Геннадий Авраменко - Уходили из дома
— Нет, — говорю, — а почему это тебя интересует?
— А потому, что здесь кабан шарится. Если ты не еврей, значит свинину будешь есть с удовольствием, так что присоединяйся. Мы его загоним и съедим.
А в кустах и вправду шум какой-то странный. Я подхватил первую попавшуюся палку, и мы осторожно принялись приближаться к кустам.
— Его надо за Цитадель загнать, — предложил я. — С Дырявого мыса ему деться некуда, а на плато мы его хрен поймаем.
— Логично, — согласился Петя, и мы с гиканьем бросились в кусты.
Как ни странно, но там действительно оказался кабан, а точнее, небольшой кабанчик. Завизжав, он бросился в заданном направлении. Мы за ним.
Проскочив через главный вход, поросенок скрылся в зарослях. Тут же разделившись, мы разбежались в разные стороны и заняли позиции у входа и пролома в стене.
— Чего делать дальше-то?! — кричу я.
— А хрен его знает! — отвечает Петька. — Давай прочесывать мыс!
— Надо народ звать, мы его вдвоем не поймаем, уйдет! В тумане же не видно ничего! Давай орать!
Начали орать.
Из Теплой прибежал Сашка Апрель с парнями, кто-то с Кухни.
Быстро объяснив ситуацию, мы цепью двинулись по Дырявому. Подоспевший на крики народ был в полной боеготовности, а Апрель даже с топором, поэтому шансов у кабанчика было немного. Особенно внимательно прошерстив заросли, воодушевленные грядущим ужином, мы шумно приближались к концу мыса.
Но чем ближе мы подбирались к пещерной Тюрьме, тем суровее становились лица хиппи.
— Курили? — строго спросил Апрель.
— Да нет же, был кабан, я сам видел! — возмутился я.
— А где ж тогда он?
— Не знаю... Может, вниз свалился? Или в Акустической поет? — предположил я.
— Вот вы, конечно, негодяи, — плюнул Скрипа.
Расстроенные, мы расселись на камнях и закурили.
— Эх, а неплохо было бы мяса нажарить, конечно, — сглотнул Петька и ойкнул.
В ближайших кустах встал валун, встрепенулся и посмотрел на нас.
— Вон он!!! — заорал Петька и бросился за кабаном. Но, будучи поверхностно знаком с мангупскими достопримечательностями, немедленно провалился в храм Кибелы и, матерясь, улетел вниз.
Кабан, неторопливо перебирая копытцами, потрусил прочь. Остановился, обернулся, удовлетворенно хрюкнул.
И улыбнулся.
14 октября, среда
Вместо Герика, у которого сегодня день рождения, на гору поднялся Гена.
Обнаружив в Харьковской Петю, Гена уныло пришел ко мне в грот. Попросил показать какую-нибудь пещерку неподалеку. Перекусили, отвел его в свободную Теплую. Предупредил, что опасно, что могут снова разорить, но уж больно ему понравилось ее расположение.
Пошел проведать Петьку. После вчерашнего падения в храм Кибелы тот невесело кряхтел. Увидев меня, обхватил лицо руками.
— Что с тобой? — спросил я. — Что с лицом?
— Ничего страшного, — пробурчал Петька. — Пройдет.
— Показывай.
Петя неохотно убрал руки, и я еле удержался от хохота. Вместо роскошной бороды на подбородке красовались жалкие клочки растительности.
— От костра прикурить утром пытался, — пожаловался он. — А она как вспыхнет!
Сдерживая улыбку, я успокоил Петьку как мог, то есть накурил. Петя в долгу не остался, извлек из сена пузырь самогона.
Хорошо посидели. К себе идти было страшно лень, остался в Харьковской. Осенняя мудрость — носить на себе одеяло — помогла. В нем не холодно и спать. Если ноги не ходят, можно лечь где угодно, никого не напрягая.
Проснулся поздно ночью, даже, по ощущениям, ближе к утру роса уже выпала. Проснулся от непонятного гула. Такое впечатление, что стены пещеры вибрировали.
Землетрясение? Не похоже. При толчках, даже минимальных, со стен посыпался бы хотя бы песок, а тут нет, ничто не шелохнулось. Спустя пару секунд гул затих, но вдруг бабахнуло снова. Я выскочил из пещеры и осмотрелся. Ничего необычного, никакой стрельбы и танков. Вернулся в пещеру, закурил. Гул был на месте. Еще три удара, и всё стихло.
Колокол. Это точно был колокол, теперь я не сомневался. Тот самый колокол, который мерещился мне в прошлом году, тот самый колокол из моего сна, видения, или что там было в середине августа. На него падают камни, он гудит, распугивая маленьких бесцветных рачков в подземном озере.
Я сойду с ума тут, это факт.
