой непростой, но вполне возможной встрече каждого читателя со своей книгой-светочем. Да, вы должны знать эту изящную теорию, я не сомневаюсь. Так вот, знайте: я думала, что нашла свою книгу-светоч, когда читала ваш первый роман. Но, хотя она потрясла меня, я не сумела сродниться с ней так, как хотела бы. Потому что в реальной жизни такая история и такие персонажи не могут существовать. И я поняла, что «В тиши ее молчания» — не моя книга-светоч. Она только указала мне путь, привела меня к вам. И теперь во мне появилась уверенность. И уверенность эта покажется вам безумной, смехотворной, претенциозной: вы храните в себе мою книгу-светоч. И эта книга, несомненно, роман о любви.
Почему роман о любви? Потому что в двух ваших предыдущих книгах любовь преобладает над всем остальным. Потому что ваши чувства так глубоки, что вам предопределено рассказывать именно такие истории. Потому что от ваших слов радуется душа, горят глаза.
Когда вы рассказываете о чувствах, вы пишете мощно и безупречно.
Я знаю, что вы сейчас думаете: да за кого она себя принимает, эта читательница, что может сказать мне такое? Она что, и впрямь думает, что я вновь начну писать, дабы удовлетворить ее прихоть?
Не знаю, куда вас заведут ваши сомнения. Не знаю, связаны ли ваши проблемы с писательским кризисом или с отсутствием вдохновения. Я не знаю, кто вы, что вы думаете о своих книгах и своих читателях. Получается, я не знаю, если у меня шанс убедить вас снова начать писать. Знаю только, что потом ругала бы себя, если бы не попыталась убедить вас написать еще одну книгу. Книгу о любви. Мой роман-светоч.
Всего наилучшего, Лиор В. ИОНАГорькая ирония охватила меня: до чего же парадоксальная ситуация! Женщина, которую я люблю, ускользает от меня в реальной жизни и появляется в виртуальном пространстве моего компьютера, чтобы продемонстрировать свой интерес к тому, кем я уже не был. Я стал писателем, чтобы уйти от реальности, а реальность возьми и откажись принимать меня назад. Вся история оказывалась гротескной, и в ее недрах рождалась какая-то трагедия. Я предчувствовал это.
Я просто ненавидел себя: я не сумел заинтересовать Лиор… Ненавидел того писателя, который неспособен больше творить, ненавидел ее, неспособную меня любить.
И я не знал, что думать об этом письме.
Каковы были ее истинные мотивы? Действительно ли она хочет убедить писателя начать творить или это был только предлог, чтобы возобновить с ним отношения? Была ли она влюблена в него? Хотела ли она соблазнить его? Неужели она такая легкомысленная? Она что, решила быть музой терзаемого противоречиями автора?
Я постарался успокоиться и, глядя на компьютер, стал обдумывать ее просьбу.
Она считала, что автор книги в долгу перед ней и перед всеми, кто прочел его книги и полюбил их. Идею эту уже развил мсье Гилель. Два таких важных для меня человека высказали одну и ту же просьбу — тут было о чем задуматься.
Мысль эта мне в принципе нравилась, даже была близка. Прежде я никогда не рассматривал в таком ключе отношения с читателями. Для меня книга была краткосрочным договором, который начинался с названия на чистом листе и заканчивался, когда была поставлена последняя точка.
Действительно ли существует связь между мною и читателями? Должен ли я создавать для них новые книги? После выхода в свет романа «В тиши ее молчания» письма, которые я получал, несомненно, повлияли на мое решение вновь приняться за работу. Но результат получился неутешительный. Этого неудачного опыта было достаточно, чтобы опровергнуть теорию Лиор. Но если быть до конца искренним, я должен был признать, что, работая над книгой иначе, чем в первый раз, то есть без страсти, я сам изменил характер отношений и нарушил договор.
Но в одном я был уверен: мне не удастся вновь обрести ту свежесть и глубину чувств, которые вдохновляли меня в первый раз.
Она желала, чтобы я стал автором романа всей ее жизни.
А я хотел стать всего лишь его героем.
ЛИОРПрисев возле Серены, я рассказала ей о последнем разговоре с Ионой и о своем письме Рафаэлю Скали.
Она внимательно меня выслушала, и легкая улыбка появилась на ее лице.
Тебя ждет сюрприз.
— От кого? От Ионы или от Рафаэля?
Она не ответила.
— От обоих?
Она опять промолчала — на этот раз в знак согласия.
Откуда она могла это знать? С чего такая уверенность? Мне захотелось проникнуть в ее душу, узнать, где парят ее мысли, пока глаза ее устремлены в неизвестные пространства.
— Все как-то бессмысленно, я себя не узнаю. Бегаю за двумя мужчинами одновременно и вымаливаю у каждого из них себе в подарок лучшую частичку его души. Я думала, что на такое неспособна. Надо же было так перемениться за какие-то несколько дней. Но у меня ощущение, что эти два человека могут, каждый на свой лад, изменить мою жизнь.
Влюблена?
Вопрос застал меня врасплох.
— В Иону, — спросила я, — или в Рафаэля?
Она дала понять, что дело касается обоих.
Что она хотела этим сказать?
— Я отношусь к ним совершенно по-разному! — воскликнула я. — Если говорить о влюбленности, вопрос может касаться только Ионы. Он притягивает меня, будоражит. Что касается Рафаэля, как я могу быть влюблена в него, если я его даже не знаю? С другой стороны, мои чувства к нему действительно несколько странные. Где-то в глубине души я уверена, что он сыграет важную роль в моей жизни. Может, с помощью книги, о которой мы все мечтаем. Но не только. Мне хотелось бы узнать его поближе, поговорить с ним по душам, может, спросить его совета про отношения с Ионой. Ты знаешь эту фразу Сэлинджера из романа «Над пропастью во ржи»: «А увлекают меня такие книжки, что как их дочитаешь до конца — так сразу подумаешь: хорошо, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом, и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется». Вот такое ощущение, и притом еще нечто другое. Более глубокое, неопределимое, но тем не менее для меня совершенно очевидное.
