Тибор Фишер - Идиотам просьба не беспокоиться
Она украдкой выглянула в зал и попыталась догадаться, кто эти люди: один очевидный представитель городского дна, несколько животноводов – заводчиков скунсов, которые рассматривали свою дремучую ординарность как мощный удар против межконтинентального беззакония, один кислого вида профессор с унылыми длинными патлами, щеголеватый врач (разведенный гинеколог, который теперь вовсю развлекается), три невнятные расплывчатые тетки, настолько незапоминающиеся, что Миранда забыла про них, на них глядя (как общие фразы в тексте), и пожилая пара – скорее всего родители кого-то из артистов. Ни одного журналиста не наблюдалось. Телепродюсеров – тоже. Она уже пожалела о том, что не разрешила Тони прийти. Она заставила его купить пять билетов, но она никогда не пускала его на свои представления.
В такие моменты Миранда задумывалась о своей идеальной работе. Для нее идеальной работой было бы сидеть в маленькой комнате, смежной со спортивным или тренажерным залом, где большое количество привлекательных (по крайней мере не шибко страшных) молодых людей, сильных и рьяных, будут обслуживать ее весь день, в плане расслабиться после упорных физических упражнений. Альпинисты, боксеры, пловцы относились к числу наиболее любимых Мирандой тел. Это была соблазнительная идея, но и пугающая тоже. Соблазнительная – потому что она сгладит все мысли, сотрет все остальное. Пугающая – по той же самой причине; она боялась, что не устанет от скачек в постели весь день напролет, хотя на – практике это, наверное, надоедает после трех-четырех часов. Конечно, истории рассказывают всякие – каждый любит приврать, похваляясь своими успехами, – но реальный предел лежит где-то в этих пределах. Да, конечно, можно провести в кровати все выходные с перерывами на дозаправку и заездами на пит-стопы, но если наяривать без перерыва, то по времени так и получится.
Они подождали еще пятнадцать минут, и к тому времени, когда Френк вышел на сцену со своей байкой про портфель, количество зрителей в зале увеличилось еще на восемь голов. Френка не беспокоило, много зрителей или мало. Он мог бы выступать и в пустом зале, только для себя. В этом смысле он был просто непревзойденным. Он был великим конферансье, может быть, даже величайшим, а это значит, что он всем нравился; он умел развлечь публику, не будучи слишком смешным и не имея шумного успеха.
На сцену вышел Капитан Никудышний, и когда он сказал «здравствуйте» второй раз (очень старый «разогревочный» трюк), зрители сдались, почти без борьбы, и одобрительно завопили. В буфете подавали крепкие напитки, и Миранда вовсе не исключала, что кто-то пришел на концерт, заранее уторчавшись, но столь радушный прием все равно ее озадачил. Может быть, Никудышний придумал какую-нибудь забавную походку или вспомнил свой древний номер и достал из штанов причиндал?
Это был его лучший номер – изображение знаменитостей и персоналий посредством члена. Обернуть его вафельным полотенцем: Ясир Арафат. Нацепить на него темные очки: Стив Вандер. Осторожно засунуть под крайнюю плоть две половинки зубочистки: Дракула. Модель инвалидного кресла: Стивен Хокинг. Зубные протезы: «Челюсти». «Коран»: аятолла Хомейни. Вафельный рожок из-под мороженого, без мороженого: статуя Свободы. Пачка пятидесятифунтовых банкнот: любой член Европарламента. Наручные часы: Биг-Бен.
Из-за этого номера его не раз выгоняли из клубов, пинками, и он не раз бывал бит – высшая похвала комедианту. Однажды его избили арабы, а однажды – что само по себе занимательно – израильтяне. Единственный недостаток такого номера, который либо вызывает у зрителей отвращение, и они покидают зал, либо смеются до слез, заключается в том, что это всегда очень опасно – работать с очень смешным материалом, на фоне которого менее смешной материал кажется уже совсем несмешным. Это была гениальная выдумка. Единственная гениальная выдумка Капитана Никудышнего.
Но потом Миранда поняла, что он просто наткнулся на золотую комическую жилу. Как это было с ней на прошлой неделе. Зрители были способны только на то, чтобы смеяться до колик. Обычно Капитан Никудышний не любил выступать первым, но сегодня он сам попросил, чтобы его поставили первым, потому что у него заболела жена, и он хотел побыстрее вернуться домой. Решить, когда тебе выступать, это вообще очень непросто. Как правило, никто не хочет выходить первым, когда зрители еще зажаты, но и ближе к концу программы – это тоже опасно, потому что, хоть зал и настроен доброжелательно, от тебя слишком многого ожидают.
