Виктория Трелина - Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР
Всё рушится, всё меняется. Мы так быстро взрослеем, кажется, ещё вчера Королёвская Анька с Ольгой и Оксанкой прятались от нас с Маринкой в шалаше, который они сделали сами в нижнем саду. А сейчас, Анька уже беременная, Оксанка вышла замуж и развелась, уложившись в два месяца, теперь вот Ольга бросает Серёжку ради построения семьи. Я не успела вовремя добиться его любви, а теперь уже поздно. На следующий год он, вместе с Чистяковым, будут поступать в какой-то колледж. Это уже точно решено. Мишкина мать разговаривала с Натальей об этом. За три оставшихся месяца Чернов не сможет забыть О. Б. и впустить в своё сердце новую любовь, тем более ко мне. Ведь меня он знает с девятилетнего возраста, мы с ним четыре года – соседи по парте. Трудно полюбить человека, к которому привык, как к мебели в доме.
Тяжело переживать крушение надежд, тяжело осознавать, что любимый человек никогда не станет твоим. Чернов так и не подарил мне моих первых цветов, не с ним танцевала я первый танец, не он первый раз поцеловал меня в нецелованные губы. Трудно чувствовать, как уходит счастье. Нелегко понимать, что заканчивается детство.
Как странно устроен человек – судьба избавила меня от соперницы, а мне хочется плакать. Свои замужеством О. Б. сожгла все мосты. В том числе и мои мосты, ведущие к сердцу Серёжки…
Мне больно. Но ему, наверное, в сотни раз больнее.
«Я люблю тебя Серёжа», – пишу я на листочке в клетку.
Но ты никогда уже не узнаешь об этом… Никогда.
Как много мальчиков хороших…
Мы с Нинкой при полном параде, с губами, накрашенными одной помадой, сидим на летней кухне и вслушиваемся в тишину. Сегодня в первый раз мы выйдем на настоящую «улицу».
– Кажется, свистнули, – вздрагивает сестра.
Я приоткрываю дверь: на улице темно и жутковато тихо, только стрекочет ночной сверчок, да яркими звёздами смотрит вселенная.
– Нет. Послышалось, – я закрываю дверь на щеколду и с опаской смотрю на чёрный квадрат окна.
Как всё-таки страшно ночью во дворе. Если через пять минут не раздастся свист, мы пойдём в хату, на тёплую уютную перину. Думали ли мы, с таким трудом отпрашиваясь сегодня на улицу, что во дворе ночью настолько неприятно. И как Королёва не боится сидеть полночи под луной на скамейке? Хотя с Маринкой мне, пожалуй, было бы не так жутко. Сестра сама нагоняет страх. Она вообще всего боится: цыган, темноты, переходить дорогу. И сейчас вот сидит в застывшей позе, разговаривает шёпотом, озирается по сторонам. Я пытаюсь разрядить обстановку:
– Классно, что дедушка отпустил тебя, – говорю я громко, – я даже не надеялась, он же привык, что ты маленькая.
– Не кричи, – снова шепчет сестра, – он ведь и тебя раньше не отпускал.
– Да я и не просилась особо, – я изображаю безразличие, просто потому что боюсь, не смогу сдержаться и запрыгаю от счастья. От осознания того, что дедушка, наконец, признал, что его внучки – уже не дети. Он понял это так неожиданно, что я не успела разобраться, что именно послужило причиной его прозрения. Ещё вчера, когда под нашими окнами раздался короткий пронзительный свист (вообще-то пацаны шли к Королёвой, но она накануне уехала на каникулы к матери), дедушка уверял, что, ни за что не выпустит меня к этим «свистунам». Он разрешил мне выйти «на минуточку», просто предупредить, чтобы больше не свистели, мол, бесполезно. Я, накинула ветровку и вышла во двор.
– Как её хоть зовут? – услышала я голос главаря этой шайки городских – Лёшки Белого.
– Маруся, – заржал другой, незнакомый голос.
– Витка её зовут, – узнала я бас Виталика.
Хоть один наш человек среди них, я выдохнула и направилась к калитке. Это они не знают моего имени, а я давным-давно заочно знакома со всей их командой. Королёва все уши прожужжала этими городскими, с одним из них – Игорем она встречалась ещё прошлым летом. Да и Неманихина частенько рассказывала о неописуемом обаянии Белого и восхитительном юморе Макса. А Лабыниной нравится Денис, который славится среди девчонок своей почти божественной красотой. Я открывала скрипящую калитку, не веря в то, что, наконец, увижу этих «звёзд сельской улицы».
– Опа, какие люди и без охраны, – в коренастом пареньке, с длинным светлым чубом, я сразу узнала Белого.
Так вот он какой – этот знаменитый сердцеед: маленький, кривоногий и задиристый.
– Я не выйду сегодня, вы, пожалуйста, не шумите, – попросила я вежливо.
– Значит, со второй сестрой мы не познакомимся? – Белый потушил сигарету о мой забор, и улыбнулся младенчески невинной улыбкой, – А водички тоже не принесёшь?
– Водички принесу, – я поразилась тому, как улыбка меняет человека и поняла, что именно Неманихина называла обаянием.
Пока шла на летнюю кухню и разыскивала в темноте ковшик, размышляла, кто есть кто, и удивлялась, откуда пацаны знают про Нинку. Хоть было и темно, да и находилась я с ними всего минуту, я успела рассмотреть всех. По описанию Королёвой я сразу признала Игоря по большим губам и бейсболке. А тот высокий качёк, в белых кроссовках, видимо и есть – красавец Денис. Кроме кроссовок и широкого торса, к сожалению, ничего не рассмотрела.
Я вынесла воду и подала ковшик Белому. Он шумно глотнул один раз, а потом с криком «Фу» выплеснул воду на траву.
– Там что, молоко было? – обиженно протянул он.
Все пацаны, включая Виталика, громко заржали.
Я растерялась. В первый же день так опозориться. Неужели, ковшик был вонючий?
– Ну ладно. Мы пойдём тогда? – снова дружелюбно спросил Белый и подал мне руку.
– Да. Идите, – я не успела пожать его ладонь, Белый отдёрнул руку, выставив указательный палец в небо:
– Во-о-он полетела, – протянул он.
Молчаливая толпа снова зашлась смехом.
Когда они ушли, я первым делом понюхала ковшик – ничем не пахнет. Видимо, это просто какой-то прикол. Как и с рукой, поданной на прощанье. Сволочь, конечно, редкая это Белый, но, чёрт возьми, какой же он хорошенький.
…..
– Они хотят с тобой познакомиться, – громко сообщила я Нинке, когда вошла в хату.
– Ещё не хватало Ниночку туда вытащить? – развозмущался дедушка.
– Они ушли уже. Можно мы завтра выйдем, пожалуйста? – я готова была на всё, лишь бы снова увидеть эту улыбочку, и послушать весёлый гогот красивых городских пацанов.
– Всё. Спать, – дедушка выключил свет в прихожей.
Ещё час, лёжа в кровати, в темноте, я убеждала Нинку, какие эти парни классные. Сестра слушала затаив дыхание. А потом неожиданно спросила:
– Хочешь, я тебе анекдот расскажу?