15 октября, четверг
Так и не смог заснуть, сидел, пил чай, курил. Как рассвело, вернулся в грот.
Зашел Скрипа, я рассказал ему про колокольный звон.
— Ну неужели ты раньше его не слышал? — поразился Скрипа. — Это же старая мангупская фишка! Я много раз слышал, да все почти слышали!
Рассказ прервал ворвавшийся в грот взмыленный Гена:
— Сволочи!
— Мы?! — вылупили мы со Скрипой глаза.
— Да не вы! Какие-то сволочи сперли из пещеры деньги и хлеб! Я пошел на родник, прихожу — Нету! Ну что за гады!
Непонятно, зачем Гена оставил деньги в пещере, но это детали. Важно то, что крысятничают все лето уже, а вычислить негодяя нет никакой возможности.
И ведь все с такими честными-пречестными лицами, все возмущаются, охают, бегают ловить, а ведь кто-то из них и крысятничает. Но самое обидное, что воруют разные люди. Одну крысу пережить можно, но тот факт, что в хипповской мангупской семье таких людей несколько, удручает страшно. Только тот, на кого думают, уезжает, как воровство повторяется и повторяется. Люди меняются, воришки новые приезжают... Ни одной похищенной вещи найдено не было, не всплыл ни один рюкзак, ни одна шмотка. То, что еду друг у друга все таскают, это, в принципе, объяснимо, если происходит без фанатизма. Но красть деньги, рюкзаки, спальники, одежду...
Вечером, греясь у костра с панками, обсуждали эту щекотливую тему. Пытался отговорить их от реанимации идеи спереть у археологов продуктовую палатку. Но накуренные панки стояли на своем, и, как только стукнула полночь, мы отправились на Археологическую поляну. В лагере стояла тишина. Никто не пил, не гулял, зола в костре остыла. Спали гробокопатели явно давно и крепко. Продуктовая палатка, голубая мечта всего населения Мангупа, стоит немного на отшибе, на невысоком помосте из досок. Стараясь не нарушить тишину, внезапно посерьезневшие панки окружили палатку со всех сторон, лихо повыдергивали колышки, схватились за полы и потащили.
— Тяжелая, — прокряхтел кто-то.
— Ящик сгущенки, как минимум!
Внезапно из недр палатки раздался нечеловеческий вопль. Затем грохот, снова вопль.
— Там кто-то есть! — прошипел голос у самого уха. — Бросаем, валим!
— Не, забираем, его тоже сожрем! — нервно предложил кто-то.
Одновременно отпустив концы, расхохотавшись над сдавленным «ой!», раздавшимся изнутри, и под крики ничего пока не понимающих проснувшихся археологов мы припустили по плато.
Прибежав на Кухню, ржали, наверное, час и не могли остановиться. Кто ж знал, что археологи настолько проницательны, что оставляют в палатке часового!
Разошлись под утро, в красках рассказывая всем вновь пришедшим о невероятном казусе. Надеюсь, впрочем, что археологи отнесутся к происшествию с юмором и завтра не придет отряд ОМОНа.
Совесть подсказывает, что надо уже ехать в Севастополь, звонить Зойке и договариваться о встрече. Но желудок, замерший в ожидании дня рождения Герика, ехать не велит, шепчет: «Ты пропустишь обещанный «Роял», кучу травы и торт...»
16 октября, пятница
Ровно через месяц, 16 ноября, исполнится два года моему самому жесткому столкновению с законом. Сейчас смешно все это, а тогда было страшновато.
Будучи молодым безбашенным хиппи, я, естественно, ненавидел государство. Меня раздражала социальная несправедливость, бесила КПСС, желание что-либо изменить будоражило кровь. Примкнуть к какой-нибудь новоявленной партии — это было бы слишком просто. И мы, группа хиппарей, панков и просто активных молодых людей, создали Анархо-радикальное объединение молодежи. Цели мы избрали поначалу популистские, но гуманные — срочно ввести альтернативную службу для людей, не желающих брать в руки оружие, и легализация легких наркотиков. Но на ниве марихуаны все верхушечки уже благополучно собирала Трансцендентальная национальная партия, так что, кроме задачи создать выбор для призывников, у нас, в общем-то, ничего не осталось. Звучную аббревиатуру АРОМ быстро узнали, о нас пошли слухи. Надо было действовать, а вот как, понятия никто не имел.
Заседая на выселенном флэту на Петровке в ожидании нашего главного идеолога, известного панка Дымсона, в миру Андрея Семилетникова, мы, как обычно, фантазировали и мечтали.
— Призыв бы сорвать... — предложил Сэнди. — А то он закончится через две недели, и всё, до весны нам точно делать будет нечего.
— У меня приятель послезавтра в армию уходит, — уныло сказали из темноты. — Сбор на ГСП, «Пролетарская». Откосить не смог.