Памятуя о том, что выступать будут профессионалы, Миранда нисколечко не обольщалась насчет качества выступлений. Комики-профессионалы, действующий и будущие, не видят смысла выкладываться и смешить публику, если им за это не платят. Сочная Люси вообще не явилась. Джонни Яркий и Марк Грант чуть не подрались в метро по поводу, кто будет показывать сценку с заварным кремом (оба, независимо друг от друга, подготовили номер с заварным кремом). Но никто особенно не напрягался. Великий смысл поучаствовать в этом мероприятии заключался в том, чтобы потом говорить: «Я принял участие в том благотворительном мероприятии в пользу каких-то бирманских юмористов», – и не важно, пошло ли мероприятие на пользу бирманским юмористам, и есть ли кто-то, кто мог бы сие засвидетельствовать.
Зайа злился:
– Почему мне нельзя сидеть в зале? Я обещаю, я буду ржать, как полоумный. Что, кстати, создаст нужную атмосферу в зале.
Нед сказал:
– Семейство шизокрылые, вид – бредятина обыкновенная.
Капитан Никудышний закончил, и Френк объявил Неда. Миранда переключилась – она слушала «Зеленую комнату», но ей было интересно, чем Нед порадует публику на этот раз. Нед был единственным из всех сценических юмористов, в кого она лично видела, как швыряют предметы. Однажды в него запустили большим гаечным ключом, который бы точно проломил ему черепушку, если бы попал.
– Вот, подкрути гайки в своей дурьей башке, – так зритель, кинувший ключ, объяснил свой порыв. Благодаря этому досадному инциденту в программе Неда появился единственный по-настоящему смешной номер, и его нисколько не беспокоило, что этим номером он обязан своему несостоявшемуся убийце.
– Почтальон подходит к калитке и видит табличку: «ОСТОРОЖНО, СОБАКА!» – начал Нед. – Посмотрев вглубь и не увидев никакой собаки, он входит и тут же слышит собачий вой. Тут из дома выбегает хозяин и орет: «Ну вы что, все читать разучились, что ли? Написано же, ОСТОРОЖНО. Ты сегодня уже третий, кто наступил на собаку!»
Зрители рассмеялись. Первые зрители, которые рассмеялись над этой шуткой. Не то чтобы они смеялись до слез, но все-таки анекдотец им показался забавным. Они, должно быть, решили, что это только начало. И что будет какое-то продолжение. Таковы все зрители, даже те, которые ходят на эстрадных юмористов: они приходят, заранее убежденные, что у человека на сцене всегда есть что им предложить, что он (человек на сцене) знает что-то такое, чего не знают они, и что даже если начало было не ахти, потом артист обязательно «раскочегарится», пусть даже совсем чуть-чуть. Также Нед был единственным комиком, у кого она лично видела, как зрители настоятельно требовали свои деньги «взад»; но такое бывало редко, обычно недовольные зрители ограничивались замысловатыми матюгами и гаечными ключами. Неда приглашали вовсе не для того, чтобы он покорял сердца зрителей – его приглашали, потому что другие на его фоне всяко выглядели приличнее.
Миранда решила уничтожить аудиторию. Ее разозлил их кошмарный вкус. Нед сказал: «Семейство шизокрылые, вид – бредятина обыкновенная», – и они рассмеялись. Да, все правильно. Они пришли поучаствовать в благотворительном мероприятии, и как хозяйка она должна быть довольна, что они смеются, а не психовать по этому поводу… но это было невыносимо. Она также заметила, что этот ирландец с длинными волосами а-ля Иисус, редкостный подхалим, завороженно пялится на ее грудь. Сейчас его звезда стремительно восходила; он приехал в Лондон пару месяцев назад и уже превзошел ее по популярности. Бредовые романы в стиле рейв и толпы восторженных телепродюсеров.
Вошел Френк и начал рассказывать про портфель.
Про портфель с жизнью. Лет десять назад Френк нашел в поезде забытый кем-то портфель. В портфеле была Жизнь, замаскированная под триста тысяч фунтов двадцатифунтовыми купюрами. Френк хотел оставить деньги себе. Он уже придумал, что будет с ними делать: большой первый взнос за дом или большую квартиру, начальный капитал, чтобы открыть свое собственное дело в рамках малого бизнеса, длительное кругосветное путешествие со всеми удобствами. Десять лет назад у Френка было меньше морщин, но он был таким же тощим, таким же безденежным и безработным.
Он хотел оставить деньги себе, но решил, что завтра он отнесет портфель в полицейский участок, потому что всегда верил в честность. Если ты сам нечестный, то нельзя ожидать, чтобы другие были честными с тобой, сказал он себе. Он знал, что если оставит деньги себе, он умрет как личность. Нечестность убьет его душу. Он всегда ненавидел нечестность, больше всего на свете, и не важно, в чем она выражалась, эта нечестность: что тебя обсчитали в ресторане или что политики лгут избирателям. Нечестность – это всегда нечестность. Его поступок был продиктован осуждением нечестности, но это был не поступок. Фред весь день прорыдал и заснул в слезах.
